515. "Трагическое настроение господствовало во многих посвященных 4-й послеатлантической эпохи... была потеряна всякая надежда в отношении природы. Они больше не ждали от природы, что она сможет говорить к людям. Они говорили, что природа прекратила говорить к людям, что природа перестала принимать людей в смерти. ...Что мудрость принимает интеллектуалистическую форму — это учились (теперь) познавать такие посвященные. Для нас это тривиальность, но те посвященные познавали, как мудрость превращается в интеллектуалистическую форму. ...Это было трагедией для большей части Мистерий 4-й эпохи, что мудрость человека больше не может быть светом, она становится темной в человеке, ибо свет творит. Абстрактная мысль, не творческая, мертва".

718. "Если человек хочет мистически познать собственную душу, то усиливаются соблазны Люцифера. При проникновении в мир, лежащий за физическим, помехой является то, что Ариман изображает мир в об­манчивых картинах". Мистику особенно нужна моральная культура, изживание высокомерия, тщеславия. "Имеется лишь одна сила, перед которой отступает Люцифер, — это сила нравственности. Она как страш­ное пламя жжет Люцифера. И нет иного средства, которое сильнее действовало бы против Аримана, чем сила суждения и способность различения, достигаемые духовно-научным обучением".120 (7)

131a. "Оккультное обучение ведет человека к свободе. Благодаря ему он становится господином различных существ, постоянно проплывающих через его тела, входящих в них и выходящих из них, так что он становится их товарищем.
     Их имена: с физ. телом связаны фантомы, с эфирным — привидения, с астральным — демоны, с Я — духи. Чтобы научиться господствовать над ними, необходимо в эфирном теле выработать некоего рода скелет, наподобие того, который имеет физическое тело. В эф. теле он имеет вид пентаграммы.
1 - точка в голове - мышление(Я есмь)
3,4 - руки - чувства
2,5 - ноги - воления

    




Точно также должен быть выработан остов и в астральном теле. Он имеет вид гексаграммы.


1 - точка в голове
2,3 - руки
4,5 - уши
6 - сердце
     приписка на рисунке сделана Mарией Штайнер

     Для работы над собой здесь имеются четыре изречения:

1. Учись молчать и это станет в тебе силой.
2. Откажись от силы, и она станет в тебе волей.
3. Откажись от воли, и она станет в тебе чувством.
4. Откажись от чувства, и оно станет в тебе познанием".

     266-1, с. 171-172

1031. Когда мы, просыпаясь утром, проходим мимо малого Стража Порога, то видим, сколь мала сила наших мыслей, чувств и воли в сравнении с той их силой, которая пребывает в духовном мире. И мы понима­ем, сколь необходимы будут нам днем силы, которые мы впитали ночью.119 (4)

1590. "В высшем духовном мире для каждой мысли имеется противообраз. Образ и противообраз соотносятся друг с другом, как печать и отпечаток. Материей является высшее духовное существо, в нашем обра­зе ей соответствует отпечаток. Мысль, поскольку ей соответствует отпечаток, называют интуицией; рису­нок печати, взятый сам по себе, есть абстрактная мысль ... Противообраз слова у мистиков называется "имагинацией". Так мы имеем три ступени мыслительного: интуитивное, имагинативное и обычное абстракт­ное".93-а (17)

1591. "Не только диаграммы и рисунки, но также представления и идеи есть лишь символы. Все это лишь проходные врата (на пути) к духу".262 с.30

Логика

1615. "Необходимо совершать логическую работу, если хотят выработать ясновидение. Одно не отделимо от другого в наше время. Для египтянина или халдея все было по-другому: вместе с откровением (которое он получал на других путях) ему давался и логический закон. Поэтому он не имел нужды в особой логике. Во время духовного ученичества ему во вдохновении давался и готовый закон. Но современный организм для этого больше не приспособлен". 117 (5)

Как следует мыслить?

1625. "Что является просто содержанием Духовной науки — не есть, собственно, существенное, важное. Дело заключается в том образе, каким человек должен мыслить, чтобы признать Духовную науку". Есть два рода мышления. Один все расчленяет, дробит. Он задает тон в естествознании. Другой род мышления тяготеет к выработке ясно выраженных образов, насыщенных в своих контурах красками. Это мышление ведет в сверхчувственный мир. При первом роде мышления человек мыслит с ариманическими духами, и они проникают в его душу. Второй род мышления представлен в моих книгах, лекциях, в колоннах, капителях, в формах Гетеанума. Это метаморфизированное, гетевское мышление. С этим мышлением вы никогда не поте­ряете себя в различных духовных существах, которые хотят обрести на вас влияние. "Импульс Христа нахо­дится на прямой линии, формообразующей мышление". Расчленяющим мышлением не понять Евангелий. Пример тому — современная протестантская теология.187 (8)

1626a. "Изумление, почтение, полное мудрости созвучие с явлениями мира, преданность мировому сверше­нию — таковы ступени, которые мы должны пройти и которые должны всегда идти параллельно мышлению и не покидать его. Иначе мышление будет только правильным, но не истинным".134 (1)

1630. Чтобы воспитать практическое здоровое мышление, необходимо троякое:
     1. интерес к смыслу и значению фактов и предметов, интерес к окружающему миру;
     2. радость и любовь в отношении того, что мы делаем;
     3. удовлетворенность в размышлении.

     Ко 2-му пункту: чтобы это иметь, не следует стремиться к успеху. И третье: находить удовлетворение в самом мышлении. Человек с практическим мышлением даже вещи берет иначе; он меньше, чем другие, бьет горшков и тарелок. Для выработки мышления полезно в течение дня хотя бы короткое время ничего не думать (пустое созна­ние). Орган мышления тогда собирает силу. Благодаря такому упражнению возникает находчивость, т.к. че­ловек тогда берет на себя управление выработкой мышления. Прекращая мыслить, человек позволяет высшему мыслить в себе. И это проявит себя.57 с.250, 252, 255, 256

Абстрактное, образное и чистое мышление

1633. "Животное живет в наиабстрактнейших представлениях, и человек отличается от животного осо­бой выработкой своих чувств, которые эмансипированы от жизни тела. Лишь через это знание вы можете по­дойти к правильным представлениям относительно отличия человека от животного. ... Возьмем глаз. Естест­вознанию известно, что глаз низших животных имеет в себе орган в виде мечевидного отростка, который наполнен кровью и образует живую связь между внутренностью глаза и всем организмом . Человеческий глаз такого органа не имеет и более самостоятелен. Эта самостоятельность органов чувств, эмансипация чувств от всего организма является тем, что впервые выступает у человека. Но благодаря этому весь мир чувств человека в большей мере связан с волей, чем у животного". Однажды об этом говорилось с более морфоло­гической точки зрения, в связи с горизонтальным положением позвоночника у животного и вертикальным — у челове­ка. "У человека дело обстоит так, что его голова покоится на собственной грудной организации и на ор­ганизации конечностей. У него грудная организация находится под головой, у животного под головной организацией находится земля. Человек головной стоит на своей земле. ... У человека воля, волевой организм непосредственно включен в головной организм, а все вместе по радиусу направлено к земле. По этой причине чувства пронизываются волей, и это характерно для человека. Этим он отличается от животного.
     ... У животного чувства пронизываются не волей, а более глубоким элементом, поэтому органы его чувств внутренне связаны со всем организмом. Человек более живет с внешним миром, животное — со своим внутре­нним миром. Когда человек пользуется инструментом своих чувств, то он в большей степени живет во внеш­нем мире".
     "В эпоху души сознательной человек с особой силой развивает способность образовывать абстрактные по­нятия. — Но куда он с этим приходит? — Он приходит с этим назад, к животности. Это делает понятным бесконечно многое. Это объясняет тягу людей как можно больше приблизиться к животным — именно благо­даря абстрактным понятиям. ... В социальной жизни всё более хотят жить наподобие домашней скотины — заботясь лишь о повседневной потребности в еде". Поэтому возникает склонность к консервации старых понятий — из боязни идти вперед. Должен ли человек, спрашивают в определенных кругах, это нежелание идти вперед видеть возле Стража Порога в истинном виде? — Конечно, нет; и об этом позаботятся.
     "Что мы теряем, вступая в абстракции, — это мы должны компенсировать, наполнив наше абстрактное отображение духовным, восприняв духовное в абстракции. Человек встает возле Стража Порога — сознатель­но или бессознательно — перед ужасным решением: либо через абстрактные понятия стать "более животным, чем само животное", "повсюду совать свой нос", как говорится в "Фаусте", либо, вступая в абстракции, излить в абстрактные понятия то, что струится из духовного мира. ... Тогда человек начинает ценить по-настоящему свое место в мире ... начинает понимать себя как находящегося в развитии, и ему становится понятно, почему в одном пункте этого развития ему грозит опасность погрузиться в живот­ность из-за абстракций. Когда человек в периоды примитивной культуры стоял на животной ступени, то от животных он отличался своими чувствами, а не абстрактными понятиями. Абстрактные понятия у животного лучше. Человек в случае необходимости может сегодня развивать абстрактные понятия. У животного они на­много лучше". Я приводил вам пример с бумагой. Осы вырабатывают ее намного раньше человека.
     "Страх есть основное, всеобщее свойство животных (высших млекопитающих). И если некоторые животные не имеют страха, то это происходит лишь в результате приручения. Страх свойственен животным на том ос­новании, что они обладают в высшей степени способностью к абстракциям, к абстрактным понятиям. ...Тот мир, который вы вырабатываете себе путем долгого изучения, долгого абстрагирования, есть тот мир, в котором живет животное. А тот мир, в котором человек живет на Земле благодаря своим чувствам, менее знаком животным ...".188 (1)

1641. "Чем чище и сверхчувственнее мысли человека, тем в большей мере он творец своего характера".93-а (21)

1685. "Никто не мог бы мыслить абстрактно, не мог бы иметь собственных мыслей и идей, если бы не был ясновидящим, ибо в обыкновенных мыслях и идеях с самого начала содержится жемчужина ясновиде­ния. ... Нужно только постигнуть сверхчувственную природу идей и понятий. ... Человек, осмелься наз­вать свои понятия началом своего ясновидения!"146 (2)

1700. "Лишь когда мы тратим силы на поиск суждения, на то, чтобы созреть для того, чтобы суждение к нам подошло, только тогда оно будет иметь связь с действительностью. ... Лишь тот может надеяться прий­ти к правильному суждению, кто всю заботу обратит на то, чтобы становиться все более и более зрелым и правильное суждение ждать из откровений, которые изольются в него, если он станет зрелым". 134 (1)

1751. "Когда мы имеем мертвые мысли, природа становится могилой. Но если с этими мертвыми мыслями мы подходим к минералам, к животным, к миру звезд, к миру облаков, гор, ручьев и нас при этом сопрово­ждает Христос в смысле: "не я, но Христос во мне", тогда в современном посвящении, погружаясь в кристалл кварца, мысль из природы, из кристалла кварца восстает как живая. Как из минеральной могилы,вос­стает живая мысль. Минеральный мир дает восстать в нас духу. И если Христос ведет нас через раститель­ную природу, то повсюду, где раньше жили только мертвые мысли, восстают мысли живые". Мы бы в конце концов, почувствовали себя больными, погружаясь в мир, только с мертвыми мыслями, а болезнь привела бы к смерти. Но со Христом мы созерцаем природу живой, "...и восстает, как из могилы, из всех существ живое: целящий нас, пробуждающий нас от смерти Дух, Святой Дух. И, сопровождаемые Христом, мы чувствуем, как живой, целящий Дух говорит к нам из всех существ мира".214 (10)

1784. "Мы сами являемся субъектами, а то, что подступает к нам, — это объекты. У человека, стремяще­гося к познанию посвящения, наступает полная переориентировка. Он должен осознать, что он как человек является объектом, и к этому объекту "человек" он должен искать субъект. ... Выражаясь несколько пара­доксально, я мог бы, имея целью мышление, сказать: в обычном познании мы размышляем о вещах; в познании посвящения мы должны искать, как нас мыслили в космосе.
     Это лишь абстрактные направляющие, но вы найдете, что им следуют повсюду, где пользуются посвяти­тельными методами. Если вы желаете воспринять современное, действительное теперь познание посвящения, то оно исходит от мышления. Должна быть полностью развита жизнь мышления, если хотят сегодня прийти к познанию посвящения". Эта жизнь мышления прошла особую выучку в естественнонаучном развитии последних столетий, где одни усваивают идеи развития от простейших до человека и мало смотрят на себя, что это они имеют эти идеи, в наблюдении внешних процессов развивают жизнь мыслей; другие занимаются математи­кой, но не задаются вопросом, как это они из себя ткут эту сеть мыслей. Самого мышления не понимают. С мышлением нужно проделывать то, что предлагается в "Как достигнуть познания высших миров?".214 (8)

1892. В обыкновенном состоянии чувство, мысль и воля действуют, соприкасаясь друг с другом в правильно функционирующем Я. Если человек идет путем посвящения и переступает Порог, то возникает картина, что на рисунке дана вправо от сферы Я: чув­ство, мысль и воля становятся самостоятельными. Это описано в "Как достигнуть познания высших миров?" Но возможно и нечто противоположное; можно переступить Порог с другой стороны (слева): это происходит при на­рушении деятельности Я. Тогда мысль, чувство и воля приходят к смешению. Эти-то случаи и описывает психо­анализ как истерические. "Здесь мышление, чувство и во­ля в некотором роде поворачивают в противоположную сто­рону по сравнению с тем направлением, которое ведет в духовные сферы".

     Возьмите пример с той дамой, что с сильным я-сознанием должна была дежурить у постели больного от­ца. Наименьшее, что могло при этом случиться, это неверное протекание мысли рядом с чувством и, нако­нец, западение мысли в сферу чувства. "Но в этом случае мысль тут же подхватывается волнами чувств, которые сильнее, чем волны мысли. ... Это важное требование к современному человеку: укрепляться в способности держать мышление вне сферы чувств и воли. Часть рисунка справа — это сверхсознание, се­редина — сознание, слева — подсознание. Захват мышления подсознанием, волнами чувств в подсознании означает нарушение строя организма. Это исключительно важно. ... Мышление ориентировано на физический план, но иное дело — чувства... Чувство действительно стоит в связи со всеми духовными существами, о которых можно говорить как о реальных. Так что, если человек с недостаточными понятиями погружается в жизнь своих чувств, то он приходит в коллизии с богами — если хотят это так выражать, — но именно со злыми богами. ... Он вынужден погружаться туда с недостаточными понятиями, когда в сфере чувств содер­жится больше, чем в обычной сфере рассудка. В сфере чувств человек не может эмансипироваться от связи с духовным миром. Если же он в материалистическое время эмансипируется в сфере рассудка от духовного мира, то именно с недостаточными понятиями он будет входить в мир своих чувств; и тогда он может за­болеть.
     Как тогда помочь человеку? Единственным средством тогда будет вновь привести его к понятиям, кото­рые охватывают и сферу чувств; а это означает, что современный человек вновь должен заговорить о ду­ховном мире, во всеобъемлющем смысле заговорить о духовном мире. При этом дело заключается не в под­ходящем для индивидуума терапевтическом методе психоаналитиков, но во всеобщезначимой Духовной науке. Если человек действительно принимает понятия Духовной науки — не все, кто их слышат и о них читают, их принимают, — кто их действительно принимает, тот уже не позволит хаотически смешиваться в подсоз­нании трем сферам души — мышлению, чувству, воле, что приводит ко всякой истерии и неврозам, происходящим внутри души; а ведь только об этом и говорит психоанализ.
     При этом необходимо, конечно, набраться мужества прийти к признанию конкретных действий духовных миров, признать, что мы живем в условиях кризиса, связанного с кризисом 1879 г., о котором мы говори­ли (низвержение духов тьмы)".178(6)

338. В VIII-IX христианских столетий выступило искушение от люциферических ангелов в виде идеи о единой форме истины для всей Земли. "Они хотели победить. Они хотели заставить человека впасть в заблуждение и поверить, будто бы по всей Земле должна господствовать единообразная, однозначно звучащая догматическая истина. И всe снова и снова встаeт среди человечества это ужасное заблуждение догматического монизма. ... ариманический принцип выступил в XIX в. Носителем, земным носителем его был Наполеон. От Наполеона в Европе изошло то заблуждение, что всe должно исходить от национального принципа, что люди делятся на группы по национальностям. На службе у Аримана действовал Наполеон, и оттуда исходит то, что живeт и поныне: группирование людей на земной территории в строго национальных границах". Прикрывается это лозунгом о свободе и равенстве наций. С другой же стороны провозглашают: одна истина для всех!
     "Импульс Христа поставил себе задачу создать противоимпульс тому, что некоторое время действовало в двух ложных направлениях. Это означает: дать нормально развитым Ангелам большую силу, чтобы они могли противодействовать люциферически развитым ангелам, преследующим ложную цель единства. На место ложно-монистической единой природы всякого знания выступает теперь то, что проистекает из правильно понятого Христианства: понимание, а не навязывание того, что человек думает сам, поиск истины в другой человеческой природе. И если это есть в человеке, то в нeм есть Импульс Христа, укрепляющий нормально развитого Ангела. Этим, опять-таки, людям и каждой эпохе ставится идеал: искать на Земле индивидуально образованную истину, искать не из совершенно загнанного Люцифером в тупик интеллекта, а из души, из сердца, искать то, что истинно; до некоторой степени каждый человек на свой лад ищет то, что истинно. Слова: истина пребывает в каждой человеческой душе, — глубоко христианские, что я не раз объяснял. В их основе пребывает укрепление природы Ангела, который таким образом может одержать победу над люциферическим ангелом, желающим по всей Земле распространить единую догматику как равномерную сеть однозначной интеллектуальности, не допускающей множественности понимания. А с другой стороны, должна быть укреплена сила правильно развитого Архангела, чтобы он всe более и более мог побеждать тех духовных существ, которые вводят разделение человеческих групп, влюбляют эти группы в их языки и так вгоняют их в фанатизм обособления. Через Импульс Христа должны укрепляться правильно развитые Ангелы и Архангелы. ... Христос пребывает здесь не только для людей, но и для Ангелов и Архангелов. Ибо Христос — это космическое Существо, вошедшее в земное развитие через Иисуса из Назарета". 162(2)

     126. Философией было потрачено много сил на решение вопроса: как человек с помощью понятий и представлений может проникнуть в действительность? И хотя ей не удалось дать ответ и "она не завещала такого знания, но благодаря концентрированной жизни мышления она сделала души способными проникнуть в духовный мир... в большей степени, чем что-либо другое". 156(7)

     131. "Философ является бессознательно ясновидящим, т.е. живет в теневых образах ясновидческих состояний, не зная ничего об ясновидении... и достигает того, что все порожденные им идеи и понятия связывает и объединяет таким образом, что относит их к некоему единому существу. Такова отличительная особенность философии".

     132. Философия Фихте, Шеллинга, в особенности Гегеля "в высокой психологии доведена прямо до ясного восприятия мышления..." 39 с. 286

К пониманию истории философии

     154. "Когда мы пытаемся личную карму привести в связь с констелляциями знаков Зодиака, то мы живем примерно в той сфере мира, к которой применимы законы эпохи Сатурна". "Сколь мало отдельный параграф закона — в том виде, в каком он записан на лист белой бумаги — осуждает человека, столь же мало Овен, Телец, Близнецы и т.д. вызывают человеческую судьбу. ... Что следует из звездных письмен — это остаток древнего сатурнического развития, ставшего чисто духовным, и лишь знаки его остались в звездных письменах космоса. ... Законы др. Сатурна стали духовными, так что, я бы сказал, мы можем исследовать их целиком в законах нашей судьбы за пределами пространства и времени. Когда мы рассматриваем человеческую жизнь в целом, то мы сегодня еще находим эти древние законы Сатурна, еще находим то, чего мы не можем видеть, встречая человека в физическом мире". Такой физический человек представляет собой лишь воплощение Я, в котором действуют законы Земли. Законы же физ., эф. и астр.тел принадлежат прошлым воплощениям Земли, и там в глубинах сокрыта личная человеческая судьба. Законы др. Луны действуют в человеке в период эмбрионального развития, они наследственные и преодолеваются после рождения. Физически эти законы можно изучать лишь в оболочках, окутывающих человеческий эмбрион в теле матери. На др. Луне эта стадия развития была завершающей.
     "В то время как то, что мы называем кармой, личной судьбой, располагается в высших областях, в сатурнической части человека, лунную часть нет нужды искать столь высоко, ибо мы еще находим ее сокрытой в чувственном. Солнечную часть тоже не следует искать слишком высоко..." Для ее поиска обратимся к тому, что дано в "Загадках философии" как периодизация развития философии.

1-й период	2-й период	3-й период	4-й период
VIII - VI в до Р.Х.	в. - VIII в. до Скотуса Эригены	IX в. - XVI в.	XVIв. - XXIIIв.

     В первом периоде философы ( в том числе Платон и Аристотель) еще воспринимали мысли. Во втором периоде возникает т.наз. патристика, писания отцов церкви, когда мысли уже не воспринимают, но возбуждаются духом к мыслительным инспирациям. Так действовал Импульс Христианства. В третьем периоде человек понял, что думающий — это он сам.
     "Платон и Аристотель еще не думали. Но и они столь же мало сомневались в полной объективной действительности мыслей, сколь мало сомневается человек в полной объективной действительности земного, глядя не зеленеющее дерево.
     Во второй эпохе была интенсивная вера в Импульс Христа, который давал уверенность пробуждающемуся мышлению. Но потом пришла эпоха (третья), когда человеческая душа начинает говорить: так это ты сама думаешь, мысли выходят из тебя. ... И в этом состоит существенное эпохи схоластики: в ней была увидена субъективность мышления. ... Затем приходит четвертый период свободного господства мыслей во внутреннем, дальнейшая эмансипация мыслей от внешнего восприятия мыслей, свободное творение мыслей во внутреннем". Возникает сильное стремление обосновать внешнюю действительность мыслей. Аквинский в этой связи еще апеллировал к унаследованной догматике, но не Декарт.
     "Философское мышление в древней Греции действовало так, что несмотря на то, что в целом древняя Греция была временем души рассудочной, это древнее мышление было еще мышлением-восприятием, находилось еще под глубоким влиянием души ощущающей и даже еще тела ощущений, астр.тела. Оно еще цеплялось за внешнее. Мышление Фалеса, первого философа, находилось под влиянием эф.тела. Темперамент сидит в эф.теле, а именно из темперамента творили греки их водно-воздушно-огневую философию (в зависимости от темперамента первопричина вещей искалась в одной из этих стихий). Таким образом, можно сказать: философия тела ощущений переходит в философию эф.тела. — Затем мы приходим в христианское время. Христианский импульс проникает в душу ощущающую.


     Солнечный закон. Эфирное тело

I. 800 /600/ до Р.X.	тело ощущений	восприятие мыслей
II. от Р.Х до 800 /900/	душа ощущающая	духом возбуждаемая мыслеинспирация
III. 800 /900/— 1600	душа рассудочная	осознание субъективности мыслей
IV.1600 ...	душа сознательная	свободное творчество мыслей

     Философия внутренне переживалась, внутренне ощущалась, но совместно с тем, во что человек верил, что мог чувствовать; здесь имело место влияние души ощущающей. В третьей эпохе, эпохе схоластики, существенным элементом философского становления мы имеем душу рассудочную, или характера. Вы видите, что философское становление идет иным путем, чем всеобщее развитие человечества. И наконец, впервые с ХVI столетия также и философия совпадает со всеобщим развитием человечества: здесь мы имеем свободные мысли, господствующие в душе сознательной. — Душа сознательная!.. свободная мысль распространяет свое господство от абстракции бытия до высочайшей духовности. Подобно мыслеорганизму, целиком исходящему из мира и лишь господствующему в себе, служит философия Гегеля: лишь в сознании живущие мысли. ... Итак, нечто развивается подобно тому, как развивается сам человек: от эф.тела к телу ощущающему, душе ощущающей, рассудочной, сознательной. Мы исследуем путь, подобный пути развития человечества, но организованный иначе. Это не путь развития человечества, это нечто другое. Развивается Существо, и оно использует человеческие силы в душе ощущающей, рассудочной и т.д. Через человека и его работу проходит другое существо с иными законами, чем законы человеческого становления. Видите ли, это есть деятельность солнечных законов!
     Здесь нет нужды восходить в сверхчувственные области, как в случае исследования личной судьбы. Как остатки солнечных законов мы находим философское развитие человечества". Как уже говорилось, Ангел имеет отношение к эф.телу. "Этот Ангел развивается. И когда люди думают, что они философствуют сами, в них, поскольку они несут в себе солнечное развитие — т.е. то, чем солнечное развитие оформляет их физ.тело и что действует в их эф.теле, — действуют законы солнечного бытия. Эти законы действуют от эпохи к эпохе, и они действуют так., как это выражается в развитии философии. И потому, что эти солнечные законы присутствуют здесь, Христос, Солнечное Существо, смог вступить во вторую эпоху. Подготовлялось это в первой эпохе, а во вторую эпоху Христос, Солнечное Существо, вступил на Землю.
     Вы видите, как все это соединяется. Но когда Христос, Солнечное Существо, пришел, то Он пришел в связи с развитием, которое не является человеческим, человеческим земным развитием, а солнечным развитием внутри земного бытия. ... Когда мы все это представим себе, как философское мышление развивалось от философа к философу, то увидим, как внутри этого действовали не земные, а солнечные законы! Эти законы в свое время разыгрались между Духами Мудрости и Архангелами, а на Земле они выступили на свет Божий в философском стремлении к мудрости... Когда человек перестал замечать, что в философском развитии его душу пронизывают пульсацией Духи Мудрости, он стал развивать свою философию. Древнее солнечное бытие живет в философском развитии. Оно действительно и истинно живет в нем. А поскольку оно живет там, то там же живет и нечто отставшее, нечто связанное с древним солнечным развитием". И конечно, отставшие на Солнце существа пытаются использовать силы философского развития для продления древнего солнечного бытия. Они упустили возможность проделать развитие, которое человек проделал в эф.теле, в теле ощущений и в душе ощущающей совместно с Духами Мудрости и Архангелами. И это ариманические духи. "Ариманические духи испытывают соблазн паразитически вползать в то, что человек достигает в своей философии, и таким путем печься о своем бытии. Развиваясь философски, люди подвержены действию ариманически-мефистофельских духов". Но вы знаете, что Ариман и Люцифер являются вредными духами, пока мы их не распознали, пока человек в духе не заглянул им в глаза.
     Возьмем человека, развивающего мысли в земном бытии. Он развивает мысли, для которых как инструмент необходим земной разум. "Таковы гегелевские мысли! Они суть чистые мысли, но только мысли, какими они могут быть постигнуты с помощью инструмента физ.тела, которое отпадает со смертью.
     Гегель продумал глубочайшее из того, что может быть продумано в земной жизни, но что в своей конфигурации отмирает со смертью. И трагедия Гегеля состоит в том, что он не замечает, что он постигает дух в логике, в природе, в душевной жизни, но только тот дух, который существует в форме мыслей и не идет с нами за врата смерти. И чтобы уяснить себе это, Гегель вынужден был сказать: Если бы я мог верить, что проходящее через мышление — что я, таким образом, думаю об абстрактном бытии с помощью логики, мыслей: о природе, о душе и вплоть до философии, — если бы я мог верить, что это ведет меня за кулисы бытия, то я оказался бы соблазненным Мефистофелем!
     Это было воспринято другим человеком, Гете, который выразил это в своем "Фаусте" как борьбу думающего человека с Мефистофелем, с Ариманом. И мы видим в 4-ю эпоху философского развития, как в солнечное развитие вмешивается Ариман и как человек ясным образом противостоит Ариману, когда действительно познает свое существо, овладевает им.
     Поэтому сегодня мы стоим на повороте также и внешнего философского мышления; поэтому это философское мышление, дабы не подпасть соблазну Аримана, дабы не стать мефистофельской мудростью, должно зайти за это существо, должно его постичь, должно войти в Духовную науку". Так хотя бы на примере вы видите действие солнечного развития в человеческой земной жизни. В догомеровские времена, в ХII-ХIV вв. даже физ.тело было предпосылкой мировоззренческих импульсов. "В греческую эпоху родилось мышление; в новое время мысли пришли к самосознанию в душе сознательной. ... мысль является самостоятельно действующим существом".
     "Существо, развивающее себя как философия (мы называем его абстрактным именем "философия"), оно живет в эф.теле 700 лет, в теле ощущений 700-800 лет, в душе рассудочной или характера — 700-800 лет и в душе сознательной 700-800 лет". В начале греческой эпохи это Существо достигло развития, соответствующего в человеке периоду половой зрелости, возрасту в 14-16 лет. В расцвете греческой эпохи его развитие соответствовало возрасту с 14 до 21 года. Сейчас оно живет в возрасте от 35 до 42 лет. И это Существо развивает солнечную закономерность. Человек идет с этим Существом через свои воплощения; это Дух, регулирующий нашу внешнюю судьбу, столетие его жизни соответствует году нашей жизни. Настоящая история философии и есть биография этого Существа, Богиней нисходящего из божественных облачных высот. "В Антропософии мы видим действительную водительницу не только к познанию, но к живому Существу, которое окружает нас так, что мы ничего не знаем о нем". 161(2)

     168. "Мыслительная деятельность охватывает мозг, иначе говоря, какую-либо часть центральной нервной системы, производит в ней известную работу, вызывает, скажем, некоторого рода движение в атомистических частях, приводит их в то или иное движение. Вследствие этого они становятся зеркальным аппаратом, и мысль получает отражение и доходит, как таковая, до сознания души". "Подобно тому, как в малых размерах совершается работа мыслей и производит свои маленькие гравировки (нашего мозга, что делает его зеркальным), так и весь наш организм должен быть построен из Космоса по этому же самому образцу мыслительной деятельности. ...Космос мыслит нас".
     "Верхние констелляции (мировоззренческие) можно выдержать, сумев с помощью внешних отношений занять соответствующее положение в мире. Что лежит ниже линии, ведущей от идеализма к реализму, человек выдерживает только в том случае, если погружается в духовный мир, чего не мог сделать Ницше. Под выражением "внешним образом занять положение в мире" я имею в виду, например, приобретение с помощью воспитания или благодаря внешним жизненным отношениям положения в мире. ...Медитативная жизнь, жизнь, отмеченная изучением и пониманием Духовной науки, имеет значение для всего того, что лежит ниже линии идеализм-реализм". 151(4)

     206. "В разговорах, которые Сократ ведет со своими слушателями, видно все то развитие, в ходе которого они созерцают вечное в человеческой личности. Слушатели воспринимают его мысли, они исследуют в самих себе, имеется ли в их собственных внутренних переживаниях нечто такое, благодаря чему они могли бы сказать "да" его идеям. Они делают возражения, к которым их понуждают. Что происходит со слушателями, когда разговор кончается? Они находят в себе нечто такое, чего раньше в них не было.
     Они восприняли в себя не просто абстрактную истину, они проделали развитие. Нечто стало в них живым, что раньше таковым не было. Не является ли это чем-то таким, что можно сравнить с посвящением? Не бросает ли это свет на вопрос, почему Платон изложил свою философию в форме разговоров? Эти разговоры были не чем иным, как литературной формой для процессов, совершавшихся в местах Мистерий. Нас убеждают в этом многочисленные высказывания самого Платона. Как философский учитель, Платон хотел быть тем, чем был посвященный в Мистериях..." (см. особенно "Тимея"). 8(4)

     215. "Нельзя рассматривать мировоззрение во всей полноте его значения, беря лишь его мыслительное содержание; существенное заключается в настроении, сообщающемся душе, в вырастающей из него жизненной силе". "Нужно почувствовать, как Гераклит своей собственной душой ощущает себя в потоке становления, как мировая душа пульсирует в человеческой душе и сообщает ей свою собственную жизнь, если эта человеческая душа осознает себя живущей в ней. Из такого сопереживания мировой души у Гераклита возникает мысль: все живущее несет в себе смерть благодаря всепроникающему потоку становления, но смерть несет в себе жизнь. Жизнь и смерть заключены в нашей жизни и умирании. Все заключает в себе все остальное, только таким образом вечное становление может все пронизывать. "Море есть самая чистая и самая нечистая вода. Она годна для питья рыб и благая для них, но не годна для питья людей и губительна для них". "Жизнь и смерть, бодрствование, сон, юность, старость — суть одно и то же. Меняясь, это становится то тем, то этим". "Добро и зло — одно". "Прямой путь и окольный ... одно и то же".
     "Более свободным от внутренней жизни и более преданным самому элементу мысли является Анаксимандр. Он видит происхождение вещей в своего рода мировом эфире, в неопределенном, бесформенном пра-существе, не имеющем границ. Если взять Зевса Ферекида, лишив его всего, что присуще ему как образность, получится пра-существо Анаксимандра. В Анаксимандре выступает индивидуальность, в которой из душевного настроения, являющегося у ранее упомянутых мыслителей еще с оттенком их темпераментов, рождается жизнь мысли. Как душа, такая индивидуальность чувствует себя связанной с жизнью мысли и благодаря этому — не настолько сросшейся с природой, как душа, которая еще не переживает мысль как нечто самостоятельное. Она чувствует себя связанной с миропорядком, лежащим над природными процессами".
     За упомянутыми мыслителями в историческом изложении следуют: Ксенофан из Колофона (род.в 570 г. до Р. X.); ему душевно родственен, хотя и моложе его, Парменид (живший в Афинах около 460 г. до Р. X.), Зенон Элейский (расцвет его падает на 500 г. до Р. Х.), Мелисс Самосский (живший около 450 г. до Р. X.)".В них мыслительный элемент живет уже в такой степени, что они требуют мировоззрения и признают истинным лишь то, чем вполне удовлетворена жизнь мысли. Они спрашивают, каково должно быть происхождение мира, чтобы оно могло быть полностью воспринято в пределах мышления. Ксенофан считает, что народные боги не могут устоять перед мышлением, поэтому он их отвергает. Его бог должен быть помыслен. То, что воспринимают чувства, изменчиво, наделено качествами, не соответствующими мысли, которая должна искать пребывающего. Поэтому Бог есть постижимое в мыслях, неизменное, вечное единство вещей. Парменид видит во внешней, наблюдаемой чувствами природе неистинное, обманчивое; в единстве, в непреходящем, охваченном мыслью, — единственно истинное. Зенон пытается разобраться в переживании мысли указанием на противоречия, встающие перед таким мировоззрением, которое видит истину в изменчивости вещей, в становлении, во множественности, явленной внешним миром. Из указанных им противоречий приведем лишь одно. Он говорит, что самый быстрый бегун (Ахилл) не может догнать черепахи, ибо, как бы медленно она ни ползла, когда Ахилл достигает места, на котором она только что стояла, она уже подвинулась вперед. С помощью таких противоречий Зенон показывает, как представление, придерживающееся внешнего мира, не может прийти к какому-либо результату; он указывает на трудность, с которой встречается мысль, пытаясь найти истину. Можно познать значение этого мировоззрения, называемого элеатским (Парменид и Зенон происходят из Элея), если направить взор на то, что носители его настолько подвинулись в развитии переживания мысли, что это переживание оформили в особое искусство, в т.наз. диалектику. В "искусстве мысли" душа научается чувствовать себя в своей самостоятельности и внутренней замкнутости. Тем самым реальность души ощущается как то, что она есть в своем подлинном существе и чем она чувствует себя благодаря тому, что она уже не сопереживает, как в прежние времена, общее переживание мира, но развивает в себе переживание мысли, коренящейся в ней, благодаря которой она может чувствовать себя растущей на чисто духовной основе мира. Сначала это ощущение еще не выражается в явственно высказанной мысли, но его можно живо почувствовать в ту эпоху по той оценке, которая дается мысли. Согласно "разговору" Платона, Парменид говорит молодому Сократу, чтобы тот у Зенона научился искусству мысли, иначе он будет далек от истины. Это "искусство мысли" ощущалось как необходимость для человеческой души, желавшей приблизиться к духовным первоосновам бытия".
     "Кто в достижении человеческим развитием ступени переживания мысли не видит, как с началом этой ступени прекратились ранее существовавшие образные переживания, тот увидит особенности мыслителей VI-го и следующих дохристианских столетий в Греции не в том свете, в каком они должны быть изложены в этой книге. Мысль как бы поставила стену вокруг человеческой души. Раньше душа своими ощущениями жила в явлениях природы; и то, что она переживала совместно с этими явлениями природы таким же образом, как она переживала деятельность собственного тела, вставало перед ней в образных явлениях во всей их жизненности; теперь же вся картина образов была погашена силой мысли. Там, где раньше простирались полные содержания образы, теперь распространялась мысль. И чувствовать себя в том, что простирается вовне, в пространстве и времени, душа могла, только связывая себя с мыслью. Можно ощутить такое душевное настроение, если обратить взор на Анаксагора из Клазомен в Малой Азии (род. в 500 г. до Р. X.). Он чувствует себя в своей душе связанным с жизнью мысли; эта жизнь мысли охватывает то, что протяженно в пространстве и во времени. И в этой протяженности она предстает как "нус", как мировой рассудок. Этот последний, как сущность, пронизывает всю природу, но сама природа является только состоящей из малых пра-существ. Мировые процессы, являющиеся результатом совместного действия этих пра-существ, — суть то, что воспринимают чувства после того, как из природы исчезла картина образов. Этих пра-существ называют гомойомериями. Человеческая душа переживает в себе связь с мировым разумом (нус) в мысли, в пределах своих стен; сквозь окна чувств она взирает на то, что возникает благодаря мировому разуму через взаимодействие гомойомерий". 18(2)

     246. Учителем Плотина был Аммониус Заккас, александрийский ученый. Он сам ничего не писал, т.к. выдающиеся умы того времени считали, что мудрость должна оставаться живой. Он пытался примирить споривших между собой последователей Платона и Аристотеля. "Можно в немногих чертах охарактеризовать, как Заккас мог говорить о Платоне и Аристотеле. Он говорил: Платон еще принадлежит той эпохе, в которую многие люди находили свой непосредственный душевный путь в духовный мир; иными словами, во время Платона людям еще был хорошо известен принцип посвящения. Но в древние времена — так мог говорить Аммониус Заккас — логически-абстрактное мышление совсем не было развито. Его первые следы появляются лишь теперь — под "теперь" я имею в виду начало III столетия. Мыслей, выработанных человеком, еще не было во времена Платона. Но если старые посвященные то, что они давали людям, облекали только в образы, в имагинации, то Платон был первым, кто преобразовал имагинации в абстрактные понятия. Если представить себе могущественное образное содержание (см. рис., красное), к созерцанию которого хотел приводить людей также и Платон, то в старые времена это образное содержание выражалось просто в имагинациях (оранжевое), для Платона же — уже в понятиях (белое). Но эти понятия некоторым образом устремлялись из божественно-духовного содержания вниз (стрелки). Платон говорил: самым низшим откровением божественно-духовного содержания являются идеи.

     Аристотель больше не имел столь интенсивной возможности возвыситься к этому духовному содержанию. Поэтому он обладал только тем, что было ниже образного содержания, он обладал только идейным содержанием. Но он мог его охватить как открытое. Нет никакой разницы между Платоном и Аристотелем — так, примерно, говорил Заккас, — кроме той, что Платон заглядывал в духовный мир выше, а Аристотель — ниже". Заккас и его ученик Плотин внутренне были полны непосредственного переживания духа, полного конкретности содержания духовного мира. Последователем Заккаса был Ямвлих. 213(11)

     310. "Когда кто-либо, подобный Фоме Аквинскому, изучал собственную душу, то он находил в ней действующий и живой духовный элемент. Но именно не в самой душе, а в духе, который жил и действовал в душе, искали Фома Аквинский и его предшественники свое Я. Они приходили к духу путем души и там они отыскивали Я, то Я, которое для них было даром Бога. Они говорили себе, или по крайней мере могли себе сказать: я погружаюсь в свою душу, я созерцаю там дух, и в этом духе находится Я. Но эволюция человечества хочет, чтобы, прогрессируя по направлению к свободе, оно теряло возможность находить дух, погружаясь в себя.
     Также и Иоганн Скоттус Эригена не стал бы говорить как Майстер Экхарт. Он сказал бы: я созерцаю самого себя. Пройдя весь внешний мир, я открываю в себе, в моей душе дух, я нахожу Я, которое поддерживает и оживляет мою душу. И в этой Божественности, в духе я нахожу свое Я.
     Судьбы человечества пожелали, чтобы путь, практиковавшийся в предшествующие столетия, был закрыт во времена Майстера Экхарта. Пробуя следовать тем же путем, что и Скоттус Эригена или Фома. Аквинский, Экхарт больше не погружался в Бога, в дух. Он находил только божественное небытие и должен был в этом небытии искать свое Я. Одним словом, человек потерял 111видение духа в своем внутреннем существе, и только понуждаемый глубокой необходимостью, такой человек как Экхарт вынужден искать свое Я в небытии. Николай Кузанский, следующий за ним, признает совершенную несомненность того, что старые методы, основанные на мыслях и идеях, потеряли свою ценность и больше ничего не стоят, если надо добиться чего-либо в духовной области. Душа потеряла всякую возможность найти в самой себе духовный мир. И Николай Кузанскии говорил себе: все, что дает мне теология, может только погрузить меня в небытие человеческой мысли; поэтому мне надо соединиться с духовным опытом. Но духовное знание, полученное таким образом, не может быть выражено и сообщено. Пойдя туда, человек может только оставаться немым.
     Итак, Николай Кузанскии почувствовал всю бесплодность теологии средних веков, склонявшейся к своему закату, и в ученом незнании нашел лекарство, нашел обходной путь. ... Он обладает строгостью рассуждения, заимствованной им из математической практики. Но все же он не решается применять эту математическую уверенность к духовной области, которую ему открыло ученое незнание. И он пытается приблизиться к ней с помощью разного рода формулировок робкого символизма. И в то же время он сознает их символический характер. Математические познания, которые я приобрел, — говорит он себе, — являются для меня остатками прежнего знания. Я не могу сомневаться в их надежности тем же образом, как я сомневаюсь в теологии, потому что эта уверенность оказывается во мне в тот же час, как только я усваиваю математическую истину. Но в то же время беспомощность, бесплодие теологии так тяжело давит на его душу, что у него нет мужества применить к духовной области математическую точность, если только она не дается в виде символов. Именно так отмечается конец этой эпохи в истории человеческой мысли.
     По типу своего ума Николай Кузанский является уже почти таким же математиком, каким позже станет Декарт, но он не осмеливается искать на путях математики ту истину, которую обрел в ученом незнании. Он чувствует удаление духовного мира от человечества, его все большее и большее исчезновение из поля зрения. Духовный мир делается недоступным для человеческой науки. Чтобы снова соединиться с ним в глубинах своей души, надо сделаться незнающим".
     "Что Николай Кузанский сделал для угасавшего духовного мира, применяя к нему свои робкие математические символы, — это же самое со смелостью и отвагой Николай Коперник сделает для чувственного мира, к которому он применит математическое мышление. Если трактат об ученом незнании, вышедший в 1440г., является признанием в бессилии по отношению к духовному миру, то труд Коперника "Де революционибус орбум селесциум", вышедший в 1543г., смело требует для всего Мироздания признания математической мысли. ... За этот столетний отрезок времени родилась западная наука. До этого она существовала только в эмбриональном состоянии. ... Нужно вернуться к этому времени, даже немного ранее Николая Кузанского, если действительно хочешь понять, чем является научная мысль, знать, что может принести человечеству наука и какую новую духовную жизнь может она породить". 326(1)

     361. "Для многих это чистая мыслительная пряжа, что дает Фихте, поскольку это чистое мышление, отвлеченное от всего мирового опыта и выпрядаемое только из души, выпрядаемое из того, что можно выпрясть из души. Если вы станете изучать "Наукоучение" Фихте, то от предложения к предложению вы будете восходить к абстрактным высотам, так что уж не будете и знать временами, зачем вам, собственно, нужно читать подобные мысли, ибо они вам ничего не говорят. Вы можете прочесть многие страницы "Наукоучения", и вы там найдете: "я" полагает само себя. Об этом говорится на многих страницах. Далее: Я полагает "не-я"; и опять на много страниц. Еще далее: "я" полагает само себя, ограничивается "не-я", а "не-я" ограничивается "я". Пройдите все "Наукоучение", оно целиком состоит из подобных предложений, данных в расширяющейся с большой силой дедукции. Вы скажете: это ведь совершенно опустошенные абстракции. И тем не менее... вы наполняетесь уважением к Фихте, к его стремлению работать в чистых мыслях.
     Откуда проистекает это примечательное противоречие? — Оно проистекает из необходимости достичь в развитии человечества мышления, наполненного чистыми мыслями". Такого не могли делать ни греки, ни римляне, ни даже схоласты. "Однако для чего выступило в новом историческом развитии абстрактное мышление? — Для того, чтобы люди научились внутренне напрягаться! Необходимо большое внутреннее напряжение, чтобы, например, в смысле Фихте подняться к абстракциям и исполненным силы овладеть этими абстракциями, о которых человек ограниченный скажет: мне это не годится, ибо здесь нет никакого опыта. Такое, вообще, встречается. Но все же необходимо однажды пробиться к подобным абстракциям. Как только пробивная сила душевной жизни разовьется еще немного далее за эти абстракции, она войдет в спиритуальную жизнь. Нет иного здорового пути в современной мистике, который не проходил бы через энергичное мышление. Поэтому прежде всего должно быть достигнуто энергичное мышление". 189(5)

     363. Работа И.Г.Фихте "Предназначение человека". "Когда мы читаем подобные вещи, то слагаются наши мыслеформы в смысле эзотерики, и учения Майстеров становятся благодаря этому для нас живее". 264 с.86

Шеллинг

     367. "Подобно блеску молнии, которая в развитии мировоззрений освещает прошлое и будущее, звучит мысль, которую Фридрих Вильгельм Иосиф Шеллинг (1775-1854) высказал в своей натурфилософии: "Философствовать о природе — значит творить природу". Той мысли, которой были проникнуты Гете и Шиллер: продуктивная фантазия должна участвовать в творении мировоззрения, — эта фраза дает монументальное выражение. Не в том, что природа дает нам добровольно, когда мы ее наблюдаем, созерцаем, содержится ее глубочайший смысл. Человек не может извне воспринять этого смысла. Он должен его создать.
     Дух Шеллинга имел особенную склонность к такому творчеству. Все его духовные силы стремились к фантазии. По находчивости его нельзя сравнить ни с кем, но его воображение создает художественные образы, а не понятия и идеи. Своей духовной особенностью он был призван продолжать ход мыслей Фихте. Этот последний не обладал продуктивной фантазией. Своим требованием истины он дошел до душевного центра человека, до "я". Если это может стать источником мировоззрения, то тот, кто стоит на этой точке зрения, должен быть также в состоянии из "я" достичь полных содержания мыслей о мире и жизни. Это может произойти только с помощью воображения. Фихте им не обладал.
     Подлинное мнение Шеллинга о единстве природы и духа редко понимается правильно. Необходимо целиком перенестись в его образ представлений для того, чтобы не понять их как тривиальность или абсурд. Для того, чтобы пояснить этот образ представлений, мы приведем здесь одну мысль из его книги о мировой Душе, в которой он высказывается о силе тяготения. Многие усматривают трудности в этом понятии, ибо оно предполагает т.наз. "воздействие на расстоянии". Солнце действует притягивающе на Землю, несмотря на то, что между Солнцем и Землей нет ничего такого, что способствовало бы этому притяжению. Следует представить себе, что Солнце через пространство простирает сферу своего действия на места, в которых его нет. Живущие в грубо чувственных представлениях усматривают в подобной мысли трудность. Каким образом может тело действовать там, где его нет? Шеллинг опрокидывает весь этот ход мысли. Он говорит: совершенно правильно, что тело действует только там, где оно находится, но точно так же истинно, что оно находится только там, где оно действует. Если мы видим, как Солнце действует на нашу Землю посредством силы притяжения, то из этого следует, что оно в своем бытии простирается вплоть до нашей Земли и что мы не имеем права переносить его бытие лишь в то место, в котором оно действует видимо. Солнце со своим бытием выходит за границы, в пределах которых оно видимо; видима лишь одна часть его существа, другая обнаруживается путем притяжения. Приблизительно так же должны мы мыслить отношение духа к природе. Дух не только там, где его воспринимают, но также и там, где он воспринимает. Его существо простирается до самых отдаленных мест, в которых он может наблюдать предметы. ... Только в случае, если дух не принимает в расчет природу и взирает на себя самого, ему представляется, что он отделен от природы, как глазу кажется, что Солнце заключено внутри некоего пространства, если упустить из виду, что оно находится также и там, где оно действует путем притяжения. Таким образом, если я даю возникнуть в моем духе идеям, выражающим законы природы, то одинаково правильно будет как одно утверждение: что я творю природу, — так и другое: что. природа сама творит себя во мне.
     Есть две возможности описать существо, являющееся одновременно духом и природой. Одна из них: я описываю реально действующие законы природы; другая: я показываю, каким образом дух приходит к этим законам. В обоих случаях мною руководит одно и то же. В одном случае закономерность показывает мне, как она действует в природе; в другом случае дух показывает мне, что он предпринимает для того, чтобы представить себе эту же закономерность. В одном случае я занимаюсь естествоведением, в другом — духоведением. Шеллинг привлекательно описывает связь между обоими: "Необходимая тенденция всякого естествознания заключается в том, чтобы от природы прийти к разумному. Это, а не что-либо иное лежит в основе стремления внести теорию в явления природы. Величайшим усовершенствованием естествознания было бы совершенное одухотворение всех законов природы до законов созерцания и мышления. Феномены (материальное) должны совершенно исчезнуть, и остаться должны только законы (формальное). Отсюда проистекает то, что чем больше выступает в самой природе закономерное, тем более исчезает оболочка, а сами феномены становятся духовнее и в конце концов совершенно прекращаются. Оптические феномены являются не чем иным, как геометрией, чьи линии проведены светом, и самый этот свет двояко материален. В явлениях магнетизма уже исчезают всякие материальные следы, а от феноменов силы тяготения, которые даже естествоиспытатели, как они полагали, могли понять только как непосредственно духовное воздействие — воздействие на расстоянии, — не остается ничего, кроме их закона, осуществление которого в целом заключено в механизме небесных движений. Законченной теорией природы была бы такая, в силу которой вся природа растворилась бы в разуме"."
     "Шеллинг хочет при помощи творений природы проникнуть к творчеству; он погружается внутрь творящей природы и дает ей возникнуть в своей душе, как художник дает возникнуть своему произведению искусства. Таким образом, чем являются, по мнению Шеллинга, мысли, содержащиеся в его мировоззрении? Это идеи творящего Духа природы. Что предшествовало вещам и что их создало, возникает в отдельном человеческом духе как мысль. Эта мысль так относится к своему первоначальному действительному бытию, как образ воспоминания о каком-либо переживании относится к самому этому переживанию. Итак, человеческая наука становится для Шеллинга образом воспоминания о духовных прообразах, творящих до бытия вещей. Божественный Дух сотворил мир; в конце он творит также и людей для того, чтобы в их душах создать себе орудия, при помощи которых он может помнить о своем творчестве. Таким образом, предаваясь размышлению о мировых явлениях, Шеллинг совершенно не чувствует себя отдельным существом. Он кажется себе частью, членом творящих мировых сил. Он не мыслит, но Дух мира мыслит в нем. Этот Дух в нем созерцает свою собственную творческую деятельность".
     "По воззрению Шеллинга, природа, искусство и мировоззрение (философия) находятся в таком взаимоотношении, что природа дает готовые внешние продукты, мировоззрение — творческие идеи; искусство — и то и другое в гармоническом взаимодействии. Художественная деятельность стоит посередине между творческой природой, созидающей без знания идей, на основании которых она творит, и мыслящим духом, знающим эти идеи и не могущим с помощью их творить вещи. Шеллинг выражает это в словах:
     "Идеальный мир искусства и реальный мир объектов являются, таким образом, продуктами одной и той же деятельности; совпадение обоих (сознательной и бессознательной) без сознания дает действительный, с сознанием — эстетический мир. Объективный мир есть лишь первоначальная, еще бессознательная поэзия духа. Общее орудие философии и заключительный камень всего ее свода — философия искусства"."
     "Фихте все заключает в "я". Шеллинг распространил "я" на все. Он не хотел подобно Фихте показать, что "я" является всем, но наоборот, что все есть "я". И Шеллинг имел мужество объявить божественным не только содержащее идеи "я", но всю человеческую духовную личность. Он не только сделал человеческий разум божественным, но и содержание человеческой жизни сделал божественным, личным существом.
     Антропоморфизмом называют такое толкование мира, которое исходит из человека и представляет себе, что в основе кругооборота мира в целом лежит существо, направляющее его подобно тому, как человек направляет свои собственные действия. Антропоморфичным считает мир также и тот, кто в основу событий кладет всеобщий мировой разум. Ибо этот всеобщий мировой разум есть не что иное, как человеческий разум, превращенный в общий. Когда Гете говорит: "Человек никогда не поймет, как он антропоморфичен," — то он имеет в виду, что в простейших наших изречениях о природе заключен скрытый антропоморфизм. Когда мы говорим, что какое-либо тело продолжает катиться оттого, что его толкнуло другое, то мы сознаем такое представление исходя из нашего "я". ... Шеллинг имеет мужество признать самый последовательный антропоморфизм. В конце он провозгласил человека со воем его содержанием жизни божеством. И так как для этого содержания жизни необходимо не только разумное, но и неразумное, то он имел возможность объяснить и неразумное в мире. Хотя для этой цели он должен был дополнить разумный взгляд другим, источник которого не заключен в мышлении. Этот, по его мнению, высший взгляд он назвал "положительной философией". Она "есть подлинная свободная философия"... "Отрицательная философия" останется преимущественно философией для школы, "положительная" — для жизни. Полное посвящение, которого можно требовать от философии, дают лишь обе вместе. Как известно, в Элевзинском посвящении различались малые и великие Мистерии, малые считались предварительной ступенью к великим... Положительная философия есть необходимое следствие правильно понятой отрицательной, и, таким образом, можно сказать в отрицательной философии празднуются малые, в положительной — великие Мистерии философии". 18(7)

     379. "Мировоззрение Гегеля распадается на три части. Первую часть Гегель называет логикой. Но логика для него — это не субъективное человеческое мышление, а сумма всех идей, которые деятельны в мире. Гегель именно в идеях видит не только то, что мерещится в человеческой голове. Для него это только наблюдение идеи. Идеи для Гегеля суть некоторые силы, которые сами деятельны в вещах. И он не идет в вещах дальше идей, так что в своей логике он как бы хочет дать сумму всех идей, которые содержатся в вещах. Идеи, которые не проявляют себя в природе творчески, идеи, достигающие отражения, познания в человеке, суть идеи в себе, которые в мире. Я очень хорошо знаю, что вы из сказанного мною не особенно много можете понять; но это люди утверждают уже давно, что они не понимают Гегеля, поскольку не могут себе представить, что может существовать чистое идееобразование. Гегель же в этом чистом идееобразовании видит Бога до творения мира. Бог для Гегеля является, собственно, суммой или, лучше сказать, организмом из идей, и именно в форме, в какой эти идеи должны были существовать до того, как возникла природа, и до того, как на природном основании развился человек. Так пытается Гегель представить идеи в чистой логике. Это — Бог до сотворения мира. Бог до сотворения мира является, таким образом, чистой логикой.
     Можно было бы сказать, что весьма плодотворно было бы для духовной жизни человека, если бы некто представил все идеи, которые были здесь, безразлично, были бы они идеями живого Бога или лишь как идеи, которые подобно паутинам, носились в воздухе (которого тогда еще не было); в любом случае это было бы приобретением для человеческой души. Но если вы воспримите эту чистую логику Гегеля — и в этом заключается причина того, что столь немногие ее воспринимают, — то вы найдете, опять-таки, не что иное, как построение, составленное из идей. Начинается с простейшей идеи, с чистого бытия. Затем идет восхождение к небытию, затем — к бытию и т.д. Вам, таким образом, предлагается поставить перед душой сумму всех идей, которые человек вырабатывает в мире — к которым он обычно не возвращается из-за лености, — от чистого бытия до целесообразного построения организма, не говоря уж о внешнем мире. Здесь вы получаете сумму идей, но абстрактных идей. И живое человеческое чувство, естественно, несколько отстраняется от этой суммы или этого организма из абстрактных идей. Некто мог бы здесь возразить: это пантеистический предрассудок Гегеля — верить, будто идеи существуют как таковые; я стою на точке зрения, что Бог, существовавший до сотворения мира, имел эти идеи и согласно им создал мир. Но попытайтесь представить себе однажды разум и душевную жизнь Бога, который не имел в себе ничего, кроме гегелевских идей, который постоянно только размышлял о том, что живет между бытием и целесообразной организацией, который имел бы в себе только идеи наивнешней абстрактности!... И тем не менее, для Гегеля сумма этих абстрактных идей Бога является не только разумом Бога, но самим Богом до сотворения мира! Существенное здесь заключается в том, что Гегель в действительности не выходит за абстрактные идеи, но именно абстрактные идеи рассматривает как Бога.
     Затем он переходит ко второму: к природе. ... Логика содержит, согласно Гегелю, идеи и для себя. Природа содержит идеи в своем внешнем явлении. Что вы, таким образом, обозреваете как природу, есть также идея, есть, собственно, не что иное, как то, что содержит и логика, но только в другой форме: бытие вне себя, или инобытие. Затем Гегель берет природу от простой механики до изложения биологических растительных, животных отношений. Он пытается, где природа предлежит человеку, доказать наличие в ней идей: в свете, в тепле, в других силах, в силе тяжести и т.д. Осмысленному восприятию читателем его абстракций Гегель хочет помочь именно свойственной ему наглядностью и образностью. Однако эта наглядность и образность Гегеля несколько опасны для понимания того, чего он, собственно, хочет. Однажды я защищал Гегеля перед одним профессором. И он сказал: "ах, оставьте меня в покое с этим Гегелем; если человек называет кометы сыпью неба, то кто станет принимать его всерьез?"
     Затем Гегель восходит к третьему: к духу. "В духе он видит идеи в бытии для себя, т.е. здесь они не только такие, какими были до сотворения мира, не только в их в-себе-бытии, но здесь они пребывают для себя. Идеи живут в человеческой душе, затем вовне объективно, и кроме того — еще для себя, для людей. Но поскольку человек есть идея, ибо все есть идея, то это — идея в ее бытии для себя. Здесь Гегель опять пытается исследовать идеи, какими они присутствуют в душе отдельного человеческого индивидуума, затем — как они присутствуют — если сделать скачок — в государстве. В душе человека идея работает во внутреннем; в государстве она вновь разобъективируется; там она живет в законах, в учреждениях. Во всем этом живут идеи, здесь они становятся объективными. Затем объективно они развиваются далее в мировой истории. Государство, мировая история! Здесь, в мировой истории, регистрируется все, что вызывает поступательное развитие человечества на физическом плане. Все, что в идеях живет в душе, государстве, мировой истории, нигде не выводит из физического плана, нигде не обращает внимания человека на то, что является сверхчувственным миром, ибо сверхчувственный мир для Гегеля — это лишь сумма идей, живущих во всем: однажды в бытии в себе, до сотворения мира, затем в бытии вне себя (инобытии) — в природе, и в бытии для себя — в человеческой душе, в государстве и в мировой истории. Затем идеи развиваются к наивысшему, в некий последний миг становления приходят к себе в искусстве, религии и философии.

     Когда все три: искусство, религия и философия — выступают в человеческой душе, то они стоят над государством, над мировой историей, но тем не менее они суть лишь воплощение чистой логики, воплощение абстрактных идей. В искусстве эти идеи, что как логика существовали до сотворения мира, предстают в чувственном образе, в религии — через чувственное представление, и в философии идея, наконец, выступает в ее чистом облике, в человеческом духе. Человек наполняет себя философией, оглядывается на все остальное, что человечество и природа произвели в идеях, и чувствует теперь себя наполненным Богом, который, со своей стороны, есть идея, которая оглядывается на все ее предшествующее становление. Бог видит в человеке самого себя. Но собственно идея созерцает саму себя в человеке. Абстракция созерцает абстракцию". Нельзя гениальнее думать о человеческих абстракциях, и нельзя смелее объявить что высшее есть идея, что вне идеи нет Бога.
     "В философии Гегеля от начала до конца отсутствует всякий путь, который вводил бы в сверхчувственный мир. ... когда человек умирает, то в смысле гегелевской философии, поскольку человек есть лишь идея, он переходит во всеобщий поток мировых идей. И только об этом потоке мировых идей можно что-либо сказать. Нет никакого отдельного понятия — в этом именно заключается грандиозность гегелевской философии, — которое трактовало бы о чем-то сверхчувственном. Все, что выступает нам навстречу как философия Гегеля — конечно в ледяных абстракциях, — само есть сверхчувственное, но именно абстрактно сверхчувственное. Это оказывается совершенно непригодным для восприятия чего-либо сверхчувственного; это оказывается пригодным для восприятия в себя чувственного. Через сверхчувственное одухотворяется чувственное, конечно, только в абстрактных формах; и в то же время все сверхчувственное отклоняется поскольку сумма идей, данных от начала до конца, отнесена именно только к чувственному миру. Так этих идей Гегеля — я бы сказал — особенно не касается сверхчувственный характер, ибо их сверхчувственное относится не к сверхчувственному, а только к чувственному.
     Я хотел бы на это обратить ваше особое внимание, что тенденция мышления нового времени выражает себя в том, чтобы со всей основательностью отклонить сверхчувственное; не с помощью поверхностного материализма, а с высшей силой духовного мышления. Поэтому Гегель нисколько не материалист, он объективный идеалист. Его объективный идеализм представляет собой воззрение, что объективная идея есть сам Бог, основа мира, — все.
     Кто продумывает подобный духовный импульс, тот ощущает в этом измышлении определенное внутреннее удовлетворение, которое отводит его взор от того, чего не достичь. Кто подобную систему мыслит не изначально, а во вторую очередь, тот тем сильнее может ощущать ее неудовлетворительность, недостаточность. Об этом я писал в "Загадках души".
     А теперь представьте себе человека, не такого, как Гегель с его внутренним сверхчувственным импульсом, но такого, который воспринимает, сплетает эти мысли подобно Гегелю, однако обладает лишь чувством материального, как это и было в случае Карла Маркса. Тогда идеалистическая философия Гегеля становится как раз побуждением все сверхчувственное, а вместе с тем и все идеалистическое отбросить. Так это произошло у Карла Маркса. Он усвоил себе гегелевскую форму мышления. Однако он не рассматривал идеи в действительности, но рассматривал действительность так, как она сама себя постоянно ткет как простую внешнюю материальную действительность. Он понес импульс гегелизма далее и материализовал его. Так основной нерв современного социалистического мышления коренится в заострении современного идеалистического мышления. В том факте, что лично и всемирноисторически наиабстрактнейший мыслитель соприкоснулся с наиматериалистичнейшим мыслителем, была внутренняя необходимость XIX в., а также и его трагедия; это в своем роде впадение духовной жизни в свою противоположность.
     Гегель шествует вперед в абстрактных понятиях. Бытие ударяется в небытие, не может с ним примириться и через это делается становлением. Так шествует понятие через тезис, антитезис, синтез далее к некоему внутреннему трезвучию, которым Гегель так грандиозно пользуется в сфере чистой идеи. Карл Маркс переносит это внутреннее трезвучие, которое Гегель искал для логики, природы и духа во внутреннем движении идей, на внешнюю материальную действительность, когда он, например, говорит: из новой частнособственнической капиталистической формы человеческой общности развиваются, как у Гегеля из бытия небытие, тресты, капиталистическая социализация частно-капиталистического хозяйства. Когда тресты сконцентрируют все больше и больше средств производства, то частно-капиталистическая собственность превратится в свою противоположность. Возникнут кооперативы — противоположность единичного хозяйствования. Это превращается в свою противоположность, в антитезис. Затем приходит синтез. Все в целом еще раз изменяется, как небытие в становление, и спайка частных хозяйств в тресты превращается в нечто еще большее, что, в свою очередь, упраздняет тресты, — в хозяйство обобществленных средств производства. Так вступает в трезвучие чисто внешняя экономическая действительность. Карл Маркс все это продумал на манер Гегеля, только Гегель со своим мышлением двигался в элементе идей, Карл Маркс — в жизни внешней экономической действительности. Так сходятся крайности: как бытие и небытие".
     "Можно сколько угодно спорить на темы идеализма, материализма, реализма и т.д., и без всякого результата. Человек может быть понят одним-единственным путем, если вы помыслите о современной троичности: Человек в середине; один предел — люциферическое, это с одной стороны; с другой стороны — ариманическое, ариманический предел. Ариманический материализм, люциферический спиритуализм — это два предела, а человек — центр равновесия. Если вы хотите прийти к истине, то вы не можете быть ни идеалистом или реалистом, ни материалистом или спиритуалистом; вы должны быть как тем, так и другим. Вы должны искать дух с такой интенсивностью, чтобы находить его как дух также и в материи, и вы должны смотреть сквозь материю и так вновь находить дух. Такова задача нового времени: не спорить более о спиритуализме и материализме, но находить состояние равновесия. А что касается обеих крайностей: гегелевского люциферизма и марксова ариманизма, — то они обе изжили себя. ... Состояние равновесия может найти только антропософски ориентированная Духовная наука. Здесь, конечно, также необходимо восходить к чистому мышлению, как этого достиг Гегель, но это чистое мышление должно быть употреблено для проникновения в сверхчувственное. Не нужно искать логику, или организм из идей, который затем может быть обращен только на чувственный мир; необходимо в том месте, где открыта логика, из чувственного пробиться в сверхчувственное. Это не удалось сделать Гегелю. Поэтому человечество было отброшено назад.
     Что появился социализм без указания на что-либо духовное — это связано в определенной мере с чистейшим, благороднейшим, к чему могло подняться мышление нового времени. Во внутреннем ходе развития человечества содержится трудность для социалистического мышления подойти к духовному мышлению. Однако эта связь должна быть увидена, из этого будут почерпнуты силы спасения".
     "По-настоящему принимать философию Гегеля — значит желать ее продолжать. Она есть лишь этап в развитии XIX века". 189(8)

     395. Гегель относится к миру как человек, который стоит перед деревом, изобильно покрытым цветами, в момент, когда начинают завязываться плоды. Но их пока еще нет. Когда выступают только цветы, тогда в дереве действует власть света, тогда в дереве действует то, что является несущими свет мыслями ( ибо мысли — это свет, мир умирает в свете). Так стоит Гегель перед всеми явлениями мира. Он рассматривает внешние цветы, то, что целиком и полностью развертывается в конкретном. Шопенгауэр стоит в мире иначе. Для него важен иной элемент, который мы носим в наших конечностях. Можно ли его увидеть вовне? "Если мы рассматриваем волю развитой силой созерцания, ясновидчески, то мы переживаем нечто такое, что можно видеть внешне. Если мы силой ясновидения рассматриваем мысли, то мы переживаем свет, светящееся. А если силой ясновидения мы рассматриваем волю, то она становится все толще и толще: воля становится материей. Будь Шопенгауэр ясновидящим, это существо воли предстало бы перед ним как автомат материи, ибо внешняя сторона воли — материя. Воля внешне — это материя, как мышление внешне — это свет. Поэтому в прежних рассмотрениях я мог указать, что погружаясь мистически в свою волевую природу, человек занимается глупостями, поскольку в действительности это грубейший эгоизм — стремление к хорошему самочувствию, хотя подобные люди видят, что они находят дух. ... Ибо в действительности это есть не что иное, как погружение в материю. Когда человек погружаетея в волю, то ему открывается истинная природа материи. ... И в этой материи, т.е. в этой воле сокрыто, по сути, то, что является постоянно начинающимся, прорастающим миром". 202(5)

     411. "Кантова философия представляет собой для гегелевского мировоззрения нечто невозможное, поскольку, чтобы ответить на вопрос, как возможно познание, душа должна сначала создать познание, но тогда ей уже не может прийти на ум спрашивать о его возможности. ... Гегель хочет переживание мысли возвести на ее вершину. В высочайшем переживании мысли он находит одновременно творческий мировой принцип. Этим душа описывает круг, когда она сначала отрывает себя от мира (в древней Греции — Сост.), чтобы искать мысли. Она чувствует себя столь долго оторванной от мира, пока познает мысли только как мысли. Но она чувствует себя вновь с ним соединенной, когда в мыслях открывает первоисточник мира; и круг замыкается. Гегель может сказать: "Наука, таким образом, возвращается к своему началу"."
     "Гегель столь далеко подвинул душу, что она смогла переживать себя в мыслях. Дальнейший путь привел бы Гегеля к тому, что мысль в душе поднялась бы над самой собой и вросла бы в духовный мир. Гегель понял, как душа наколдовывает из себя мысли и переживает себя в мыслях. Он завещал миру задачу как в истинно духовном мире с живыми мыслями найти сущность души, которая не может быть в своем целом пережита в простых мыслях. ... Новое развитие мировоззрений устремилось от восприятия мыслей к переживанию мыслей. ... Мысль не должна закосневать как мысль, она должна не просто мыслиться, не только мысленно переживаться, она должна пробуждаться к высшей жизни...
     Это ощущение бессознательно и бременем ложится на души людей в середине ХVIII века. Человек усомнился в возможности исполнить это требование; однако это сомнение не достигло сознания, а выступила неспособность двигаться вперед в философской сфере. Продуктивность философских идей прекратилась".
     Людвиг Бюхнер (1824-1899). Карл Фогг (1817-1895). Яков Молешотт (1822-1893). "Если желают охарактеризовать основное ощущение этих троих людей, то это можно сделать словами последнего из них: "Если человек исследовал все свойства материи, которые оказывают впечатление на его развитые органы чувств, то он постиг также и сущность вещей. Этим он достиг своего, т.е. человеческого абсолютного знания. Другого знания для людей не существует" ... В их и последующее время таких борцов за подслушанное у природы мировоззрение обозначали материалистами".
     "Ф.Т. Фишер в 3-м томе своей работы "Старое и новое", говорит: "что т.наз. материя может производить нечто такое, чьей функцией является дух, является ведь полным доказательством против материализма. В этом смысле бессознательно и Бюхнер опровергает материализм, когда пытается доказать, что духовные процессы из глубин материальных фактов выступают перед чувственным наблюдением".
     "Что существует точка зрения, с которой материалистическому воззрению также созвучен моральный порядок мира, пытался показать Генрих Кцольбе (1819-1873). В своей книге "Границы и происхождение человеческого познания в противоположность Канту и Гегелю", появившейся в 1865г., он доказывает, что всякая теология произошла из неудовлетворенности этим миром. ... Кцольбе видит в вожделении сверхприродного мира проявление неблагодарности к природному. Философия потустороннего является для него моральной ошибкой, грехом против духа природного мирового строя, ибо она уводит от "стремления к наибольшему счастью каждого отдельного" и от исполнения долга, который следует из этого стремления, "по отношению к нам самим и к другим, без оглядки на сверхприродную награду и наказание". ...Мы встречаем здесь отрицание сверхприродного морального строя мира, исходящее из моральных оснований.
     В мировоззрении Кцольбе также ясно видно, какие свойства материализма сделали его столь приемлемым для человеческого мышления. Ибо, несомненно, Бюхнер, Фогт и Молешотт не были философами в достаточной мере, чтобы заложить логически ясный фундамент для своих воззрений. На них действовала сила естественнонаучных фактов. Не осмеливаясь взойти к высотам соответствующего идеям образа мышления, что считал своим долгом изложить Гете, они, как мыслители-естественники, извлекли следствия из того, что воспринимают чувства. Дать отчет в своем образе действий из природы человеческого познания не было их дедом. Это сделал Кцольбе. В его "Новом изложении сенсуализма" (1885) мы находим изложение оснований того, почему он полагает ценным лишь познание на основе чувственных восприятии. Лишь такое познание дарует отчетливые, вообразимые и наглядные понятия, суждения и умозаключения. Всякое заключение относительно невообразимого, как и всякое неясное понятие, отклоняются им. Наглядно ясным, по мнению Кцольбе, является не душевное, как таковое, а материальное, в котором духовное является как свойство. Поэтому в своей, появившейся в 1856г. книге "Возникновение самосознания. Ответ господину профессору Лотце", он старается свести самосознание к материально-наглядным процессам. Он предполагает кругообразное движение частиц мозга. Благодаря такому, возвращающемуся к себе движению, впечатление, которое вещь производит на органы чувств, становится сознательным ощущением. Примечательно, что из-за этого физикалистского объяснения Кцольбе изменяет своему материализму. Здесь на нем проявляется слабость, присущая материализму. Если бы он остался верен своим основным тезисам, то ни в коем случае не должен бы был идти со своими объяснениями далее, чем это позволяют сделать исследованные органами чувств факты. Ему бы не следовало говорить ни о каких иных процессах в мозге, кроме тех, что действительно установлены естественнонаучными средствами".
     "В еще большей мере ошибка, сделанная Кцольбе по поводу мозговых движений, выступает у гениального Карла Христиана Планка (1819-1880). Сочинения этого человека совсем забыты, хотя они принадлежат к интереснейшему из того, что создала новая философия. Столь же живо, как материализм, стремится Планк к объяснению мира, исходя из воспринимаемой действительности. Он порицает немецкий идеализм Фихте, Шеллинга и Гегеля за их односторонний поиск сущности вещей в идее. "Существует, — пишет он, — лишь одна и поистине чистая природа, так что природа, в узком смысле, и дух являются противоположностями лишь внутри одной природы в высшем и всеобъемлющем смысле" ("Вселенная"). Но у Планка выступает нечто удивительное: реальное, распростертое в окружении, он принимает за то, где следует искать объяснения мира; но при этом он не подходит к чувственному опыту, к наблюдению фактов, чтобы достичь реального, распростертого в окружении. Ибо он полагает, что человеческий разум через самого себя может проникнуть к реальному.
     Гегель совершил ошибку, дав разуму рассматривать себя так, что во всех вещах он увидел самого себя; Планк же хочет не дать разуму застояться в самом себе, а вывести его за его пределы к распростертому в окружении как к истинно действительному. Планк порицает Гегеля за то, что он дал разуму плести свою паутину из себя, он же сам достаточно смел, чтобы дать разуму сплетать объективное бытие. Гегель сказал, что дух может понять сущность вещей, поскольку разум является сущностью вещей; и разум в человеческом духе приходит к бытию. Планк объявляет: сущностью вещей не является разум; однако же он использует разум, чтобы эту сущность установить. Смело, духовно содержательно измысленная мировая конструкция, но измысленная вдали от действительного наблюдения, вдали от реальных вещей и, тем не менее, пребывающая в вере, что она целиком пропитана самой истинной действительностью, — вот что такое идейное построение Планка. Как живое взаимодействие, игру простирания и сжатия видит он мировое свершение. Сила тяжести является для него стремлением распростертых в пространстве тел стянуться воедино. Тепло и свет есть стремление тел свою стянутую воедино материю заставить действовать на удалении, т.е. стремление к распространению".
     "В отношении совместной жизни людей Планк не приходит к реальному взаимодействию личностей, но мечтает об отрегулированной разумом, служащей всеобщей воде народной общности с верховной правовой властью". 18(10)

     412. К.Х.Планк. "В ряде своих сочинений он приближается к мировоззрению, которое являлось ему как выражение духовного рода немецкого народа. В книге "Основные линии науки о природе" (1864) он высказывается о том, что своими мыслями он хочет выразить мысли ищущей немецкой народной души". Последняя книга Планка вышла под заглавием "Завет одного немца". "3начительным у таких индивидуальностей, как Планк, является то, что они приводят себя в настроение, в котором истинность мысли не обдумывают, а переживают. В своей душе они развивают силу, благодаря которой мысль переживают, когда она не может быть продумана, поскольку она тогда убивается своим собственным существом. Познать бытие действительности, которая свою жизнь и смерть несет в себе, — к этому стремится душа с подобной конституцией, поскольку она не полагается на чувственный мир, что он скажет ей: это существует, а это — нет". 20(2)

     486. "Не производителем восприятий, душевного вообще, является человеческое тело, а аппаратом отражения того, что вне тела разыгрывается душевно-духовно". "Идеи, описанные в этой книге ("Загадки философии") как род представлений нового естествознания, являются лучшими мыслями-упражнениями, которыми душа может заняться для того, чтобы окрепнуть, и через их внутреннее переживание освободиться от связи с телом".
     "Мысль может стать воспитателем души. Она может привести ее к тому, что в самосознающем "я" она останется совсем одна. Но когда мысль приведет душу к этому одиночеству, она закалит ее силы, благодаря чему душа станет способна так углубиться в себе, чтобы, стоя на своей подоснове, в то же время стоять в глубокой действительности мира".
     "Существеннее, чем результаты философии, являются силы души, выражаемые философской работой. Эти силы должны в конце концов привести к тому, что философия признает "свободное от тела переживание души". Тогда она признает, что мировые загадки не просто научно мыслимы, но переживаемы человеческий душой". 18(17)

Познание и мышление

    
     655г. "Если познание пытаются понять как деятельность некоего существа, рассматривающего мир со стороны, то возникают все эти, вводящие в заблуждение, философские вопросы: как возможно познание? Познаваема ли вещь в себе? Существуют ли границы познания? и т. д. Все эти вопросы теряют свой смысл, если познание постигать как стоящее внутри жизненного процесса. Как жизнь манифестирует себя в растении, порождая листья, цветы, плоды, так ведет себя познание в человеке. Спрашивать: каковы границы у познания? — столь же бессмысленно, как спрашивать: каковы границы у цветения? Содержание познания есть продукт мирового процесса, как и цветы у растения. Образ мира, который набрасывает себе человек, есть содержание фантазий и toto genere всего, что только он отображает, если рассматривать его лишь сообразно его образной натуре. В силу потребности в нем говорят о "сути мира", о "вещи в себе" и т. п. Ничто внешнее не принуждает нас говорить о "сути мира". К этому нас подталкивает лишь собственная природа. Говоря о "сути мира" и утверждая, что она непознаваема, я высказываю вздор. Никакому существу не дано чего-то такого, что сопоставимо с познанием. Говорить о существовании чего-то, лежащего "за познанием", столь же бессмысленно, как говорить о лежащем по ту сторону роста растений. Познание должно оставаться внутри самого себя, если оно обладает смыслом. ... Отрицание мира, потусторонность и т. д. впервые возникают тогда, когда человек их придумывает. И это глупейшие из выдумок". Д. 6, с. 7
     "Изучение природы с неизбежностью приходит к пограничным столбам, за которые невозможно выйти с познанием: с материей, с силой. Происходит это потому, что человек организован для любви. Силы, создающие границы, суть силы способности любить.
     Мы не способны наше познающее существо соединить с существом природы, ибо, когда мы пытаемся это сделать, мы с душевной жизнью уже проникли в область, где развиваем силу любви.
     Мистическое рассмотрение может идти вовнутрь до границы, которая могла бы быть внутренней природой человека — если исключить способность воспоминания — если бы она стала прозрачной. Но, желая быть мистиком, человек постоянно наталкивается на воспоминания, если только желает быть достаточно критичным.
     Человек может расширить свое познание, если воспользуется средством познания, которое не разрушает способность любить и заявляет претензию на такое служение, которое способствует жизни через способность воспоминания.
     Такое средство познания обретают благодаря тому, что созерцают насквозь мышление, а мысли, сотканные с чувственными восприятиями, отрывают от размышлений. Я мыслю, следовательно я не есть. Через медитативную деятельность мышление становится переживанием, но переживанием — подобным голоду — окрепшего Я-не-есмь". Д. 45, с. 13-14
     "Мистика — это понимание внутренней жизни. ... внутреннее углубление, деятельность. Эзотерика есть в определенном смысле то же самое, но мы из мистиков становимся эзотериками, поскольку мистик смотрит лишь в самого себя, эзотерик же кроме того воспринимает Вселенную. ... Поскольку мы познаем наши внутренние органы, мы упражняемся в мистике. Поскольку мы внутренние органы употребляем для познания мира, мы упражняемся в эзотерике в полном смысле этого слова". Д. 60, с. 9-10
     "Духоиспытатель должен пронизать себя истинным естественнонаучным настроением, ибо лишь благодаря ему можно развить элемент достаточно дисциплинированного мышления...
     Духовно исследовать означает жить в сверхчувственном, но жить с мышлением, созревшим на познании природы; и с волей, которая столь же мало, сколь сновидение, соприкасается с чувственным миром. ...
     Самонаблюдение, взращенное на чувственном мире, и мышление, не причастное к природопознанию, — враги духовного исследования". Природопознание должно стать жизнью, "источником жизни". Д. 45, с. 11
     "Антропософское движение сегодня потому находится в тяжелом положении, что ведь очень многие люди, страстно желающие одухотворить мировоззрение, хотели бы также и на пути познания легким и удобным способом приходить к знанию, которое им может дать Антропософия. Людям не хочется заниматься той интенсивной внутренней работой, которая необходима в Антропософии, а потому по временам выступают совершенно абсурдные воззрения и мысли. ... кто сегодня действительно честно желает войти в Антропософию, должен настолько основательно изменить свое мышление, что в результате антропософы должны совершенно радикально отличаться от людей, не имеющих никакого понятия о том, что такое изменение мышления и ощущений вообще возможно. ... Так основательно изменять мышление не требовалось даже в Мистериях древности; многое там было подобно популярному мышлению".
     "Все антропософское мышление является, собственно говоря, чем-то сакраментальным, о чем я высказался в связи с разработкой теории познания мировоззрения Гете. ... Мышление — это таинство человека.
     Познание, если оно действительно является познанием, есть причастие человека". 345, с. 29, 40
     Отличие эзотерической лекции от экзотерической состоит в том, что из последней что-то узнают, а первая дает переживание. 266-1,с. 251
     "Какова разница между эзотерикой и экзотерикой? В экзотерике мы получаем сообщения, почерпнутые из эзотерики, как пищу для наших душ. В эзотерике мы стремимся сами созерцать те миры, из которых черпает эзотерика свои сообщения". 266-2, с. 379
     "Вот три степени, волшебные средства всякого практического мышления: интерес к окружающему миру; удовольствие и любовь ко всем отправлениям; внутреннее удовлетворение... от рефлексии, от мышления, которое мы, обособившись от вещей, тихо совершаем для себя". Д. 78, с. 13
     "Для египтян дело сводилось к тому, чтобы проникнуть к трупам мыслей, после того, как исчезла возможность сопереживать Вселенную внутренне в живых мыслях.
     Теперь дело заключается в том, чтобы приготовить будущее через пробуждение трупов мыслей в образованиях внешнего мира, которые постигаются в их метаморфозе". Д. 15, с. 20
     "Кто хочет быть эзотериком в антропософском смысле, должен выучить свою жизнь мышления каждую мысль продумывать основательно. Короткое, слишком короткое мышление есть признак материалиста".
     "Мистически: Отец — Сын — Святой Дух.
     Масонски: Сила — Действие — Сущность.
     Гностически:(пропуск в тексте).
     Алхимически: Сера — меркурий (ртуть) — соль". 266-1, с. 126, 455

     24. В древнегреческих Мистериях "в браке, в соединении сочувствия, сострадания с мыслями пережива­ли очищение во всех испытаниях душ". Слабым отражением этого была греческая драма Эсхила, Софокла.

     54. От ученика эзотерических школ требовалось примирение со своей кармой. "Не использовать то­го, что дает человеку оккультное исследование, в жизни физического плана, — есть примирение со своей кармой, это есть отказ от того, чтобы при помощи оккультных средств искать выгоды для внешнего жизненного положения"
     "Результаты оккультного опыта нельзя было вносить в свои действия, в свои волевые решения; но суждения человека, как оккультного ученика, о существах минерального, растительного, животного царств, суждения о других людях, применение рассудка в обычном мире — все это можно было ставить под влияние оккультного опыта" (Напр., человек, как оккультист, знает, что его хотят обмануть, но он поступает так, как если бы он этого не знал, как если бы обладал обычными способностями). "Если после того, как проговорит рассудок, тотчас выступит воля с действием, к которому зовет рассудок, то сила рассудка тогда не может окрепнуть. ... Если же воздерживаться от действия ... то способность суждения и разли­чения приобретает большую силу ... Это вторая ступень ученичества: воспитание освобожденного от воли (от эгоистической воли) рассудка". Третья ступень состоит в отказе применять рассудок. Человек должен сказать себе: "проходя через свои жизненные странствия, положения на физическом плане, ты должен мыс­лить и рассуждать так, как ты мыслил и рассуждал до своего оккультного развития, согласно прежнему состоянию своего рассудка. ... Тогда ... деятельность рассудка, сила суждения переходит в нашу память, в наше воспоминание. Таков следующий шаг: все, что человек познал благодаря своей собственной силе рассудка, должно стать для него воспоминанием; он должен отказаться от всякого применения своего ук­репленного рассудка, от желания узнавать что-либо еще о мировых связях с помощью своего обостренного рассудка и должен все снова искать только в памяти то, что ранее приобрел себе силой этого обострен­ного рассудка... Он должен все более и более стремиться к тому, чтобы завоеванное его рассудком ста­ло для него чем-то таким, чем являются те мысли, которые он продумывал 10-20 лет назад и о которых он теперь не мыслит, а только припоминает их".
     В пифагорейских школах и в средневековье учили этим трем качествам: не вносить в эгоистическую во­лю культуру рассудка, уметь разделять и соединять (анализировать и синтезировать) явления обостренной силой суждения. Не критиковать, а сравнивать услышанное с узнанным ранее. Эта третья ступень называ­лась: "исключение более острой силы рассудка и ограничение своей душевной жизни памятью и воспоминанием". "Кроме того, разрешалось применять то, что в символах и образах могла порождать фантазия из припоминаемых суждений, понятий, идей. ... фантазия и память вступали теперь в действие. Они до­лжны были дистиллироваться из остальной душевной жизни ... и действовать отдельно". На этой ступени ученики воспринимали учения, теософию и давали ей воздействовать на себя. На следующей ступени гаси­лись воспоминания и фантазия. Здесь помогали запасы воли, накопленные ранее через ее удержание. Уче­ники воспринимали предлагаемое им оккультным обучением так, как воспринимают явления природы. "Тогда наступал момент полного внутреннего покоя ... пустой делалась душа... из нее исключались эгоистичес­кая воля, эгоистический рассудок, память, эгоистическая фантазия, душа открывалась навстречу действи­тельному новому миру". Тогда человек узнавал "сокровенный свет", "неизреченное слово", "сознание без предмета сознания". 137 (2)

     72. " В развитии человечества в отношении посвящения была впервые сделана своего рода пауза. И лишь с концом XIX в. снова появилась возможность приблизиться к живому, действительному посвящению. Это действительное, живое посвящение подготовляется, но оно будет протекать иным образом, чем прежнее. ... Что раньше было совершенно напрасным делом, а именно: искать нечто сущностное во внешнем мире, — это стало теперь достижимо как раз благодаря тому, что мы внутренне стали полыми". Естествознание идет до законов природы. Гете хотел проникнуть за законы природы, к природообразующим началам, к формам. По­этому он основал морфологию, в высшем смысле спиритуальную морфологию. "Так что сегодня мы можем гово­рить о чем-то параллельном "вратам человека" (1-я ступень египто-халдейского королевского посвящения) — мы можем говорить о "вратах природы" ... уже занялась заря этого ...".
     "Гете рассматривает лепесток цветка как преобразованный лист растения, черепную кость — как преобра­зованный позвонок. И это было лишь начало. Если, придерживаясь его способа рассмотрения, пойти даль­ше, то можно дойти лишь до форм, но у врат природных форм приходят к имагинативному созерцанию этих форм природы. При этом приходят к тому, что не просто рассматривают кости черепа как преображенные позвонки, но всю человеческую голову — как преобразованное тело прошлой земной жизни, но взятое без головы".
     "В том же смысле, в каком в древности 1-й ступенью являлись "врата человека", теперь 1-й ступенью являются "врата форм". И когда живо постигают эти "врата", то затем вступают во "врата жизни", где уже не имеют дела с формами, а со ступенями жизни, с элементами жизни. Это подобно тому, что в древне­египетском королевском посвящении я охарактеризовал как 2-ю ступень. А 3-я ступень имеет то же значе­ние, что вступление во "врата смерти" — это посвящение в различные сознания" (их 7 в соответствии с планетными состояниями. См. в "Очерке тайноведения" состояния формы, состояния жизни и состояния сознания).
     "Что мы описываем как наши культурные ступени, как древнеиндийскую, древнеперсидскую и т.д. ... все это есть также формы. Здесь мы живем у "врат форм". Это соответствует "вратам человека", когда мы говорим об этих формах, и из мира форм мы можем образовать представление об этих, следующих одна за другой, культурах. Их 7 на каждой ступени жизни. А когда мы говорим о ступенях жизни, то мы имеем в виду 7 следующих одна за другой ступеней, одной из которых, напр., является все наше послеатлантическое время (все 7 культур). ... Сейчас мы стоим на 5-й ступени жизни, ей предшествовала атлантическая сту­пень жизни, той — лемурийская. И эти 7 ступеней жизни существовали для того, чтобы человек достиг со­знания, которым он владеет теперь. Но это сознание развилось из древнего лунного сознания, а то — из солнечного. ... Отсюда вы видите, как через три следующие одна за другой тайны ступеней человек об­ретает познание Космоса. А затем из этого миропознания человек обретает, в свою очередь, познание че­ловека. Из миропознания человек также обретает возможность приблизиться к пониманию Мистерии Голгофы.
     Сегодня мы воспринимаем лишь наброски. Но мы все же можем понять, почему Мистерия Голгофы соверши­лась в 4-й послеатлантической культурной форме, пятом периоде жизни ... на Земле. ... Все, что необ­ходимо для понимания Мистерии Голгофы, все это проистекает из принципов нового посвящения".
     "Вспомните, что на 2-й ступени египетского королевского посвящения человек приходил в колебание, во вращение. Сегодня человек должен, если он действительно через формы стремится прийти к жизни, об­рести возможность сказать себе: пусть те либо другие вероисповедания дают мне прекрасные понятия, они могут быть прекрасными с полным основанием, но с их помощью я до тех пор не приду к действительности, пока не усвою противоположных понятий. ... Мистерия Голгофы сделала необходимым существование противо­положных понятий. ... Совершенно очевидно, плохим поступком было убийство людьми Бога, воплотившегося в человека; но совершенно очевидно и то, что тот поступок стал исходным пунктом Христианства. ... Этот парадокс в отношении сверхчувственных фактов может быть образцовым примером для многих парадок­сов, с которыми вам придется иметь дело, если вы действительно захотите перейти к понятиям сверхчувст­венного мира, поскольку без этого ваш переход вам не удастся. Раньше человек нуждался в страхе, теперь он нуждается в преодолении той пропасти, которая предстает ему как пребывание в Мироздании, лишенное всякого центра тяжести. Человек должен пройти через это, чтобы не клясться на понятиях, а рассматри­вать их как нечто, освещающее вещи с различных сторон".
     "В отношении жизни древний человек должен был идти от мира к человеку, современный — от человека к миру; в отношении познания древний человек шел от человека к миру, новый — от мира к человеку".
     "Сегодня, когда вы идете от миропознания через форму, жизнь и сознание, то вы благодаря этому до­стигаете познания человека. Все остальное в познании природы исчезает, остается понятным один человек ... как трехчленное существо (нервов, ритма, обмена веществ) ... А от человека можно затем опять вер­нуться к познанию мира". 187 (4)

Д. 23 с. 20

6. Посвященные

     89. "Ясновидящим человеком сегодня следует называть того, кто имеет прозрение в имагинативный мир, посвященным же следует называть того, кто смог подняться к инспирациям и интуициям". Может случится, что посвященный, имеющий ясновидение, в отдель­ных случаях не видит имагинаций. 114 (1)
     "Быть ясновидящим означает пользоваться органами эф. тела. Если же человек пользуется только органами астр.тела, то он хотя и может внутренне чувствовать, переживать глубочайшие тайны, но видеть их он не может". 114 (3)
     "Человека, который может видеть в духовном мире, называют в эзотеризме "ясновидящим". Но быть то­лько ясновидящим еще не достаточно. Такой человек может видеть, но не различать. Тот, кто приобрел себе способность отличать одно от другого существа и события высших миров, называется "посвященным". Посвящение приносит возможность отличать различие роды существ". 15 (2)
     "Кто с помощью упражнений, о которых современный человек едва ли имеет какое-либо представле­ние, не только вырабатывает созерцаюшее познание в духовном мире, но научается владеть духовными си­лами, лежащими в основе чувственного мира, тот, в противоположность ясновидящему, является адептом. Готовиться к этому следует куда больше, чем к ясновидению". 56 с.27-8
     В старые времена, когда оккультизм был тайной, существовало "три рода отношения человека к сверх­чувственному миру: первый — как посвященного, второй — ясновидящего, третий — адепта".
     Можно быть посвященным, не имея ясновидения, за счет познания и понимания законов духовного мира, постигнутых другими с помощью ясновидения. Но адепт — это другое. Напр., возьмем брошюру "Воспитание ребенка с оккультной т.зр." (ИПН 34). "Учитель, который овладел бы этой системой, стал бы адептом в области воспитания" Далее: "в тот момент, когда человек оказывается в состоянии овладеть сверхчувственными причинами, действующими в эф. и физ.телах, он — адепт в области детского воспитания". Таковым был Парацельс, "поскольку в каждый момент мог видеть невидимые принципы". 98 (1)
     "Культура и воспитание чувств ведут нас на астральный план". "Ученик тайноведения может быть на астральном плане майстером, на ментальном же плане таковыми могут быть лишь высшие майстера". 93-а (II)
     Выдающиеся ученики эзотерики достигают того, что все их эф.тело преобразуется так, что после смерти сохраняется целиком и не нуждается в прохождении через Девахан. "Это называется отречением от Девахана". "Правило белого мага — никому не позволять вмешиваться в свое эф.тело, но свои инстинкты проводить только через катарсис. В эф.теле царят покой и мудрость. Если туда попадает нечто злое, то оно проника­ет в покой и там остается". 93-а (2)
     В древних мистериях были разного рода посвященные: мудрецы, целители и маги, — в зависимости от того, какое качество они особенно развивали: мышление, чувство или волю. Четвертая группа посвященных разви­вала все три качества в гармонии, но, конечно, не могла развить их до той высоты, какая была доступна при одностороннем посвящении. Случалось, что три первые вида посвященных ставили свои способности на службу четвертому, хотя он и был слабее их. Тогда развитие мира шло особенно успешно вперед. В Европе бывали коллегии из 12 посвященных, которые слушали указания 13-го, непосвященного, руководствовавшегося своей инстинктивной волей. Посвященного 4-го рода называли "человек". 117(8)

     125. "Седьмая ступень соответствует восточному Самадхи; здесь ее называют блаженством в Боге, ибо на этой последней ступени перестают мыслить, но силу мышления сохраняют: содержание мышления кончает­ся, а деятельность мышления остается. Благодаря этому человек покоится в божественно-духовном мире". 95 (14)

Эзотерическое обучение средневековья

     127. В эзотерическом обучении средневековья учитель приводил ученика на гору, где ему являлся дух его юности, как это дано в Драмах-мистериях, потом спускался с ним под землю, в шахту, и там ученик под руководством учителя переживал встречу с духом своей старости. "Мистерии в старом смысле слова были уже невозможны... но люди, жаждавшие познания в смысле этих древних Мистерий и переживавшие тяжелую душевную борьбу, когда они слышали о возведении на гору, о нисхождении под землю, эти люди развивали в своих душах всевозможные внутренние усилия, чтобы подвинуть душу на поиск пути. И тот, кто может видеть подобные вещи, всматривается здесь не в места Мистерий, но в атмосферу благочестия, набожности ищущих познания людей, в согретые теплом места собраний. И, собственно, то, что позже было как добрым розенкрейцерством, так и выродившимся шарлатанством, произошло от тех людей, которые в совместном пре­бывании пытались так образовать свои души, чтобы могло возникнуть действительно духовное познание. И в таком собрании, происходившем в совершенно непритязательной обстановке, в простом жилом помещении, в доме, напоминавшем замок, в таком собрании небольшого числа людей случилось однажды, что эти люди через общее упражнение, которое было наполовину мыслительно-медитативным наполовину молитвенным, раз­вили совместно некий род мистического настроения, того мистического настроения, которое потом много лелеялось т.наз. "братьями общинной жизни", лелеялось позже приверженцами Иоанна Амоса Комениуса ("Богемские братья") и многими другими братствами. ... Но однажды, в первый раз, это настроение особенно интенсивно отпечатлелось в таком маленьком кругу людей. И когда с настоящей самоотверженностью обычного сознания, с самоотверженностью всего интеллекта, в интенсивном мистическом настроении эти немногие люди были вместе, случилось, что к ним подступило одно существо, которое не обладало плотью и кровью, как те учители, которые возводили ученика на гору и опускались с ним в земные недра, но та­кое существо, которое могло явиться только в эф.теле в этой маленькой общине. И это существо откры­лось как учитель, который около 1200 г. вел весь этот кружок учеников (вел тогда на физическом плане, через переживания на горе и под землей) и теперь находился в своем посмертном состоянии. Из духовных высей это существо низошло к этим людям, которые привлекли его к себе благодаря благочестиво-мистиче­скому, медитативно-мыслительному настроению.
     Чтобы здесь не возникло никакого недопонимания, я особенно подчеркиваю, что никаких медиумических сил при этом не использовалось, ибо та небольшая община, которая там собиралась, обладала определен­ными предпосылками, издревле чтимыми традициями, в силу которых любое использование медиумических сил рассматривалось в ней как глубоко греховное. ... на том основании, что теми людьми сознавалось: меди­умизм связан с особой конституцией также и физ.тела, что медиуму духовные силы дает также и его физ. тело. А физ.тело рассматривалось теми людьми как подпавшее греху, и потому при всех обстоятельствах провозвестия с помощью медиумических сил рассматривались как ариманические и люциферические. Подобные вещи в то время осознавались и более точно, и потому медиумизм там никак не применялся. Поэтому толь­ко чисто мистически-медитативное настроение и то усиление мистически-медитативного настроения, кото­рое было рождено общностью душ, самостоятельно привлекло к себе, в свой круг столь волшебным образом то чисто духовное, но человеческое существо.
     И то существо очень торжественно сказало: вы не готовы к моему явлению, но вот я среди вас, развоплощенное, без физ.тела, ибо пришло время, когда посвященные прежних времен в течение короткого пе­риода не смогут являться в земном бытии в физ. теле. и так это будет до начала эпохи Михаэля. Я при­шел к вам, чтобы открыть вам, что человеческое внутреннее должно измениться, что человеческое внутреннее, если оно находит правильное к себе отношение, может найти путь к божественно-духовному бытию.
     Но человеческий рассудок в течение определенного времени будет несколько подавлен, чтобы духовное могло говорить к человеческим душам. Поэтому оставайтесь в вашем мистически-благочестивом настроении. Если вы сможете воспринимать от меня общий образ, общую имагинацию, то я смогу указывать вам на то, что с вами будет происходить, а продолжение того, что вы пережили, вы испытаете в дальнейшем.
     И вот трое из круга, который там собирался, были избраны для того, чтобы представлять особую связь с духовным миром, и, опять-таки, ни в коем случае не через какие-либо медиумические силы, а через про­должение того мистически-медитативного, благочестивого настроения. И у тех троих, которые тогда осо­бенно оберегались другими членами того круга, действительно внутренне оберегались, у тех троих время от времени возникало состояние некоего рода духовного отсутствия. Их внешний телесный облик делался удивительно прекрасным, лицо начинало как бы блистать, глаза солнечно сиять, и в это время они записы­вали символические откровения, получаемые ими из духовного мира. Эти символические откровения были пер­выми изображениями, в которых розенкрейцерам было открыто, что они должны знать о духовном мире. В этих символических откровениях содержался род философии, род теологии, род медицины.
     Другие — мне кажется, их было четверо, так что вся община состояла из семи человек, — другие, благо­даря тому, что они переживали в солнечно сияющих глазах, в спящих лицах своих трех братьев, могли в обычной речи выразить то, что было заложено в символах. А братья, предназначенные к получению симво­лов из духовного мира, могли только записывать эти символы; вернувшись же в обычное состояние созна­ния, они могли только сказать: мы странствовали среди звезд и звездных духов и повстречали там древ­них учителей тайноведения. Они сами не могли эти символические образы перевести в обычную человеческую речь. Это могли делать другие, и они это делали. И многое из того, что позже перешло отчасти в философско-теологическую... и медицинскую литературу, произошло из указанного источника. И в неболь­ших кругах, организованных первыми розенкрейцерами, затем распространялось то, что в таких вот симво­лах было почерпнуто из духовного мира.
     И все снова и снова в маленьких кругах можно пережить подобное в период между ХIII и ХV веками. Мно­гое такого или подобного рода открывалось из духовного мира между ХIII и ХV веками. Не всегда те, кому надлежало переводить открывающееся в образах, были в состоянии делать это верно. Поэтому кое-что, уна­следованное из философии того времени, не носит достаточно ясного характера, и значение содержащегося в том нужно снова искать в духе. Но у тех, кто осознавал подобные откровения духовного мира, всегда существовала возможность действовать в связи с такими откровениями". Однако постепенно настроение, в котором достигали высшего познания, ослабевало, ибо получавшие его не проникали обычным сознанием в миры, откуда приходили эти тайны. Поэтому легко возникало шарлатанство, которое никогда в истории не стояло так близко от высших откровений. По этой причине все розенкрейцерство ставят под сомнение. И действительно, среди выдававших себя за розенкрейцеров было много шарлатанов, а истинных розенкрейцеров найти нелегко. Они держались крайне скромно и источник своих откровений хранили в тайне. Они часто выступали в мире в качестве врачей и так распространяли знание. Та же связь, при которой один получал откровения, а другой мог их интерпретировать, стала основой настоящего братства, развивавше­гося в небольших кругах. Там сознавали, что без их деятельности, где один был так тесно связан с дру­гим, связь людей с богами полностью прервалась бы.
     В среде других людей, не имевших отношения к источнику откровений, развивался страх перед познанием, проистекавшим оттуда, поскольку они были не в состоянии отличать доброе откровение от злого. Это затем переросло в страх перед всяким познанием. И если мы обратимся к Раймунду Сабунде, то в нем мы найдем мужественное отношение к истине, найдем человека, по-видимому имевшего те откровения на горе и в недрах земли; но уже в Пико де Мирандоле (1465-1495), в его мыслях мы находим продолжение мудрости древних посвященных, прошедшей через розенкрейцерство, и в то же время отстранение от познания. Он, напр., утверждал, что все происходящее на Земле обусловлено, обосновано в небесном, но человек обязан не оглядываться на эти звездные причины, а лишь на ближайшие земные причины. В этой связи он особенно нападал на традиционную астрологию. Он знал, что древняя астрология говорит истину о челове­ке, и тем не менее заниматься астрологией, по его мнению, не следовало, и человек должен ограничива­ться ближайшими причинами. Не первое ли это выступление идеи о границах познания, хотя и выраженное еще совсем по-человечески? Мирандола в ХV в. предлагает только отказаться от познания космических причин и ограничить себя земным. Так впервые самими людьми сказано: мы хотим отказаться от познания. Этот факт чувственного мира вызвал противообраз в спиритуальном.
     "В одном из непритязательных мест собраний розенкрейцеров во время культового действия, совершав­шегося в наипраздничнейшей форме в ХV столетии, во второй половине ХV столетия, звездное познание бы­ло принесено в жертву. ... Люди стояли перед некоего рода алтарем и говорили: мы хотим теперь чувст­вовать ответственность не только за себя и за нашу общину, или за наш народ, или за современных лю­дей, мы хотим чувствовать себя ответственными за всех людей, когда-либо живших на Земле. Мы хотим чувствовать себя, принадлежащими ко всему человечеству, и мы чувствуем, что человечество проделало нечто та­кое, в результате чего оно покинуло ранг четвертой Иерархии, глубоко низошло в материю (так понима­лось грехопадение). Поэтому для того, чтобы человечество могло снова вернуться в свой ранг четвертой Иерархии и в свободной воле могло найти то, что раньше боги пытались сделать с ним, и для него, да бу­дет пожертвовано на некоторое время высшее познание. — И определенные существа духовного мира, не че­ловеческого рода, которые не сходят в человеческую инкарнацию на Земле, восприняли эту жертву, чтобы достичь определенных целей в духовном мире, о чем говорить здесь означало бы уйти слишком далеко. Людям же зато из духовного мира открылся импульс развития к свободе". Так связана физически-чувствен­ная жизнь с духовными противообразами. Определенные культовые действия людей, не знающих, но связан­ных с духовным миром, временами дают импульсы для всей культуры или цивилизации. 235 (12)

     134. "Грандиозное... розенкрейцерского посвящения состояло в том, что ученику не абстрактно, а внутренне живо становилось ясно: как современный человек, ты можешь пребывать только в мире понятий. Но при этом ты теряешь живую суть своей человечности.
     И когда ученик чувствовал это, что даваемое ему новым временем не может его привести к тому, чем является его собственное существо, тогда ученик также чувствовал: ты должен либо усомниться в позна­нии, либо пройти сквозь род убиения высокомерия абстракции. И истинный ученик розенкрейцерства чувст­вовал нечто подобное тому, как если бы Майстер стукал его по затылку, чтобы указать ему на то, что аб­страктное современной головы не годится для вступления в духовные миры, поэтому перед учеником встает задача отказаться от простой абстракции, чтобы вступить в духовный мир.
     Это был большой момент в подготовлении к тому, что можно назвать Розенкрейцерским посвящением". 232 (12)
     В розенкрейцерских школах ученики по своему выбору проводили через душу пережитое в прошлом удовольствие и неудовольствие. Такое упражнение пробуждает душевные органы. Кто не мог этого сделать, тому посвященный рассказывал или изображал драматические события, сцены из человеческой жизни. 266-1, с. 132

     256. "Лишь когда мышление свободно сможет двигаться во внутренней силовой игре, человек сможет прийти к имагинациям, не ранее. Т.обр., основу для всей антропософской Духовной науки составляет вну­тренняя активность, призыв к активности, апелляция в человеке к тому, что может быть деятельным, ко­гда молчат все чувства и только мыслительная деятельность находится в движении". 217 (10)

     259. С последней трети XIX в. можно наблюдать, как спящие души, Я и астр.тела. окружают Стража Порога. В бодрственном состоянии у них не хватает силы подступить к нему. И в том сонном сознании они требуют, чтобы Страж пропустил их через Порог. Но если бы он это сделал, то души вошли бы в ду­ховный мир с теми понятиями, которые в них насаждает современная школа и с которыми они затем живут всю свою жизнь, и тогда они пережили бы в духовном мире некий паралич, а вернувшись в физический мир, не смогли бы мыслить своим мозгом. "Мир абстрактных идей таков, что человек сегодня может идти с ним повсюду, он может с ним войти в духовный мир, но выйти с ним назад не сможет. И когда видишь эти сцены, которые сегодня во время сна переживает куда большее число душ, чем обычно думают, то го­воришь себе: ах, лишь бы удалось эти души уберечь от того, чтобы переживаемое во сне они переживали и после смерти. — Ибо, если состояние, так переживаемое возле Стража Порога продлится, т.е. если чело­веческая цивилизация еще долго удержит то, что дают теперь в школах, тогда из сна возникнет жизнь. Тогда души людей перейдут после смерти в духовный мир, но не смогут в следующую жизнь внести силу идей. Ибо с современными мыслями можно войти в духовный мир, но нельзя из него выйти. Лишь душевно парализованным можно выйти из него". Тогда жизнь в идеях исчезла бы с Земли, и больное, лишь инстин­ктивное человеческое племя населило бы Землю. Одни плохие чувства и эмоции без ориентирующей силы идей господствовали бы в человеческом развитии. Люди, ныне населяющие Землю, могли бы в своем следу­ющем воплощении варваризировать Землю. Чтобы этого не произошло, должны иметься люди, нечто знающие о сверхчувственных мирах, о Страже Порога. И для этой цели здесь, в Дорнахе существует Высшая Школа Духовной Науки. Ибо знающему о духовных мирах Страж Порога однажды скажет: "Ты можешь пройти, ибо ты внесешь в духовный мир то, что в течение земной жизни в физ.теле направлял в сверхчувственный мир. Тогда, возвращаясь назад в физически-чувственный мир, у тебя еще останется достаточно сил, что­бы не надломиться от взгляда в сверхчувственные миры". 233 (9)

     304. "Все, что мы доводим до нашего понимания, грубо живет в нашей душе, живет плотно в нашей душе, поскольку мы постоянно пользуемся нашим мозгом как инструментом и он приучен к работе с идея­ми и понятиями, имеющими отношение к физическому плану. Но когда мы уясняем себе то, что не относится к физическому плану, то мы должны так напрягать нашу душу, что, собственно, мозг при этом напряжении, при изучении Духовной науки, участвует все менее и менее. Если мы встречаем затруднения в понимании того, что дает Духовная наука, то это проистекает только оттого, что нас при этом стесняет наш мозг. Мозг выдрессирован врабатываться в грубые понятия физического плана, и мы должны напрягаться, чтобы усвоить тонкие понятия — тонкие только для человеческого понимания — сверхчувственного мира. Но эти напряжения для нас здоровы, они вообще хороши, ибо благодаря им мы живем душевно с Духовной наукой совсем иным образом, чем с физическим знанием, познанием и представлениями. Мы погружаемся некоторым образом в мир более подвижных, тонких представлений и идей, а это важно". 174 (21)

     323. "Когда мозг занят внешним познанием, то его внешние части становятся настолько сильными, что внутренний, сверхчувственный мозг человека совершенно парализуется. Но благодаря тому, что сердце гораздо менее доступно воздействию земных сил, то, говоря об Антропософии, можно скорее найти доступ к человеческим сердцам, чем идя путем чистой философии". 137 (3)

     449. Из письма Р.Штайнера к Анне Минцловой в Россию. Берлин, 23.Ш.1908 г. Первая половина письма посвящена описанию эзотерических упражнений, которые Р.Штайнер дает Минцловой, затем он продолжает: "Теперь несколько соображений по поводу основания русской секции (Теософского общества). Для того великого духовного дела, которое одно лишь может быть целительным и важным, мало что может быть сделано с помощью основания такой секции. Уже в Германии эта секция во многих от­ношениях стала тормозом; и все же лучше пусть она существует, и не следует оставлять ее без внимания.
     Мы должны иметь здесь секцию. У вас же такая секция оказалась бы менее полезной, чем у нас. В вашей земле, т.е. в народе, содержится большое теософское сокровище, которое, соединяясь с тем, что Вы познали здесь (в Европе) как истинную теософию и как истинное, дарующее жизнь, гарантирующее буду­щее Христианство, должно прийти к высочайшему духовному цветению именно на Востоке Европы. В теософс­кой духовной жизни Запада существует наука, которая имеет духовное отношение к будущему лишь благода­ря ценности ее основательной мыслительной техники. Эта мыслительная техника бу­дет привита духовной жизни всех будущих времен. На Востоке же вы имеете народно-душевное содержание, которому надлежит войти в эволюцию для блага всего человечества. Это народно-душевное содержание яв­ляется тем источником, благодаря которому многое, что как большие истины звучит с Востока, облекает­ся в несколько изречений, а на Западе их не исчерпать в целых книгах. Страдания в вашей земле — это предродовые муки народно-душевного содержания. Познающему же истинные отношения это народно-душевное содержание является подобно волшебному дыханию. Здесь должна совершаться большая духовная работа. Из­ложенное Каменской в ее докладе на Конгрессе с этим духовным явлением не имеет ничего общего, ибо представляет собой лишь теоретические рефлексы Запада; народно-душевное лежит намного глубже. Много из ядра этой народной Души выступило в Толстом; но все же это нуждается в соединении с истинной тео­софией, если из этого ядра надлежит вырасти чему-либо истинному. В сравнении со всем этим, что, как я знаю, дорогая г-жа Минцлова, отпечаталось также и в Ваших целях, в сравнении со всем этим основание секции есть всего лишь детская работа пигмеев, невинная игра нескольких теоретизирующих человек, внутренне фанатизированных единственно и формой теософии, которую они познали. В отношении их лучше всего поступить следующим образом: пусть они вволю занимаются основанием секции; надлежит твердо сказать себе: пускай делают все, что им хочется. Дело основания секции если и мог­ло бы пригодиться, то лишь в зависимости от того, какое содержание влили бы в ее сосуд. По изложенной причине было бы не совсем хорошо, если бы прямо сейчас я стал читать там лекции. Пусть сначала оснуют секцию. Мы же, как с секцией, так и без нее, ни на шаг не отклонимся от того пути, по которому мы движемся. Этому серьезному пути секция не нужна, но и особого вреда она ему нанести не может. Кажется, наилучшим было бы следующее: мы еще некоторое время подождем с моими лекциями, не особенно много; дадим основанию секции идти своим путем. Вашу же индивидуальную работу, дорогая г-жа Минцлова, вы продолжайте так, как Вы ее исполняли до сих пор. Лучше всего, если Вы эту полную значения работу бу­дете совершать позитивно, а секции дадите спокойно возникнуть. Должны ли при этом Вы и те немногие (из русских), которые являются членами немецкой секции, вступить в русскую? — Нет нужды решать это теперь. Это может произойти тогда, когда русская секция будет уже основана, если такое вообще случится.
     Это письмо я пишу только Вам, и прошу Вас его содержание не сообщать никому из теософов, за одним-единственным исключением, если Вы найдете к тому повод: Вы можете сказать о нем г-же Ольге фон Сиверс (сестре Марии Яковлевны). Но и она должна все это дело рассматривать лишь как направляющую нить... ". 264 с.119-121

     479. "Антропософия требует от своих учеников строгого контроля мыслей, чтобы они сняли все произ­вольные, все блуждающие мысли, чтобы не они, а вещи говорили через них. Школа Гегеля была в то же время школой контроля мыслей. И поскольку очень мало людей упражняются в контроле мыслей ... то Гегель многими понимается неверно".
     "Теософ может многому, очень многому научиться из последних сочинений (Шеллинга) "Философия мифологии" и "Философия откровения". ... В них необходимо углубиться бессамостно ". 34 с. 495, 498

Правила

     536. "Следующие правила каждый эзотерический ученик должен взять так, чтобы в своей дальнейшей жизни он мог постоянно наблюдать, продолжают ли эти требования жить в его внутреннем. Всякое эзотериче­ское ученичество, особенно если оно восходит в высшие области, могло бы привести ученика лишь к не­здоровью и заблуждению, если не соблюдать этих правил. ... Очень многие ошибаются здесь, говоря: мои стремления чисты. — Стоит лишь проверить себя, и открывается, что в подосновах подкарауливают сокры­тый эгоизм и рафинированное чувство личностности; именно эти чувства часто надевают маску бессамостных стремлений и вводят ученика в заблуждение. Никогда не будет достаточно во внутреннем самонаблюде­нии серьезно испытывать: не притаились ли внутри души такие чувства. Энергично следуя описанным здесь правилам можно освободиться от таких чувств.
     Первое из этих правил: В мое сознание не должно входить ни одного непроверенного представления". Многие чувства, представ­ления, волевые импульсы обусловлены в человеке его принадлежностью к семье, народу, его воспитанием. Опасно легко отказываться от этого. Нужно познавать прямо или косвенно свои и чужие мысли, чувства, поступки.
     "Второе правило: Живым долгом перед моей душой должно стоять: постоянно увеличивать сумму моих представлений". Здесь случается так, что человек уже имеет сверхчувственный опыт и не хочет его замечать, т.к. в си­лу бедности своих представлений ждет его в ином виде.
     "Третье правило: Познанием для меня будут лишь те вещи, говоря которым да или нет, я не испытываю ни симпатии, ни антипатии".
     "Четвертое правило: Мне надлежит преодолеть страх перед так наз. абстрактным". Необходимо усвоить себе представления, свободные от чувственного мира, например понятие совершенного круга, которого нет в действительности и который, тем не менее, лежит в основе каждого круга как его закон. 42/245(1)

     537а. "Есть времена, в которые особенно опасно с помощью внешнего волшебства проникать в оккультный мир. Таким временем была четвертая пратуранская подраса в эпоху Атлантиды. Тогда, собственно, и развилась черная магия. Поэтому жрецы были вынуждены часть мудрости сохранить в тайне. В такое время живем мы теперь — в пятой, арийской подрасе послеатлантической эпохи. Все внешние средства (волшебства) годятся скорее лишь для того, чтобы губить людей. Поэтому необходимо сегодня определенное число людей познакомить с интимным путем, ведущим в духовный мир.
     Если человек желает знать, каковы правильные средства, вводящие в духовный мир, он должен прежде узнать о препятствиях. Четыре основополагающих принципа должен изучить он, чтобы преодолеть препятствия, встающие на пути в духовный мир.
     Первый принцип гласит: Надо всем, что ты высказал в словах, ты утратил власть во внутреннейшем души.
     Итак, лучшим средством потерять силу является многоговорение. ... Поэтому молчание — сила. ... Почему сегодня некоторые вещи могут быть сообщены? До 1879 года делать этого было нельзя". Что сообщается после того года, представляет собой жертву, "ибо в какой мере человек делает такие сообщения, в такой мере он пилит сук, на котором сидит. Настроение его должно далеко-далеко отстоять от любого фанатизма или от потребности сообщать. Если такая потребность в вас существует, значит вы опустошаете резервуар своих сил. Кто занимается пропагандой и агитацией, бъет мимо цели, которую сам себе поставил". Если сообщение эзотерических истин мы способны превратить в жертвенное служение, то сила наша будет возрастать. "Нет ничего лучше для оккультиста, чем привычка много молчать. Болтовня за кофе, за кружкой пива, сладострастное занятие говорением побуждают демонов на астральном плане заниматься всяческими безобразиями"..., которые хуже, чем разврат на физическом плане. "Речь ныне превращена в средство разрушения человеческого прогресса. ... эти бесчисленные творения современных поэтов и поэтесс (поэтанцев)... Сегодня большего прогресса можно достичь, если меньше читать (имеется в виду вздорная, пустая писанина. — Сост.) и печатать.
     Второй основополагающий принцип состоит в том, что обладание властью убивает волю. ... кто имеет особенно много власти во внешнем мире, больше всех ослабляет, парализует волю в своем внутреннем. Поэтому оккультист скорее предпочтет в рубище странствовать по миру, чем стать царем. Всякий, преодолевший жажду власти, не поменяется местом с тем, кто в управление получил большое царство. ...
     Третий основополагающий принцип звучит так: чем больше человек желает, тем больше он теряет во внутренней жизни. Желание убивает жизнь. ... всякая вещь, которую мы хотим иметь, тотчас же становится препятствием для нашей внутренней жизни, для нашего духовного развития. Поэтому необходимо развивать настроение готовности ограничивать свое желание тем, что мир требует от нас; не желать в силу внутреннего тяготения. В оккультной жизни можно идти вперед лишь ограничивая свои желания самым необходимым. Ничто не даст вам столь много, как сознательно подавленное воление... Но следует учиться так подавлять волю, чтобы не повредить исполнению нашего долга.
     Четвертый основополагающий принцип заключается в том, что благодаря чувствам и ощущениям внутренняя жизнь убивает мысли. — Если вы легко предаетесь переживанию большого страдания и большой радости, то чем больше это будет развиваться в вашей внутренней жизни, тем больше вы станете убивать в себе чистоту мыслей. Кто хочет мыслить объективно, должен уметь правильно выключать внутреннюю жизнь. Каждое истечение внутренней жизни убивает в нас чистоту мышления.
     Кто хочет иметь мысли в сфере чистого духа, должен убить внутреннюю жизнь. Кто хочет иметь жизнь, должен убить волю. Кто хочет иметь силу воли, должен убить властолюбие.
     Кто хочет иметь власть должен убить жажду говорения. Чтобы обрести ясновидческие мысли, нам необходимо, подобно блаженному Богу, уметь парить над радостью и страданием. Чтобы уметь регулировать решения воли, нужно отбросить власть; чтобы действовать сообразно власти (управлять), мы должны научиться молчать. ...
     1. Учись молчать, чтобы стать могущественным.
     2. Учись волить, отказываясь от власти.
     3. Учись чувствовать, отказываясь от желания.
     4. Учись мыслить, отказываясь от чувств".
     Эти четыре правила помогают понять смысл пентаграммы.
     265, стр. 239 — 244

     542. "Единственно, в чем нужно упражняться с самого начала — это в концентрации, в концентрации на жизни мыслей", как она дана в подготовительных упражнениях (6 правил). "Время не играет роли. Энер­гия, терпение и выдержка — вот что необходимо". 100(14)

     543. "Содержание элементарной Духовной науки, какой она развивается сегодня, является для простого человека лучшим подготовлением. Но тем, кто в состоянии острее войти в мышление, чтобы еще интенсив­нее связаться с главным остовом своей души, можно рекомендовать книги, специально написанные для того, чтобы мышление поставить на дисциплинированные рельсы. ... это две мои книги: "Истина и наука" и "Философия свободы"". 96(9)

     549. "Желая правильно приблизиться к сверхчувственному миру, нужно иметь интерес ко всем вещам, но ничего не вожделеть. Людям же так приятно свои вожделения смешивать с интересами. Фактически не­обходимо научиться не думать иначе обо всех вещах, а иначе их чувствовать".
     "Кто в том или ином отношении связан национально, тот о некоторых вещах вообще не в состоянии мыслить истинно. ... От подобных вещей зависит бесконечно многое, когда хотят приблизиться к сверхчувст­венному миру".
     "В тот момент, когда заявляет о себе неистинное, тает сверхчувственный опыт; тогда люди не могут прийти к пониманию сверхчувственного опыта. Только этому никогда не хотят верить. Но это так. Первое требование, чтобы вообще справиться со сверхчувственным миром, заключается в добросовестнейшей истин­ности по отношению к чувственному опыту". 196(6)

     585. "Когда мы внутренне оцениваем наши собственные способности, мы рождаем астральное сущест­во, которое сидит в нас и растет все больше и больше. Это существо содержит те оценки как факты, а чувствующая часть души обусловливает только то, что оценка присутствует здесь как некий идеальный процесс или — если процесс уже прошел — как бессознательно идеальное воспоминание. После совершенно­го действия в волевой части возникает нечто большее (чем само действие). Суждение: "я совершил злой поступок" становится существом в нас. В этом существе мы имеем в нас нечто такое, что, фактически, яв­ляется реализованной оценкой деятельного человека. ...В этой духовной части души действует отзвук, вновь отст­раивая человеческий организм, ибо это составляло его деятельность до земного бытия". 215(10)

     602. Работа над собственной душой, над развитием высших способностей, пробуждение познавательных сил, позволяющее направить их на духовный мир — все это и "можно назвать в истинном смысле слова ас­кезой. В греческом языке слово "аскеза" означает управление самим собой, выработку способности что-то делать, привести в действие силы, которые прежде дремали. Таково первоначальное значение слова "аскеза". И таковым оно должно быть и теперь, если не желают расстилать туман перед собственными гла­зами и держаться за заблуждения..." Выполнение оккультных упражнений — это аскеза.
     "Это настроение многих аскетов в Средние века: они умерщвляли силы тела, сокращали его функции, оставляя душу такой, какая она есть, и погружались в состояние ожидания, что извне, без их участия должно принести им то, что составляет содержание духовного мира. ... Но правильный метод требует, чтобы человек просветлял и очищал свое мышление, чувствование и воление ... делал их сильнее, чтобы они победили телесное". 58 с.56, 65-66

     669. "Дух Земли бодрствует зимой, и Земля соединяется с бодрствующим Духом Земли, как человек со­единяется со своим бодрствующим духом во время бодрствования. Когда ученик при эзотерическом обуче­нии подходит к указанным ощущениям, то именно поэтому он и начинает чувствовать себя летом принужден­ным мыслить, вырабатывать в себе мысли, а не инспирации. И тогда они выступают из внутреннего, из са­мостоятельного тела человека. Зимою же мысли являются более инспирированными ... В этом именно смысле человеческое мышление зимой протекает с такой легкостью, как если бы оно шло само собой. Но эти соот­ношения комбинируются различным образом... могут даже принять противоположный характер, если у чело­века есть особенная склонность к мыслям, обращенным к сверхчувственному... летом легче мыслить именно эти мысли о сверхчувственном. Но для переживания собственного эф.тела имеет значение то, что сказано выше".
     "При эзотерическом развитии человек воспринимает свое эф.тело летом с большей силой, ясностью, отчетливостью, чем зимой ... Он переживает самостоятельность эфирной части головы — того эфирного члена, который лежит в основе физического мозга". Еще Заратустра учил, что эфирный мозг строится 7-ю духами — Амшаспанд. Начиная с ранней весны, эти духи, сменяя друг друга, посылают свои эфирные силы в одно и то же место. Однако их действие не непосредственное. Мы лишь чувствуем, что исходит от этих духов весной и что мы приняли еще на др.Луне. Переживание эфирного мозга весной таково, что он как бы открыт вовне, в духовные миры, постепенно теряется в них. В эфирной части головы человек несет многое из прошлого, даже древнее лунное бытие. Концентрирование на этой части эф.тела ведет к настро­ению меланхолии, это настроение как бы изливается над головой. И из этого настроения всплывает как бы воспоминание о др.Луне.
     Средняя часть эф.тела чувствуется отделенной от всего остального. В этой части чувствуют себя как бы плывущим вместе с потоком времени, сопереживают жизнь земного эфира дифференцированной в смене времен. Чувство здесь колеблется между флегматическим и сангвиническим. Весною здесь ощущается как бы движение нарав­не с потоком времени; ближе к осени — это сопротивление, отталкивание себя от потока времени.

     Нижняя часть эф.тела чувствуется в направлении вниз неопределенно исчезающей в земле, постепенно расширяясь все более и более. Есть еще один, четвертый член эф.тела, имеющий ясные очерта­ния в форме-яйца, охватывающего собой всего человека. Эф.те­ло имеет также окраску. "В этих четырех членах действуют раз­личные силы, так что внутреннее впечатление получается неоди­наковое; но для внешнего ясновидческого наблюдения силы наи­более внешней ауры оттесняют верхнюю часть, и когда мы смот­рим извне, то получаем впечатление, что эфирная часть головы лишь чуть выступает за ее пределы; также и средняя часть. Но чем дальше вниз, тем это совпадение меньше. ... Но следу­ет помнить, что внутреннее переживание эф.тела отличается от того, каким оно предстает внешнему ясновидческому наблюде­нию. ... Верхняя часть эф.тела настроена меланхолически, средняя — попеременно, то флегматически, то сангвинически, а нижняя — холерически. Это относится ... именно к эф.телу".
     Для правильного развития эф.тела после исключения чувст­венных восприятий необходимо научиться исключать "абстракт­ное мышление, переходить к конкретному, образному мышлению; затем от мышления нужно перейти к мыслям и, наконец, отбросить также и мысли. И когда человек установит в себе опустошенное сознание, то ... он перестанет быть ум­ным и станет мудрым. Человек начнет чувствовать в себе как бы излияния мудрости, богами дарованной мудрости, которая вливается в него и наполняет его эф.тело. ... Он почувствует, как его жизнь течет, или плывет во времени. А с противоположной стороны навстречу ему движется поток мудрости, который вливается в него, плывущего во времени; ... потоки времени вливаются в него через голову, проникают в тело и поглощаются им. ... Чувство для восприятия этой мудрости развивается только ... когда чело­век спокойно принимает все, что приносит ему будущее ... эти новые переживания". 145(4)

     670. "Непрерывно растущее чувство: не мы сами творим свои мысли, но мысли мыслятся в нас, — это чувство означает, что эф.тело развивает в себе необходимое чувство времени. Тогда все прежнее при­обретает привкус чего-то сделанного эгоистически; и кажется, что все сделанное на пути созревания как бы сжигает сделанное тобой, как бы поглощает сделанное тобой самим... растет сознание, что необ­ходимо преодолеть в себе свое мышление, свое собственное творчество мыслей, ибо оно имеет мало значе­ния, и что поистине ценна только отдача себя мыслям, приходящим из космоса. Наша личная жизнь как бы теряет часть себя — это в высшей степени важно, — теряет ту часть, которую мы называем личным челове­ческим мышлением, так что остаются только личное чувство, личное ощущение и личная воля. Но и они из­меняются одновременно с мышлением. ... Можно сказать, что чувство становится все более и более дейст­венным, а воля — все более чувствующей. Чувство и воля становятся ближе друг к другу, чем были рань­ше, на физическом плане. Человек не может принять теперь никакого волевого решения, не затрагивая этим своего чувства. ... Он наблюдает в себе рядом с волей как бы суждение чувства о решениях воли". "В отношении той мысли, о которой можно сказать: она построена тобой, и она согласна с мудростью (дарованной свыше), — человек переживает чувство благодарности этой мудрости, а неправильная, без­нравственная, некрасивая мысль пробуждает стыд, возникает ощущение: вот каким ты все еще можешь быть. ... Человек, просто умный практически, обладающий силой суждения только для внешней жизни, никогда не достигнет того, что здесь необходимо, ибо это должно открыться в чувстве. ... Человек чув­ствует здесь, как мудрость изливается в него сверху, идет ему навстречу, проникает в его голову как бы спереди и наполняет все его существо. А из своего тела он чувствует как бы поднимающееся вверх чувство стыда и отождествляет себя с этим чувством стыда, а о мудрости говорит как о том, что дает­ся ему извне; он чувствует в себе самом ту область, где его настоящее Я, которое он отождествляет с этим чувством, встречается с мудростью, которая вливается в него, даруется ему извне... И переживание этой встречи будет правильным переживанием эф.тела".
     Можно неправильно пережить эфирный мир на границе между эф. телом и дыханием, если неправильно делать дыхательные упражнения. Тогда человек делается как бы свидетелем своего дыхания, к которому может присоединиться восприятие низшего эфирного мира. Если же пережить эф.тело на границе между чувством и мудростью, то можно затем плодотворно пережить и более грубые эфирные процессы на границе между эф.телом и процессом дыхания. "Дело в том, что мир высшей духовной действительности существует, и мы касаемся его, благодаря указанному процессу, на границе между чувством и мудростью; мы поднима­емся здесь к тем действиям, которые совершаются в эфирном мире существами высших Иерархий. Но есть еще множество разных добрых и злых, отталкивающих, отвратительных и вредных элементарных существ, которые кажутся нам, если мы их узнаем преждевременно, настоящим духовным миром, но которые суть не что иное, как худшие отбросы духовного мира. Кто хочет вступить в духовный мир, тот должен познако­миться, конечно, и с этими существами, но не вначале". Есть пути, которые ведут еще ниже дыхания, но о них не принято говорить. "При передаче миру оккультных сообщений есть правило и обычай не говорить о том, что человек может найти как накипь духовного мира".
     "Когда человек начинает чувствовать в себе мудрость и переживать стыд ... он получает понятие о деятельности Архангелов в нас. ... В своей голове с началом эфирных переживаний человек пере­живает Архангелов... теневой облик их деятельности, их эфирной деятельности. В том, на что наталкива­ется в нем мудрость и что дает ей отпор, он переживает Духов Личности, пронизанных — но не вполне — элементом воли... Духи Личности влили в наше эф.тело известные силы, которые могут стать в нас внут­ренним переживанием... наше эф.тело может пульсировать в ответ на притекающую мудрость". 145(5)

     684. "Кто вошел в высший мир и знает при этом: я лишился того или иного и нет никакой возможности получить это вновь, — тот переживает содержание сознания астрального мира". 107(4)

     687. Депрессии. "Такие переживания являются необходимым сопутствующим явлением при действительной эзотерической работе. Главное тогда состоит в том, чтобы самым ясным образом держать себя в руках.
     ... Без расслабления определенных центров в эф.и астр.телах действительный прогресс невозможен.
     Высшее сознание пробуждается тогда, когда центры, прежде регулировавшиеся в их взаимосвязи бессоз­нательным организмом, от своей взаимосвязи освобождаются. Тогда бессознательный организм мало-помалу превращается в сознательный и как таковой имеет дело с расслабленными центрами. Поясню это небольшим рисунком.

     Современное светлое дневное созна­ние, которое в основном пассивно — остающаяся неосознанной деятель­ность, — поддерживает в результате подсознание.
     Таково современное "нормальное состояние человека". Благодаря эзо­терической работе начинается следу­ющее.
     1. Расслабление центров А,В,С.
     2. Физическое подсознание поднимается до физического сверхсознания, и результаты дневного сознания превращаются в вещи прошлого.
     Дело обстоит так: В точках Д,F.Е,G, образуются новые центры; они будут регулироваться светлым дневным сознанием, которое свою твердую устойчивость выработало в чувственной жизни. Центры А,В,С теперь стоят изолированно и будут произвольно, по отдельности регулироваться в дальней­шем пробудившимся высшим сознанием.
     Медитация: "Я есмь, Оно мыслит, Она чувствует, Он волит" (см. ИПН 245) производит указанное расслабление. Мыслительный, чувственный и волевой центры разделяются и приходят в связь о пра-силами Универсума... Пожалуйста, правильно рассмот­рите порядок: субъективное чувство, например, со­ответствует в Универсуме объективной мудрости, а субъективное мышление — деятельности.
     При выработке "расслабления" (центров) наступают некие инкубационные состояния, связанные с помраченностью (настроения)". 264 с.96-99

     701. "Правильное духовное обучение указывает на некоторые качества, которые должен приобрести пу­тем упражнений всякий, кто хочет найти путь в высшие миры. Это прежде всего следующее: господство души над течением ее мыслей, над ее волей и чувствами. Способ достижения этого господства путем уп­ражнений имеет двоякую цель. С одной стороны, в душе должны быть настолько запечатлены твердость, стойкость и равновесие, чтобы она сохранила в себе эти качества и тогда, когда из нее родится второе Я. С другой стороны, это второе Я должно быть наделено при рождении силой и внутренней твердостью".
     "В ходе духовного обучения важны два душевных переживания. Одно из них — это то, на основании ко­торого человек может сказать себе: отныне, когда я оставляю в стороне все впечатления, которые мне может дать физический внешний мир, и взираю в мою внутреннюю глубину, я вовсе не вижу перед собой существа, у которого погасла всякая деятельность; напротив, я взираю на существо, сознающее се­бя в таком мире, о котором я ничего не знаю, пока на меня действуют одни только чувственные и обыч­ные рассудочные впечатления. В это мгновение душа ощущает, что она родила вышеописанным образом в самой себе новое существо как сущностное ядро своей души. И это существо наделено совсем другими свойствами, чем те, которые были в душе раньше. Второе переживание состоит в том, что свое прежнее существо мы имеем теперь наряду с собой как некое второе существо. То, в чем мы сознавали себя до сих пор заключенными, становится чем-то таким, чему мы оказываемся в известном отношении противопо­ставленными. Временами мы чувствуем себя вне того, что обычно мы называли своей собственной сущностью, своим Я. Это ощущается так, как будто мы в полном сознании живем теперь в двух "я". Од­но из них — это то, которое мы знали раньше. Второе же стоит над ним как новорожденное существо. И мы чувствуем, как первое приобретает известную самостоятельность по отношению ко второму: вроде того, как тело человека имеет известную самостоятельность по отношению к первому "я". Это переживание имеет большое значение. Ибо через него человек узнает, что значит жить в том мире, которого он стремится достигнуть путем обучения.
     Второе, новорожденное Я можно привести теперь к восприятию в духовном мире. В нем может развить­ся то, что для этого духовного мира имеет такое же значение, как органы чувств для мира чувственно-физического. Когда это развитие достигнет надлежащей ступени, человек не только будет ощущать себя как новорожденное Я, но и будет отныне воспринимать вокруг себя духовные факты и духовных существ, подобно тому как с помощью физических чувств он воспринимает физический мир. И это третье значительное переживание. Чтобы справиться со всеми трудностями на этой ступени духовного обучения, человек должен иметь в виду, что с укреплением душевных сил себялюбие и самоутверждение проявляются в такой степени, которая неведома в обычной душевной жизни. ... Это самоутверждение не является чем-то, рожденным благодаря духовному обучению; оно имелось всегда, только через переживания духа оно достигает сознания".
     "Когда человек извлекает из своего обыкновенного "я" высшее Я, то первое становится в известном отношении самостоятельным. У него отнимается столько же живой силы, сколько уделяется ее высшему Я. Но предположим, что человек еще не выработал в себе известной умелости и твердости в овладении за­конами мышления и способности суждения и, однако же, захотел бы на такой ступени родить свое высшее Я. Тогда он оставил бы своему обыкновенному "я" способность мышления лишь в той мере, в какой он ее выработал раньше. А если мера упорядоченного мышления слишком незначительна, то ставшее самостояте­льным обыкновенное "я" подпадает беспорядочному, спутанному, фантастическому мышлению и суждению. И поскольку у такого человека и новорожденное Я не может не быть слабым, то беспорядочное низшее "я" приобретает чрезмерную власть и человек утрачивает равновесие в своей способности судить о на­блюдениях в сверхчувственном мире".
     "В этом чувстве истины должны действовать: твердость этического суждения, стойкость характера, крепкие устои совести; все это должно быть выработано в низшем "я", прежде чем высшее Я устремит­ся к целям сверхчувственного познания". 13(5)

     707. "В тот момент, когда мы покидаем тело, мы не имеем никакого отточенного мышления, а то, что является мышлением, оказывается сотканным со светом, живет в свете и едино со светом. Но в тот мо­мент, когда свет воспринимает наше мышление, для тела прекращается возможность привычным образом обладать Я, как это имеет место между рождением и смертью. Тело человека так устроено, что отра­жает ему его сущность, и это зеркальное отражение мы называем своим Я. Это действительно отраже­ние истинного "я", но только отражение, только образ. Это образ мысли, мысле-образ. И в момент пе­рехода Порога он изливается в свет. Не найди тогда человек другой опоры для "я", он вообще не имел бы никакого "я". ... так человек может пережить "я" только благодаря тому, что сливается с тем, что можно назвать силой планет, а точнее — различными вариациями силы тяжести планет. Он должен тогда фактически стать настолько единым с планетами, с Землей ... насколько он ощущает палец частью сво­его организма. Тогда вместе с Землей, человек вновь обретает возможность иметь Я. А тогда он за­мечает, что как раньше мышлению служило физ.тело, так теперь ему служит свет". 196(6)

     804. В эф.теле в сверхчувственном появляется ощущение: "я ухожу вдаль, расширяясь, вылетаю в неоп­ределенные мировые дали". При этом все полно конкретной жизни и чувства страха, ощущения чего-то да­вящего на душу. Улетают вдаль и мысли. "... Появляется чувство, что человек врастает в элементарный мир, что этот мир пронизан мыслями и эти мысли думают себя. ... У человека такое чувство, точно он отдан миру, отдан объективности... сознание становится все слабее и знание притупляется".
     "Надо мысленно сильно поставить перед своим душевным взором свою моральную или иную слабость. Тог­да человек станет сильнее. И то, что уже начало как бы испаряться, что уже представляется в таком ви­де, будто должно погрузиться в душевную немощь, будет опять становиться светлее". Элементарный мир исчезает в немощи потому, что "не хочет этого человека; он находит, что этот человек не подходит для него". Он впускает в себя человека в той мере, в какой тот укрепляет себя морально. Давящее и даже те­рзающее ощущение связано с борьбой за духовный мир с сознанием, что не достоин его. И все это явля­ется первой ступенью посвящения. 138 (4)

     808а. "Не всякий человек чувства является религиозной натурой, но если у него есть склонность к эзотерическому развитию, то он оказывается предрасположен и к религиозности. Подобные натуры большей частью очень легко усваивают общие понятия о духовном мире и достигают имагинаций. ... их заботы устраняет ангельское существо. Благодаря своему Ангелу они переступают Порог. Такие люди могут пережить в духовном мире много прекрасного, и если они рассказывают о том, их следует внимательно слушать.
     Затем имеется тип людей, действующих из волевого элемента, которые от аффективной и эмоциональной жизни обращаются к эзотерическому развитию. Не исключено, что они могут проявиться также критически и иронично. Таким людям намного труднее, чем другим. Именно, когда они стоят перед Порогом, то, благодаря своим эмоциям и аффектам, так сильно мучаются, что дело доходит до физических мук. В своих медитациях они страдают от бесов, которые ставят им преграды. Им бы хотелось вступить в духовный мир и, в то же время, они чувствуют, что как будто бы не смеют вступить".
     Два указанных типа не выбирают путь. "Но третий путь человек в наибольшей мере выбирает сам. Это путь мышления. Правда, немногие ступают на него". Но в будущем он станет путем для всех. Достигая Порога на этом пути, обретают большой и широкий интерес к духовным закономерностям, в душевном покое берут на себя карму, чувствуя себя в высшей степени в единстве с человечеством. Такой человек может прийти к глубокому пониманию отношения между Богом — Отцом и Богом — Сыном. Прежде должен быть Отец, чтобы мог быть Сын, но на то должна быть свободная воля Отца..." 266-3, с. 253-255

     844. "Через истинное ясновидение возрастает точность, меткость логической силы мышления; для мыш­ления возрастает возможность также и интимнее подходить к делу. Благодаря этому интеллигенция с по­мощью истинного ясновидения перерабатывается практически, делается в большей мере организованной, и ясновидящему виднее значение результатов исследований обычной науки". 154 (6)

     856. "Воля отличается от мышления тем, что мышление отскакивает от телесной организации и воспри­нимается в отражении ... воля же — нет. Она входит в телесную организацию и вызывает физические теле­сные процессы. ... При мозговом мышлении мыслительная деятельность человека развивается в эфирном мозгу, отскакивает от физической нервной системы, и благодаря этому в наше сознание входят мысли. При ясновидении мозг как бы отталкивается назад. Мы мыслим астр.телом, а мышление нам отбрасывается уже эф. телом.
     Здесь (рис.1) — внешний мир, здесь — физ.тело при мозговом мышлении, а здесь — внешний мир при ясновидении, то, что мы от­брасываем астр.телом (рис.2); мы тогда отталкиваем назад эф.тело, а физ. тело совсем выключаем. ... Спросим себя: как мы, собственно живем, когда мы живем в нашем мышлении? Я бы сказал, что в на­шем мышлении мы живем на самой границе вечности. В тот момент, когда мы выключаем физ. тело и получаем наши мысли отраженными от эф. тела, мы живем в том, что проносим сквозь врата смерти. ... Наша воля — это дитя, и когда она ста­новится старше, то превращается в мышление. Это созвучно с тем, что мы сегодня развили с иной точ­ки зрения. Воля вплетена во временное, и только благодаря тому, что человек развивается, что он стано­вится все мудрее и мудрее, все больше пронизывает волю мыслями, он возвышает рожденное в воле из временного в сферу вечности, освобождает волю из тела.
     Но в части человеческого тела имеется некое включение: это подчиненная нервная система, система ганглиев, нервная система живота... куда часто относят солнечное сплетение. Эта нервная система, ка­кой она ныне развита в человеке, является несовершенным органом, она пребывает в своем первом зачатке. Позже она разовьется далее". На Юпитере она будет располагаться на поверхности человека. Поэтому в жизни между рождением и смертью мы не используем ее прямо, а оставляем в подсознании. "Но при не­нормальных отношениях может случиться так, что находящееся в возможностях человеческой воли и жела­ний войдет в человеческий организм и при этом ненормальном состоянии, о котором мы еще поговорим, будет отброшено нервной системой живота, как в ином случае мысли отбрасываются мозгом. Воля входит в систему ганглиев, но вместо того, чтобы стать деятельностью, она отбрасывается системой ганглиев, и в человеке возникает нечто такое, что в ином случае возникает в мозгу. Возникает процесс, который можно охарактеризовать так. Если вы обратитесь к переходу обычного бодрственного состояния в ясновидческое, то вы сможете увидеть, как в нас в обычной нервной системе отражаются наше мышление, чув­ствование и воление... В ясновидении мы образуем себе — вне телесного пространства, так сказать — по отношению к мозгу высший орган. Как обычный мозг связан с физическим сердцем, так то, что вовне, в астр.теле, развивается как мысли, связано с эф. сердцем. Это высшее ясновидение: головное ясновиде­ние.
     Но человек может идти и обратным путем. Он может с тем, что коренится в "дитя" — воле, так войти в организацию, что воля станет мышлением, в то время как в другом случае он мышление делал волей. В этом состоит глубокое основание различия между брюшным и головным ясновидением. При головном яснови­дении образуется новый эфирный орган, в котором человек делается независимым от телесной организации. При брюшном ясновидении человек апеллирует к системе ганглиев, апеллирует к тому, что в ином случае остается без внимания. Поэтому результаты брюшного ясновидения более поверхностны, чем пере­живания обычной бодрственной жизни; они не имеют никакого значения для души, когда она проходит сквозь врата смерти. Все, что приобретается через головное ясновидение, имеет духовное, пребывающее значение для души, проходящей через врата смерти, значение большее, чем бодрственные дневные пережи­вания. ... Всякое сомнамбулическое ясновидение стоит ниже бодрственного дневного сознания.
     Против этого ничего не говорит и тот факт, что всякие поэтические и т.п. свойства могут быть раз­виты через брюшное ясновидение". Как же различить оба эти рода ясновидения? "Головное ясновидение всегда образуется в том случае, когда в настоящем временном цикле развития человечества оно ищется на пути, каким он дан в связи с медитацией и концентрацией, когда человек вырабатывает все то, что дается на пути медитации и концентрации. Брюшное ясновидение основывается на том, что начинают ощу­щать систему ганглиев, а это случается по причине различных жизненных аномалий. Брюшным ясновидением обладать удобнее, т.к. оно дается как бы само собой, тогда как головное ясновидение должно быть вы­работано в строгом смысле слова". Приведу один безобидный пример, чтобы пояснить, как возникает брюшное ясновидение. Предположим, что некто желает попасть с одной социальной ступени на другую, хочет, скажем, стать тайным советником. Толкает его на это сжигающее честолюбие его вожделеющей природы. Если он становится этим тайным советником, то брюшного ясновидения у него не развивается. Но если ему не удается достичь желаемого, то пламенеющее вожделение станет жечь его, неупорядоченно входить в его физическую организацию, и тогда он может получить такое ясновидение. Но вожделение должно быть очень сильным. Система ганглиев тогда привыкает отражать это вожделение, и оно становится ясновидением. 161 (11)

     904 Прохождение врат элементарного мира может произойти и без упорных медитаций, но для действите­льного познания это не совсем хорошо. В медитации человек со временем приходит к созерцанию существ, вырастающих из мыслей. Это состояние напоминает сон, но когда человек переходит от него к обычному бодрственному состоянию, то знает, что это был не сон, он был в жизни мыслей, где мысли сами себя созидали, проясняли одна другую. Человек ощущал, что пространства больше нет и одно состо­яние просто исчезает, а другое появляется. Не он сам плавает в потоке мыслей, а мысли несут его на своей спине. "Но это состояние исчезает, когда человек проходит через врата элементов. Тогда он может по своему усмотрению проделывать определенный мыслительный путь. Человек со всей своей волей живет то­гда в жизни мыслей. Это бесконечно важный момент... его достигают, идентифицируясь с судьбой. Этим до­стигают власти пребывать со своей волей в ткани мыслей. ... Что-то самому совершать в духовном мире можно только идентифицируясь со своей судьбой".
     "И тут обнаруживается, что необходимая сила воли представляется как нечто ужасно огромное. Тысячи и тысячи лет люди называли это встречей со "львом"... Она заключается в том, что прежде, чем совершить деяние в мире мыслей, перед живым соединением себя с миром мыслей человек переживает — можно так ска­зать — крайний страх, который нужно преодолеть так же, как одиночество перед вратами смерти. Этот страх, что различнейшим образом морочит чувства, в действительности таковым вовсе не является. Но в существенном это все же страх перед тем, с чем встречается человек. И дело заключается в том, чтобы найти возможность этого зверя, этого льва победить. В имагинации он является так, что страшно разевает пасть и вроде бы хочет вас проглотить. Та сила воли, которую человек хочет применить в духовном мире, она грозит проглотить его. Им постоянно владеет чувство: ты должен волить, а потому что-то де­лать, за что-то браться. Но перед всеми этими элементами воли, в которые входит человек, у него возни­кает чувство: если ты за это возьмешься, то оно проглотит тебя, исключит (ausloscht) тебя из мира.
     Это и является угрозой льва проглотить. Но человек должен — можно сказать образно — вместо того, чтобы предаваться страху ... вскочить льву на спину и овладеть этим волевым элементом, исходить из себя в деяниях. В этом заключается дело".
     Существенным здесь является также то, что, уже пройдя через врата смерти, человек оказывается вне тела и входит в мировую гармонию, в сферу существ, которые движут нашу кровь, сердце, в волевой эле­мент. Но, не пройдя врат смерти, он также может овладеть силами, циркулирующими в крови, находящимися вне тела. И это было бы серой магией. "И когда человек видит льва, действительно имеет перед собой это чудовище, знает, кого он видит... и вне тела должен его победить, то это меняет все дело. Не прой­дя двое врат, человек не видит льва и возникает опасность, что он может захотеть господствовать в ми­ре, исходя из человеческого эгоизма. Поэтому правильный путь познания таков: вначале нужно выйти из физ.тела, из физического человеческого бытия, а затем вовне войти в отношение ... с внешними существа­ми". Избежавший прохождения первых врат "человек проглатывается львом, и лев делает с ним что хочет".
     Некоторые мистики полностью подавляют мышление и отдаются лишь пламенным чувствам. Люди часто не думают о том, как правильно попасть в духовный мир. Им лишь бы в него попасть! Они избегают прохождения врат смерти, и "тогда Люцифер не дает им воспринять льва; мы оказываемся как бы проглоченными им ранее, чем увидим его. Трудность тогда состоит в том, что мы больше не различаем, что относится к нам, а что ко внешнему миру". Нас окружают существа, которые поддерживают в человеке кровообращение, деяте­льность сердца. Свой жизненный элемент они имеют в воздухе, тепле, свете, в звучании сфер. И удивите­льные открытия можно делать там, но все окажется искаженным, если мы не прошли через врата смерти, если нас проглотил лев. 157 (8)

     923. "На первой ступени ясновидения сны становятся все регулярнее, в них являются определенные обра­зы, слышны полные смысла слова. Они все более и более приобретают смысл, который можно расшифровать и соотнести с действительной жизнью. Напр., человеку снится, что дом его друга горит, а затем он узнает, что друг заболел. Первые взгляды на Девахан являют его подобным небу, покрытому облаками, которые группируются и постепенно принимают живые формы.
     На второй ступени ясновидения сны приобретают очень определенные контуры. Это геометрические и символические формы великих религий, святые знаки всех времен, являющиеся, так сказать, речью творческого Слова, святые иероглифы космической речи: крест — знак жизни; пентаграмма, или пятиугольная звезда, — знак Слова; гексаграмма, или шестиугольная звезда, — знак макрокосмоса, отраженного в микрокосмосе, и т.д. Но все — эти знаки, которые мы видим в абстрактных линиях, здесь являются цветными, живыми, сияющи­ми на фоне света. Они хотя и не являются одеянием живых существ, но означают, так сказать, нормы и за­коны творения. ... На этой ступени своего ясновидения ученик еще стоит на пороге Девахана. И дело за­ключается в том, чтобы переступить его и найти вход, ведущий из астрального мира на первую ступень деваханического мира. ... На первой ступени Девахана человек видит астральные образы физического мира (сам физический мир образует там пустоты); это есть то, что называют твердью Девахана, негативной фор­мой долин, гор, физических континентов.
     Когда человек медитирует с задержанным дыханием, то он достигает второй ступени Девахана. Пустые про­странства, которые создает физическая субстанция, наполняются системой духовных течений. Это течения универсальной жизни, которые пронизывают все; это океан Девахана. Здесь посвящаемый погружается в бью­щие источники всякой жизни. Он видит эту жизнь как колоссальную сеть всеохватывающих потоков, каналов. При этом его пронизывает чуждое ему и совсем новое ощущение. Он чувствует, как начинает как бы жить в металлах. ... Существа, которых человек встречает в этих областях, описаны Дионисием Ареопагитом как Архангелы, или оживители металлов; они выступают на второй ступени ясновидения.
     Человек достигает третьей ступени Девахана, когда жизнь своего мышления отрывает от связи с физи­ческим миром, когда в жизни мышления он может наполниться лишенным мыслей содержанием. Майстер гово­рит своему ученику: живи так, чтобы рассудочное мышление приводить в действие без предмета! — Лишь тогда откроется новый мир ... астральная душа вещей, воздух, деваханическая атмосфера. Эта атмосфе­ра совсем отлична от нашей. Ее субстанция жива, звучит, полна ощущений, как если бы она чувствовала. Она отвечает на каждый наш жест, действие, мысль, колебаниями, световыми явлениями, звуками. ... Так Девахан не отрывает нас от Земли, но являет нам ее извне. Человек больше не ощущает боль и радость как нечто такое, что разыгрывается в нем. Он рассматривает их объективно, как спектакль. Наступает новое время обучения в сочувствии и сострадании. Девахан — это школа, где человек учится и страдание, и радость этого мира рассматривать с более высокой точки зрения, где человек напрягает все силы на то, чтобы превращать страдание в радость, падения в подъемы, смерть в воскресение...
     На четвертой ступени проникновения на Девахан вещи являются в облике их пра-формы. Это больше не негативный аспект, а первоначальный тип, открывающий себя здесь. ... Это мир идей Платона, царство матерей, о котором говорит Гете и из которого он дает взойти фантому Елены. Что является на этой сту­пени Девахана, индус называет Акаша-хроникой. На нашем современном языке мы назовем это астральным образом всех мировых событий. Все, проходящее через астрального человека, утверждается здесь в беско­нечно тонкой субстанции, которая, собственно, является негативной материей. ... Пятая ступень — не­бесная гармония сфер. ... Мы достигаем здесь области, лежащей по ту сторону звезд". Ученика на этой ступени называют лебедем (Лоэнгрин). 94 (12)

7. Переживание духовной реальности

Связь с умершими

     943. Мы можем найти общее основание с духами, прошедшими врата смерти, если соответствующим об­разом дисциплинируем свою жизнь. Но здесь встают значительные трудности. Первая из них состоит в том, что, можно сказать, "мы привыкли "распутничать" в отношении жизни наших мыслей. Что это озна­чает? Современный человек почти полностью живет впечатлением от поговорки: мысли беспошлинны. Это означает, что через мысли можно пропустить все, что только желает через них протесниться". Мы не­охотно берем мысли под контроль. Это мысленное распутство мешает нам воспринять мысли, восходящие из нашего внутреннего, которые являются общими с повсюду господствующим духом. Необходимо создать в душе настроение: "бодрствуя, я могу ждать, пока мысли некоторым образом поднимутся из глубоких под­основ души и отчетливо возвестят о том, что они нам даны, что не мы их создали".
     "Не следует думать, что такое настроение прилетает на быстрых крыльях. Но если мы постараемся бодрствовать и исключать непроизвольные мысли, не засыпая при этом, то такое настроение постепенно образуется. Тогда приходят к переживанию, в котором, стоя на берегу чувственного бытия, погружаются в ткущее море мыслей; я ощущаю себя тогда действительно как бы в ткущем море. — Получают чувство жизни более сильной, интенсивной, чем простая жизнь сновидений, но также отгороженной от внешней чувственной действительности, как отгорожена от нее жизнь сновидений. ... Но это не сны! Ибо мир, в который человек здесь погружается, есть мир волнующихся мыслей, не наших мыслей. Это мир, из кото­рого восходит наш физически-чувственный мир, восходит, некоторым образом сгущаясь. Наш физически-чувственный мир подобен льдине, куску льда в воде, затвердевшему из этой воды и плавающему в ней.
     Шекспир был близок к этой действительной пра-материальности, говоря устами одного из своих геро­ев (Просперо, "В бурю"): "Мир действительности соткан из снов".
     И тот мир мыслей, который мы ткем, занимаясь Духовной наукой, является у нас общим с умершими. Но в мир, который мы воспринимаем чувствами, комбинируем нашим рассудком, умершие входить не могут".
     "Совестливое исследование жизни (чтение между ее строк, интимное наблюдение изменений, про­изводимых нашим присутствием в окружении и т.д.) и бережливость, отказ от мотовства (и блуда) в мы­слях — если вы разовьете такое внутреннее настроение, то добьетесь успеха ... в вашем сближении с умершими. ... Если кроме мысленной прийти и к чувственной связи, полной интереса связи с умершими, ткать в мыслях жизненные ситуации с умершими, как мы жили совместно с ними... представлять себе, как умерший мыслил, жил, действовал... то мы можем продолжать этот разговор, эти мысли. И если затем эти мысли оставить в покое и перейти к медитации, которая эти мысли перенесет на алтарь внутренней духов­ной жизни, тогда однажды придет момент, когда мы от умерших получим ответ". 181 (4)

     948. "Если вы можете образовать мысль, только созерцая внешний чувственный мир, то вы не придете к тем мыслям, которые приводят к реальной связи с умершими. Мы должны обрести способность поднимать мы­сли из собственного существа... тогда воля, которая т.обр. одухотворяется, живя в мысли, станет ната­лкиваться на духовную сущность так же, как руки наталкиваются на внешние чувственные предметы, и этой сущностью, как правило, будут духовные существа, которые объединяют с умершими". 175 (17)

     1081. "Прежде, чем человек ощутит этот Богом несомый кристаллический мир, он имеет описанный страх. ... он прекращается через некоторое время, когда в человеке возникает одно чувство, особенное чувство: все, что образует себя здесь как кристалл, несет тебя лишь отчасти". Когда человек смотрит на кристалл пирита, то чувствует: на этом можно строить, это тебя несет. Когда же он смотрит на кристалл соли, то чувствует, что мог бы в него провалиться, это его не несет. "Короче говоря, то, что ранее было большим страхом упасть, провалиться совсем, поскольку Земля превратилась в ничто, это теперь выступает снова частично, в отношении определенных форм. И в это чувство, которое человек здесь получает, приме­шивается моральное. В тот момент, когда человек бывает вторично пронизан этим страхом, он чувствует в себе все грехи не только совершенные им в ходе жизни, но также и все те, которые он только еще мог бы совершить, на которые он способен. Все это как тяжесть повисает на человеке и хочет стянуть его в про­пасть, в бездну ... здесь необходимо мужество, которое проистекает от того, что человек говорит себе: и все же ты имеешь в своем внутреннем нечто такое, что не дает тебе упасть ни вверх, ни вниз, ни впра­во, ни влево; у твоего существа, в твоем внутреннем есть центр тяжести.
     О, уважаемые слушатели, никогда в жизни не возникает такой потребности в вере в себя, во внутреннем мужестве, как в этот момент, когда свинцовая тяжесть собственного эгоизма — ибо эгоизм — это всегда грех — давит на душу в кристаллическом минеральном мире. Прозрачность, проницаемость, в которую можно упасть, — это ужасный предостерегатель. И если человек, сохраняя мужество, говорит себе: капля Божест­венного покоится в тебе, ты можешь и не провалиться, ты из тех, кто произошел от Божественного, — то переживание становится для него не просто теорией, он тогда обретает мужество устоять и захочет идти дальше. И тогда человек познает в минералах другое. Ранее он познавал кристаллическую сущность минера­лов. Теперь он познает их субстанциональность, их металличность, то, что их пронизывает внутренне как материя. Ранее он познавал их форму, теперь — материю".
     "Если мы сможем сохранить себе то, что мы имеем на Земле как дар нашей духовно-душевно-физиче­ской организации, если мы сможем сохранить и безмерно расширить силу любви, преданность всем существам, тогда мы также во все большей мере будем вырабатывать нашу силу познания. И затем мы обретем способ­ность не только животное, растительное царства обозревать ясновидчески, но также и минеральное царство, которое соответственно своей природе содержит в себе кристалл".
     "Мы можем учиться, концентрируясь на металлическом золоте, на его цвете, на его твердости, на всей его субстанциональности, а затем, делая это переживание внутренним опытом, познавать, что золото имеет отношение к нашему сердцу. ... Золото действует, бесконечно гармонизируя, уравновешивая, на внутреннее человека. Он приходит во внутреннее равновесие через действие золота.
     А если мы сильно концентрируемся на железе, после того как мы его хорошо изучили, так что как бы сами в душе целиком переходим в железо, становимся железом, переживаем себя как железо, тогда мы чув­ствуем так, как если бы наше сознание вышло из сердца. Мы чувствуем себя еще совсем ясно, но мы чувст­вуем, как сознание выходит из сердца и проникает до шеи, до гортани. И если человек достаточно много упражняется, то это не повредит. Если же он упражняется не достаточно, то тогда приходит легкое бес­силие. Человек научается познавать это легкое бессилие, возникающее при восхождении сознания, либо поддаваясь его действию, либо развивая внутреннюю активность, крепкую силу сознания. В последнем случае он мало-помалу погружается в это восхождение сознания и приходит в тот мир — также и тем методом, который я вам описал вчера (12.8.1924), — где видят групповые души животных. Тогда человек находится в астральном мире благодаря тому, что концентрировался на металлическом железе.
     Входя в форму металла (кристаллическое), человек приходит к божественным существам. Входя в метал­лическое, в субстанциональность, он приходит в астральный мир, в астральное, в мир душ. Человек чувст­вует сознание взошедшим сюда, в область шеи, приходя в другую сферу сознания, и он знает, что обязан этим концентрации на железе, чувствует, что теперь он уже совсем не тот человек, каким был прежде. Если с полным сознанием, с точным сознанием человек входит в это состояние, то у него появляется чув­ство: он больше не только человек, каким был прежде, он стал эфирным. Он выходит из себя, становится эфирным. Земля уходит прочь, больше его не интересует. Человек возвышается в планетные сферы, которые теперь становятся местом его обитания. Так все больше и больше он уходит из себя в Мироздание. Путь от золота к железу — это путь в Мироздание". Подобным же образом можно концентрироваться на олове, и тогда уйдешь еще дальше. Только при недостатке упражнений тогда возникает еще большее бессилие, в че­ловеке остается лишь искра сознания. Оно поднимается в нем до глаз. Человек тогда чувствует себя в звездах, а Земля становится видна как далекая звезда. "Он тогда думает: там, внизу, на Земле, ты оста­вил свое тело; ты теперь взошел в космос, сопереживаешь жизнь звезд". Проделать, конечно, все это не­легко. Для этого нужно идти путем посвящения.
     "Еще дальше в Мироздании живет сознание свинца. ... Вы живете на Земле благодаря тому, что у вас есть сердце". Что находится в гортани — это простирается до Марса. Олово выводит до Юпитера, свинец и подобные ему металлы выводят человека совсем из себя. То, что остается от него на Земле, волнует его не более, чем камень. Мироздание тогда открывается в голове. "В гортани (железо) человек развивает сознание, которое я вам описал как то, которое поднимается в животное царство, к высоким образовани­ям, лежащим в основе животного. ... Далее, в области глаз (олово), пребывает сознание растительных об­разований, а внизу находятся их отражения. А совсем вверху, там, где находится сознание свинца ... там мы восходим до Сатурна".
     Иные переживания возникают от концентрации на меди, во время которой мы входим в медь, в душевной жизни целиком становимся медью — в цвете, в консистенции меди. "Тогда наступает не чувство впадения в бессилие, а нечто противоположное. Тогда получают чувство, что нечто наполняет человека изнутри. Человек тогда становится более чувствительным, чем прежде, у него непосредственно возникает чувство: эта медь, над которой он, мысля, концентрировался, она наполняет его сверху донизу, вплоть до кончи­ков пальцев, до кожного покрова. Человек чувствует себя чем-то наполненным, и это затем излучается из своего средоточия, расположенного под сердцем, во все тело.
     Так чувствует человек второе тело в себе, второго человека. Он чувствует себя внутренне сдавленным. Начинается небольшая боль, которая возрастает. Человек чувствует себя внутренне сдавленным. ... Этот второй человек, он весьма своеобразен. Он не обладает отдельными глазами и ушами, он весь как бы яв­ляется глазом и ухом; он является как бы органом чувств. Он только воспринимает. И он воспринимает вещи, которых мы обычно не воспринимаем. ... Если с этим вторым человеком выйти из тела, то душа может следовать далее за другой душой, проходящей сквозь врата смерти". Сознание области, расположенной под сердцем, ведет человека во времени назад. Это сознание сгущенное, связанное с переживанием сдавливания, боли. 243(3)

     1111. "Когда человек теряет сознание, становится бессильным, то он, конечно, не может держаться твердо. Если он испытывает сильную боль, так что внутренне чувствует себя крепче, чем обычно — ведь боль является усилением внутреннего чувства, — то он находится не в обычном сознании. Боль выгоняет из обычного сознания. Человек пребывает в некоем среднем сознании по сравнению с обычным переживанием между рождением и смертью. В том, ином случае человек не должен терять мужества. Когда созна­ние становится слишком тонким, то возникает бессилие. Если же оно "утолщается", уплотняется, его становится слишком много в себе, то возникает боль; вхождение в ничто, в бессилие и состояние, когда человек спрессовывается в боли, — суть два заблуждения сознания, выступающие с двух сторон. Именно это возникает как чувство в отношении кристаллизованного минерального мира, когда еще не пришли к металлическому, к субстанциональности. Тогда в каждый момент человек может либо расплыться в миро­здании, либо быть сдавленным, раздавленным болью". 243 (3)

     1140. "Если человек хочет подготовить себя для инспирации, то он должен настолько развить себя внутренне, чтобы бессамостность стала свойственной ему даже тогда, когда извне ничто не прину­ждает его к этому. Он должен научиться внутренне творить, однако так, чтобы его Я ни в ма­лейшей степени не играло при этом творчестве какой-либо самовластной роли. Затруднения, с которыми приходится считаться при достижении такой отрешенности от себя, станут видимы тем отчетливее, чем больше принято будет во внимание, какие душевные силы в особенности имеют значение при инспирации. Различают три основные силы душевной жизни: представление, чувство и волю. В обыкновенном чувствен­ном познании представления вызываются внешними предметами. И через эти вызванные извне представле­ния чувство и воля получают определенное направление. Например, человек видит предмет; предмет доставляет ему удовольствие; вследствие этого он хочет иметь данную вещь. Удовольствие живет в чувстве; чувство побуждает волю, как само оно получило свою печать от пред­ставления. Последняя же основа представлений, чувств и волений есть внешний предмет. Или возьмем другой случай: человек переживает какое-нибудь событие. Оно внушает ему страх. Он убегает с места события. Здесь тоже первопричиной являются внешние события; через внешние чувства они доходят до восприятия, становятся представлением, возникает чувство страха, и воля, проявляющаяся в бегстве, есть следствие. При инспирации внешний предмет в этой форме отпадает. Внешние чувства не идут в расчет для восприятия. Следовательно, они не могут быть также возбудителями представлений. И если эта материнская почва здорова, то вырастут истинные представления; если не здорова — ошибки и призраки. И как несомненно, что инспирации, возникающие из здорового чувства и здоровой воли, могут быть от­кровениями высшего мира, так несомненно и то, что из запутанного относите­льно высшего мира чувства и воли возникают заблуждения, иллюзии и фантазии.
     Поэтому тайноведческое обучение ставит задачей указать человеку средства, при помощи которых он будет способен сделать свои чувства и волевые импульсы здоровыми и плодотворными для инспирации. ... К самым важным принадлежит более тонкая чувствительность в отношении к "истинному" и "ложному", "правильному" и "неправильному". Конечно, и у обыкновенного человека есть похожие чувства. Но у уче­ника тайноведения они должны быть выработаны в гораздо более высокой степени. Допустим, что кто-нибудь делает логическую ошибку; другой видит эту ошибку и исправляет ее. Надо отдать себе от­чет, насколько велико при таком исправлении участие рассудочного суждения и насколько слабо чувство удовольствия при правильном и неудовольствия при неверном. ... Степень, в какой они существуют в обычной жизни, должна быть при тайноведческом обучении повышена безгранично. Ученик должен систематически уверенно направлять внимание на свою душевную жизнь; и он должен достигнуть того, чтобы логически неверное стало для него источником боли, не уступающей боли физической; и наоборот, правильное должно доставлять ему действительную радость и удовольствие. Таким образом, там, где всякий другой прибегает к деятельности своего рассудка, только своей силы суждения, ученик должен учиться переживать всю градацию чувств от боли до энтузиазма, от полного на­пряжения страдания до восхищения и умиротворения от обладания истиной. Да, он должен научиться ощу­щать нечто вроде ненависти к тому, что обычным человеком переживается лишь как трезвое и холодное "неверно"; он должен развить такую любовь к истине, которая носит совершенно личный характер: такой же личный и горячий, как чувство любящего к его возлюбленной. ...
     Совершенно верно, что в на­чале такого обучения человек может впасть в то, что можно назвать чрезмерной чувствительностью. Не­верное суждение, которое он слышит в своем окружении, непоследовательность и т.д. могут причинить ему почти невыносимую боль. И поэтому он должен при обучении принять это во внимание. Ибо не сде­лай он этого, и для душевного равновесия его во всяком случае наступят большие опасности. Если по­заботиться о том, чтобы характер оставался твердым, тогда пусть в жизни душевной разыгрываются бури — у человека все-таки останется сила жить в гармонии с внешним миром и сохранять спокойствие и рав­новесие. Ученик делает ошибку, если вступает в противоречие с внешним миром до такой степени, что находит его невыносимым или хочет совсем из него бежать. ...
     Во всяком случае верно, что внутренний мир тайноведа все больше и больше начинает вести двойственную жизнь. Все более богатые события бу­дут разыгрываться в его душе при странствии через жизнь; все самостоятельнее по отношению к тому, что дает внешний мир, будет становиться второй, внутренний мир. Но эта двойная жизнь будет как раз плодотворной для действительной жизненной практики. Благодаря ей возникнет находчивость в суждениях и неопрометчивость решений. Где человек, стоящий далеко от такого обучения, должен пройти сквозь длинную цепь мыслей и колебаться между решением и нерешительностью, там ученик тайноведения мгновен­но будет обозревать положения жизни, будет быстро открывать скрытые от обыкновенного взора связи и т.д. И часто ему понадобится много терпения, чтобы выносить медлительность, с какой другой чело­век способен что-либо понять, поскольку у него самого понимание совершается с быстротой стрелы.
     До сих пор говорилось только о тех свойствах, которые должна получить жизнь чувств, чтобы инспи­рация могла наступить правильным образом. Другой вопрос следующий: каким образом чувства становятся плодотворными, так что рождают из себя действительные представления, принадлежащие миру инспираций? Кто хочет узнать, какой ответ дает на этот вопрос тайноведение, должен также узнать, что душевная жизнь человека всегда заключает в себе известное богатство чувств, которые выходят за границы вызы­ваемого чувственными восприятиями. Человек чувствует, так сказать, больше, чем проди­ктовано вещами. Только в обычной жизни этот излишек расходуется в ложном направлении, которое с по­мощью обучения необходимо изменить.
     Возьмем, например, испуг, чувство страха. Нетрудно видеть, что во многих случаях страх или испуг бывает сильнее, чем он должен был бы быть, если бы вполне отвечал вызвавшему его внешнему событию. Теперь представим себе: ученик энергично работает над собой, чтобы ни в одном из встречающихся ему случаев не испытывать страха или испуга сильнее, чем это действите­льно оправдывается соответствующим внешним событием. Известная доля страха или испуга происходит всегда за счет затраты душевной силы. ... Эту душевную силу ученик действительно сберегает, когда не позволяет себе пугаться, бояться и т.п. И она остается в его распоряжении для чего-нибудь другого. Если он часто повторяет такой процесс, то из постоянно сберегаемых душевных сил обра­зуется внутреннее богатство, и ученик скоро увидит, что из таких сбережений чувств у него выраста­ют зародыши для представлений, выражающих откровения высшей жизни. Их нельзя доказать в обычном смысле слова, можно только дать ученику указания: делай то или это, — и если он будет это выполнять, то сам увидит, что появятся несомненные результаты".
     Далее нужно научиться давать душе еще большее богатство сил от рождающихся чувств. "Необходимо, например, в виде опыта, подвергать себя известным внешним впечатлениям, а затем совершенно запре­щать себе все те чувства, которые возникают в т.наз. нормальном состоянии. Нужно, например, поста­вить себя перед каким-нибудь событием, нормально возбуждающим душу, и надо совершенно запретить се­бе это возбуждение. Это можно делать так, что или фактически поставить себя перед таким событием, или пользоваться одним только представлением его. Последнее будет даже лучше для плодотворного тайноведческого обучения. Ибо ученик, когда он посвящается в имагинацию — т.е. или до своего подготовления к инспирации, или одновременно с ним, — должен, в сущности, быть способным имагинативно, в воображении поставить перед своей душой какое-нибудь событие с такой же силой, как если бы оно действительно было тут. Если ученик в долгой внутренней работе постоянно все снова дает влиять на себя вещам и событиям и в то же время запрещает себе иметь соответствующие нормальные чувства, то в его душе образуется материнская почва для инспирации". 12(3)

     82. В самых различных Мистериях, если взглянуть на них с некой вершины, имели место два мероприя­тия, рассматривавшиеся как главные. Это т.наз. "напиток забвения" и вживание в сильный страх. "Для достижения высшего сверхчувственного познания обе эти вещи не должны больше проходиться прежним способом. Сегодня все должно проделываться душевно-духовно, в то время как ученик Мистерий в прошлом проделывал вещи так, что должен был при этом постоянно считаться с физическим. Результат получается при­мерно тот же, что и прежде, хотя сегодня у духовно стремящегося к высшему познанию все входит в сферу сознания, а прежде входило в сферу инстинктов, в сновидческое. Т.наз. "напиток забвения" и прохождение че­рез страх применялись в Мистериях для того, чтобы таким путем притупить внешний интеллектуализм, ко­торый хотя был и более смутным, чем теперь, однако господствовал над тем, что относилось к внешнему миру". Напиток забвения давался в конце определенного церемониала, и это был физический напиток, готовившийся особым образом. Он вызывал в человеке забвение его жизни с рождения. Теперь нечто подобное достигается душевно-духовным развитием. "Сначала вызывается отчетливое сознание той большой жизне­нной панорамы, которая охватывает все, начиная с рождения. Затем она подавляется, и благодаря этому человек духовным образом вводится в свою жизнь до рождения, до зачатия. В прошлом это достигалось бо­лее физическим путем, с помощью "напитка забвения". ... Действие "напитка забвения" на физичес­кий организм заключалось в том — это можно описать совершенно точно, — что мозг, если я могу так вы­разиться, делался более "жидким", чем он бывает в обычной жизни. Благодаря тому, что мозг делается более жидким, что человек, т.обр., мыслит больше мозговой жидкостью, чем твердыми частицами, его мыш­ление делается подвижнее и интенсивнее.
     Сегодня такого состояния можно достичь прямым путем, а именно через духовно-душевное развитие, как оно описа­но в "Как достигнуть познания высших миров?" и во второй части "Очерка Тайноведения". Но прежде мозг делался жиже путем внешнего воздействия. И т.обр. достигалось то, что с человеческим духовно-душевным существом, каким оно пребывает до связи с физической телесностью через зачатие, т.е. каким оно пребы­вает в духовном мире как духовно-душевное, вновь устанавливается связь через мозг. Это существенно.
     Графически это можно изобразить так: здесь пусть будет мозг (рис., зеленое). У рож­денного человека от него зависит духовно-душевное (красное). Мозг устроен так, что это внутреннее ду­ховно-душевное не может у человека проходить сквозь мозг. Здесь внутри человек не исполнен духовно-душевным. Но благодаря этому внешние восприятия могут входить через органы чувств — я здесь рисую глаз — и заявлять о себе в мозгу. Современная конституция мозга, я бы сказал, такова, что составля­ющее вечное в человеке не может в него входить. Но зато благодаря этому в него могут входить внешние впечатления. Когда человек получал напиток забвения, он обретал способность впускать в мозг то, что составляло его духовно-душевное до рождения (красное). Это во-первых.
     Второе состоит в том, что, как я говорил, человека проводили через страх. Представим себе однажды, как страх действует на человека: он от него цепенеет. Возможен такой страх, который во всем человеке вызывает оцепенение. Человек, каким он выступает в обычной жизни, когда он движется ... когда он не оцепенелый, всасывает остальным телом это вечное (белое с красным). В нашу кровь, в наши мышцы излито духовно-душевное, вечное. Поэтому оно не может быть вновь воспринято. Оно не проникает в мозг, оно излито туда, вниз. Оно, т.обр., не может быть воспринято, но оно выступает свободно и самостоятельно, когда мышцы цепенеют, застывают.
     Эта оцепенелость мышц вызывается действием шока. Тогда в остальной организм, кроме мозга, духовно-душевное не изливается, но становится свободным. Тогда человек получает духовно-душевное внутри мозга, поскольку его мозг, благодаря "напитку забвения", делается мягким, а остальной орга­низм мешает всасыванию духовно-душевного. Так воспринимается духовно-душев­ное. Человек получает с двух сторон возможность воспринимать духовно-душев­ное. В обычной жизни он этого не может делать, поскольку мозгом, которым он воспринимает все остальное, он этого не может воспринимать. Из остального ор­ганизма, через волю и т.д., это также не может быть воспринято, поскольку остальной организм это впитывает. Это может воспринять лишь размягченный, естественно, лишь на момент познания, мозг. Тогда духовно-душевное устремляет­ся в мозг. Остальное тело застывает, не впитывает духовно-душевного. И чело­век с размягченным мозгом, с одной стороны, и оцепенелой системой органов — с другой, пребывает как бы в некотором жилище; он тогда находится в духовно-душевном, открывающемся ему с двух сторон? Сегодня уже нельзя подражать по­добным вещам, и я это особенно подчеркиваю. Ныне всего следует достигать ду­ховно-душевным способом. "Но вообще можно сказать: когда в Мистериях люди принимали напиток забвения и испытывали действие физического оцепенения, то это делало для них возмож­ным восприятие духовно-душевного, они тогда были христианами. В Мистериях они были христианами". Это сознавали первые отцы церкви, хотя теперь это скрывают или отрицают. Поэтому они и утверждали (Юстин) что, например, Гераклит и Сократ были христианами до Мистерии Голгофы. "Можно, т.обр., сказать, что с че­ловеком, который здесь (в Мистериях) получался, князь мира сего, по воззрению древних учителей Мистерий и посвященных, ничего не мог сделать; он уступал его Христу".
     Новое стремление состоит в том, что теперь тело не должно отступать назад, но дух должен выступить наружу, когда окрепнут духовно-душевные силы. Т.обр., в наше время должно происходить нечто прямо противопложное, дух должен выступить наружу. В некотором отношении в физически-телесном не должно наступать никаких изменений. Ибо с ХV столетия человек так организован, что те изменения, которые было принято вызывать в его телесности, когда он был учеником др.Мистерий, привели бы теперь к болезни. Это имело бы вид патологический, а при нормальном развитии такого возникать не должно.
     Я охарактеризовал все это для того, чтобы дать вам представление о том, что следует понимать под все снова всплывающим понятием прошлых времен о князе мира сего. Этот князь мира сего стал в Средние века "противозаконным князем мира сего" (ибо Христианство после Мистерии Голгофы овладевает и физичес­ким человечеством), и он является ариманическим существом. ... И лишь только когда мы будем в состоя­нии исследовать это существо в его деятельности как во внешней природе, так и во внутреннем человека, мы научимся постепенно его понимать.
     Взгляните на внешнюю природу. ... если обратиться к чистому действию синего неба, то получаешь дей­ствие холода. Синее небо как таковое действует холодно. И то, что вы можете ощутить от холодного сине­го неба, не смягченного земным зноем, — это ариманическое. Можно сказать: это вызвано ариманичес­ким, что пространство оцепенело в синем. Заметьте себе это выражение! В нем есть что-то необычное, но если вы попытаетесь в это вчувствоваться, что это означает: пространство оцепенело в синем, — то вы будете иметь ариманический импульс во внешней природе". Противоположное этому вы получи­те, глядя на красноватые или желтоватые облака". Они обладают именно противоположным действием. В нем содержится нечто теплое. Естественно, и это может быть также окрашено холодом земного окружения; но в целом окаймленные красным облака, желтоватые облака заключают в себе нечто теплое. Таково противопо­ложное действие — оно является воздушным действием.
     Между обеими полярными противоположностями разыг­рывается затем то, что, собственно, приносит пользу земной жизни человека. Можно сказать, что средне­вековый человек представлял себе в синеве оцепеневшего пространства вокруг Земли космическое действие князя мира сего". Теперь обратим внимание на бледнеющего человека. "Вы знаете, что бледность в челове­ке содержит в себе нечто блеклое, синеватое. Это побледнение, чувство себя в холоде является чувством ариманического действия в человеке, тогда как покраснение выражает люциферическое в человеческой природе. И когда человек соединит все эти отдельности, то составит себе целостное представление об ари­маническом существа, о существе князя мира сего". Здесь следует тогда вспомнить и об интеллектуалистическом, которое в действии головы опять-таки являет ариманическое. Необходимо в синеве, в холоде, в бледных абстрактных мыслях чувствовать ариманическое. "И нужно в согревающем действии чувствовать Им­пульс Христа". "Интеллектуальная жизнь существует только благодаря обычной конфигурации мозга. Если он размягчится, как это было описано, то в него прежде всего вступит сильная возможность мысли волить, повсюду волить мысли. И, опять-таки, воля осознается, когда тело цепенеет, т.е. в воле выступают сами мысли. Это выступает сегодня, если на пути, описанном мною, достигают познания высших миров". 210 (6)

     83. "Что как духовно-душевное открывалось ученикам др.Мистерий — это приходило из тела, протискива­лось через мозг и тогда воспринималось человеком. Но воспринимаемое сегодня человеком как посвященным — это усиленное мышление, которое совершенно не связано с мозгом ... воспринимается с мыслительной стороны таким же образом, как и восприятия чувств".

     "Духовно-душевное (рис., красное слева) нисходит из духовно-душевного мира. И оно, можно сказать, попадает в тупик; оно не может те­перь идти далее, оно должно быть наделено физической материальнос­тью (синее). Но физическая материальность действует, собственно говоря, только ... из мозга, не из остального человека. Из остально­го человека вновь исходит духовно-душевное, которое удерживается благодаря тому, что оно не пропускается мозгом, что оно в мозгу находит упор, опору. Благодаря этому духовно-душевному вновь становится воз­можным через остальную человеческую организацию, а именно через организацию конечностей и обмена веществ, противопоставить себя самому себе (красное справа). Можно, т.обр., сказать: то, что я здесь нарисовал синим, — это головная организация. Здесь тогда находится организа­ция конечностей и обмена веществ (желтое), она хотя и всасывает в нормальном состоянии душевно-духов­ное, но только до определенной степени". В этой связи становится понятным, почему эмбрион прежде всего развивает головную систему: духовно-душевное, идущее к воплощению, находит в ней опору. — Затем развивается остальная организация.
     111
     "Когда мы затем подрастаем, то духовно-душевное снова делается все более самостоятельным, ...когда мы вырастаем как взрослые люди, телесно-физическое все более отступает назад, и мы получаем самостоя­тельное духовно-душевное. Его самостоятельность у современного человека интенсивнее, чем у древнего человека. Но оно все же не может мыслить. Для этого, как я сказал, оно нуждается в помощи телесного. И без телесного возрастающее в нас осталось бы навсегда сновидческим.
     Т.обр., можно сказать: старый посвященный искал, как сделать мозг проницаемым, чтобы прежнее духов­но-душевное, которое низошло сюда, могло бы протечь сквозь него, чтобы он, т.обр., мог воспринять жизнь до рождения через размягченный мозг. Посвященный нового времени рефлектирует то, что образова­лось в ходе жизни. Он пробуждает это к высшей интенсивности со стороны мышления. Старый посвященный этого не мог. Он не мог особенно сильно схватить то, что у ребенка смутно развивается как новое духовно-душевное и затем позже проходит через врата смерти. Поэтому он умерщвлял некоторым образом телес­ное, сламывал его, чтобы смогло выйти старое духовно-душевное, бывшее до того, как оно было восприня­то через зачатие. ... старый посвященный духовно-душевное, идущее из времени до рождения, открывал, ог­лушая тело, мы же пытаемся сделать открытым то, что после рождения как духовно-душевное развивается все более и более; но мы не открываем его до такой степени, чтобы пользоваться им для самостоятельно­го восприятия духовного мира. Такова разница.
     Со стороны воли дело обстоит так: старый посвященный пытался, как говорится, организацию воли сде­лать оцепенелой. Благодаря этому духовно-душевное, впитываемое в ином случае волевой организацией, т.е. то, что существовало до рождения, снова становилось для него воспринимаемым. Если тело цепенеет, то оно не впитывает духовно-душевное, и благодаря этому оно открывается в своей самостоятельности. Опять-та­ки, и этого мы не делаем, как современные посвященные; и здесь происходит другое. Воля крепнет, когда преобразуется сила воления, как это изображено в рекомендованных книгах. Это было бы ошиб­кой, идя путем шока, путем переживания состояния страха, состояния ужаса, вызывать каталептические со­стояния, как это делали древние посвященные. У современного человека с его сильно развитой интеллекту­альностью подобные вещи целиком и полностью относятся к области патологии. Этого, следовательно, не должно быть. Вместо этого, напр., берется упражнение, когда переживания дня просматривают в обратном порядке от вечера к утру. Имеются и другие упражнения воли. В этих упражнениях воля преображается т. обр., как я это охарактеризовал, предлагая рассмотреть, напр., человеческий глаз. Как он должен быть образован, чтобы мы могли видеть? Если у нас образуется катаракта, то материя глаза проявляет себя самостоятельно. Глаз откладывает материю, которая затем становится непрозрачной. Глаз должен быть не­эгоистичным, должен бессамостно входить в организм, он должен быть прозрачным, если мы хотим правиль­но видеть. Для воли же наш орган вообще не прозрачен".
     Мы не знаем, что происходит в руке, когда мы ее поднимаем. И организм должен быть непрозрачным для воли. Это нормальное состояние. "Но для высшего сознания он не должен оставаться таковым, он должен стать прозрачным, душевно-духовно прозрачным. И это как раз происходит через упражнения воли. ... как глаз сам прозрачен, так становится прозрачным духовно-душевный организм, весь организм становится ор­ганом чувств. Благодаря этому мы объективно воспринимаем со стороны воли духовных существ, как внеш­ними глазами мы воспринимаем физические предметы. Т.обр., упражнения воли не ведут нас к оцепенению тела, дабы освободить духовно-душевное, но они ведут нас к тому, чтобы так развить духовно-душевное, чтобы оно стало видимым через телесное. Это существенно. Человек видит в духовном мире только тогда, когда смотрит сквозь самого себя (а не непосредственно).
     Такова другая сторона развития в отношении воли. Т.обр., все развитие в новое время покоится на том, что человек сначала укрепляет мышление и оно делается независимым от мозга, и во-вторых, он так выра­батывает волю, что весь делается прозрачным. ... Старое посвящение изменяло тело, изменяло его со стороны мозга, со стороны остального организма. И благодаря тому, что изменялось тело, смутным образом воспринималось духовно-душевное. Современное посвящение изменяет духовно-душевное, делает его сильнее в себе со стороны мыслей и со стороны воли и благодаря этому делает его, с одной стороны, не­зависимым от мозга, а с другой — настолько сильным, что оно начинает видеть сквозь организм.
     По этой причине (сверхчувственные) восприятия старого посвященного носили несколько призрачный ха­рактер. После того, как заканчивались соответствующие процедуры, призрачно выступало то, что могло от­крыться как сущностное духовного мира. Человек видел духовный мир, я бы сказал, в эфирных образовани­ях. И это было большой заботой учителя древних Мистерий, чтобы ученики несмотря на то, что восприятия духовного мира вставали перед ними подобно привидениям, умели отказаться от призракообразного. Все вновь и вновь звучали предостережения учителя др.Мистерий: вы видите нечто такое, что выглядит как будто бы материальным, но вы должны рассматривать это как образы. В том, что вы видите в этом призрач­ном обличье, вы имеете только образ духовного мира. Вы не должны верить ... что это истинная действи­тельность. ... Конечно, об этом говорили иными словами, но по-современному это можно выразить так. ...
     В современном посвящении имеют другие заботы. Здесь вообще приходят к познанию внешнего мира толь­ко в том случае, если продвигаются до имагинативного познания. Здесь живут в мире образов; здесь об­разы с самого начала выступают в их образом характере. ... Но умение правильно судить об этих образах, знание, как эти образы относятся к духовной реальности, достигается благодаря тому, что человек, как современный человек, усва­ивает себе точное мышление и обращает его на мир образов, осознает, что он действительно мыслит в этом мире образов, как он научился мыслить в обычном физическом мире. Всякое бессмысленное глазение вредно для современного посвящения. Все, что современный человек развивает в здоровом мышлении, должно быть внесено в высшее познание. Как в обычном физическом мире человек умеет ориентироваться, если может точно мыслить, так и в мире духа, куда проникают через современное посвя­щение, лишь тогда смогут правильно ориентироваться, когда все то, чего достигают через имагинативное, инспиративное и интуитивное познание, в состоянии правильным образом пронизать мышлением, которое ус­ваивают здесь, в физическом мире. В моих книгах "Теософия", "Очерк Тайноведения", а также "Как достиг­нуть познания высших миров?" со всей ясностью дана характеристика современного посвящения.
     Потому-то так важно, чтобы каждый, желающий в новом смысле проникнуть в высшие миры, учился действительно точно мыслить, упражнялся бы в точном мышлении. А это не так легко, как себе представляют". Приведем один пример. Представим себе такой невероятный случай, что завтра в Гетеанум пришел бы Ллойд Джорж. Тогда бы оказалось, что все наши впечатления от его визита были бы обусловлены знанием, кто он такой. Однако точным мышление было бы в том случае, если бы вы оказались в состоянии так его ощущать и так о нем думать, как если бы вы не знали, что это Ллойд Джордж. Вы должны были бы исключить все, что вы знали ранее о нем, как плохое, так и хорошее. А теперь судите сами, как далеко отстоит челове­чество от адекватного, точного мышления о действительности! ... Спросите человека о чем-либо, и он изложит вам многое такое, чего нет в предмете, а проистекает из него самого. "И тем не менее, лишь ко­гда человек будет в состоянии ограничиваться только тем, что он увидел, он сможет постепенно приходить к точному мышлению". В обычной жизни при современных отношениях человек едва ли где может упражняться в точном мышлении, кроме, может быть, геометрии, счета. Люди любят думать приятные мысли. "К новым явлениям не подойти, если за собой волокут целый колосс предрассудков". Часто жалуются на трудности проникновения в духовные миры, но не хотят при этом принять во внимание элементарных вещей. "И тем не менее, серьезно желающий пройти через посвящение, обязан развить непредвзятую беспристрастность, и сколь бы много ни накопилось в его душе, он должен быть в состоянии всякий раз совершенно заново смот­реть на вещи, как будто они, так сказать, свалились с неба. Ибо своеобразие духовного мира состоит в том, что всякий раз мы должны его завоевывать заново, если хотим его обрести. Для этого необходимо соответствующим образом подготовиться". 210 (7)

     87. План лекции. 1. "Кто сегодня заводит речь о вопросах мировоззрения, не может пройти мимо естество­знания. Естествознание как воспитатель в процессе развития человечества. Мышление — просто посредник, чтобы упорядочить явления. — Воля через это освобождается =
     2. Старые формы = йога = аскеза
     3. Живое мышление = через медитацию мышление укрепить, потом поставить перед "ничто".
     4. Весь человек = орган чувств = страдание — боль.
     5. Неорганическое естествознание.
     6. Органическое естествознание. 83 с. 315

     137. I. Первой ступенью христианско-розеикрейцерского пути является изучение. Ученик здесь должен как можно лучше изучать, проникать в элементарную теософию. "Терпеливое усвоение понятий необходимо каждому, кто хочет проникнуть к высшее. Необходима тренировка мышления, привычка жить в чистом элементе мышления и ткать в нем. ... для подобной тренировки духа написаны книги "Философия свободы", "Истина и наука". Дело заключается в преодолении бесконечных для многих трудностей на пути к тому, чтобы уметь следить за мыслью, познать, как одна мысль с необходимостью выпрядается из другой". У физического и астрального мира общим является лишь одно: логическое мышление.
     2. Имагинация. Усвоить моральное отношение к вещам. Во всех преходящих вещах видеть лишь подобие вечного. Тогда, напр., фиалка является символом спокойной красоты, лишенной претензии. Тогда вещи открывают свою суть. Одни цветы выступают как слезы Земли, другие — как радость. Ученик вырабатывает видение эф.тела семян растений.
     3. Изучение оккультного письма. Инспиративное познание. На этой ступе­ни ученик как бы плавает в астральном мире, как в море. В этом море нужно уметь читать оккультные зна­ки. Напр., — спираль — это созвездие Рака: переход от четвертой к пятой коренной расе, а также взаимосвязь физ. и астр. тел.
     4. Изучение жизненных ритмов. Приготовление "камня мудрых". Регулирование дыхания, в результате чего вдыхается углекислота, а выдыхается кислород. Средством для этого служат медитации, выполняемые в одно и то же строго устанавливаемое время, а также просмотр истекшего дня в обратном порядке. В будущем физ.тело человека будет строиться из вдыхаемой углекислоты, от этого оно станет прозрачным и мягким. Именно это подразумевается под "камнем мудрых".
     5. Изучение соотношения между макро- и микрокосмосом. Личное, чисто духовное, полное любви отношение ко всем вещам. Размышление над внутренним глаза дает на этой ступени познание Солнца, другие упражнения дают познание истории Земли за миллионы лет и т.д.
     6. Погружение в макрокосмос. Созерцание. Концентрация на точке между бро­вями позволяет проникнуть во времена, когда Я вошло в человека. Тогда человек врастает сознанием в макрокосмос и в любую вещь, где бы она ни находилась.
     7. Блаженство в Боге. "Человек вырастает из своей оболочки и живет с макрокосмосом. Предварительными необходимыми качествами для прохождения пути являются: доверие к себе, самооблада­ние, присутствие духа. 97 (18, 19)

     138. Семь ступеней розенкрейцерского посвящения "не обязательно должны проходиться одна за другой, но учитель отбирает для ученика то, что наиболее подходит к его индивидуальности". 97 (20)

     140. К первой ступени розенкрейцерского пути. "Изучая, человек должен забыть все, отвлечься от все­го, что извне воздействует на чувства, но без того, чтобы стать пустым сосудом. Это возможно сделать, если вы углубитесь в чистое, свободное от чувств мыслесодержание. ... В своих книгах я следовал тем путем, я писал их так, что в них одна мысль органически выходит из другой, как у живого существа один член вырастает из другого. Следует бессамостно отдаться мыслям, и наступает внутренний тренинг. Кто стремится к выводу, должен именно так читать духовнонаучные сообщения. Кто этого не хочет, может чи­тать их как обычные книги".
     К третьей ступени розенкрейцерского пути. "Если вы научите свою душу понимать оккультные знаки (письмена), то ... этим вы закалите свою волю". 97 (22)

5. Мышление, чувствование и воление

Роль мышления в развитии к сверхчувственному

     711б. "Если необученное мышление уже принесло так много нездорового во внешней науке, то тем больше принесет оно нездоровья в антропософском Движении, больше, чем через неправильное наблюдение, поскольку здесь интерес многих к сверхчувственным вещам не идет рука об руку со столь же сильным интересом к логическому мышлению". Д. 30, с. 3
     "Заниматься эзотерикой означает обдумывать божественные мысли. Вся эзотерика дана нам как мыслесодержание божественно-духовных существ, которое — если его принимают с доверием — должно действовать далее и воспламенять жизнь". Существует определенная техника восприятия таких мыслей. 266-1, с. 333

     712. "В правильное отношение к вещам сверхчувственного мира становятся тогда, когда предполагают, что здоровое мышление и ощущение в состоянии понять все вытекающее из высших миров как истинное по­знание и что исходя из этого понимания и беря его за основу, тем самым делают важный шаг и на пути к своему собственному видению; хотя для достижения его должно произойти еще нечто иное. Но, пренебрегая путем и желая проникнуть в высшие миры только иным способом, закрывают себе дверь к истинному высшему познанию. Положение, что можно признать высшие миры, лишь увидев их, является пре­пятствием для самого этого видения. Желание же сначала здравым мышлением понять то, что потом можно будет увидеть, способствует этому видению. Оно волшебным образом вызывает наружу могучие силы души, ведущие к такому "созерцанию видящего"." 9(1)

     768. Исключительный по зна­чению аспект науки посвящения, раскрытый Р.Штайнером в вышеприведенном отрывке, приобре­тает характер законченной па­норамы восхождения через ин­дивидуальное от чувственного к сверхчувственному, если его дополнить теми результатами, к которым Р.Штайнер приходит в IХ-й главе своей "Философии свободы". Данное там можно резюмировать в виде схемы, раскрыв при этом тот конкрет­ный духовнонаучный смысл, что стоит за философским языком изложенного в книге. Тогда со всей очевидностью обнару­живается, что восходящий из оболочек человека первонача­льный импульс к свободе воли проходит последовательно че­рез три души, осуществляя се­бя, наконец, в сфере Самодуха. На каждом уровне душевного возникают как идущее из ха­рактера побуждение к дейст­вию, к волению, так и поня­тийный по своей природе мотив, хотя облик того и друго­го в каждом душевном пласте меняется. Представленное на схеме показывает путь разви­тия души, идущий навстречу сверхчувственному познанию; сказанное в предыдущей выдер­жке показывает как оно осу­ществляется. При этом следу­ет еще отметить, что достига­емые человеком в сфере чис­тых понятий моральные интуи­ции — это не интуитивное по­знание в полном смысле этого слова. Но все это читатель может легко додумать сам, имея в руках необходимые для этого знания. — Составитель.

     870. "Этот переход в сверхчувственное, этот отказ от всего чувственного все же несет с собой и конкретное переживание. И именно в этом конкретном переживании чувствуется то, что я описал как превращение мышления как бы в наполняющий весь человеческий организм орган осязания, так что духовно человек чувствует себя как бы в выступающем в осязании новом мире, который, собственно, еще не явля­ется действительным духовным миром, а тем, что я бы назвал миром строящих сил или эфирным миром. Кто действительно хочет научиться узнавать эфир, должен познавать его таким образом. Всякое спекулирова­ние об эфире, всякое понятийное обдумывание не ведет к действительному познанию эфира. В этом, можно сказать, осуществленном мышлении человек живет со своим эф.телом". И еще одним образом человек живет в эфирном мире. Воспользуемся сравнением, чтобы это понять. Если, скажем, отрезать палец, то он отомрет, — он лишь часть организма, не самостоятельное существо. "И именно так должен сказать человек о себе в тот момент, когда он в имагинативном познании стоит в мире. Он тогда больше не чувствует себя отдельным, индивидуализированным существом, но членом всего эфирного мира, всего эфирного космоса. И человек затем узнает, что индивидуальностью, личностью он делается только благодаря тому, что име­ет на себе физ.тело. Физ.тело индивидуализирует; физ.тело — есть то, что делает человека отдель­ным существом". Стать индивидуальностью в духовном мире — это уже иной вопрос. 227(2)

     871. "Сколь быстро идет развитие — это целиком зависит от существа самого человека. Один достигает результатов в три недели, систематически повторяя одни и те же упражнения, другой — в семь лет, тре­тий — в 19 лет и т.д. Существенное при этом заключается в том, чтобы никогда не ослабевала энергия в поисках перехода к активному мышлению. Однажды человек действительно познает другое мышление, по сравнению с тем, которое он имел прежде. Он познает мышление, которое протекает не в пассивных обра­зах, как обычное мышление, но такое, которое внутренне полностью активно, о котором человек знает, ясно его при этом переживая: это сила, как силой является то, что движет рукой, когда я на что-либо указываю пальцем". Об обычном, пассивном мышлении мы знаем, что оно ни на что не наталкивается напо­добие того, как мы можем телом натолкнуться на стену. "Ибо обычное пассивное мышление — это не реа­льность, это образ. Мышление, к которому мы приходим описанным образом, является реальностью, являет­ся чем-то таким, в чем человек живет. И оно может натолкнуться на что-либо, как наталкивается палец на стену; и как палец не может проникнуть всюду, так в реальном мышлении человек не может проникнуть куда угодно. Это первый шаг. Этот первый шаг нужно проделать, нужно сделать свое мышление, активизи­ровав его, душевным органом осязания, чтобы можно было почувствовать себя в нем так, как если бы при мышлении возникало нечто, подобное тому, что происходит при ходьбе, когда человек что-то берет, ося­зает, чтобы человек знал: он живет в сущности, не просто в обычном мышлении, которое только отобража­ет, но он живет в реальности, в душевном органе осязания, которым сам человек становится целиком. ... Ставшее активным мышление подобно улитке, которая вытягивает свои щупальца и может их прятать назад. Человек живет в силовом существе, но во внутренне подвижном существе, которое может двигаться вперед и назад, которое внутренне активно. Т.обр., в духовном мире человек может далеко простираться органом осязания и осязать им вокруг или отступать назад, если нечто духовно причиняет боль. ... Что должно быть развито через активность мышления — это первый сверхчувственный орган человека. ... Мышление становится сверхчувственным осязанием. И для этого сверхчувственного осязания эф.тело, или тело стро­ящих сил, становится постижимым, видимым в высшем смысле. Это, так сказать, первый действительный шаг в сверхчувственный мир".
     Вслед за осязающим мышлением выступает новое чувство пространства, которому теперь недостает третьего измерения; и время теперь превращается в пространство. В таком пространстве в имагинативных об­разах перед человеком встает панорама его прошедшей жизни. "И когда человек это пережил, он должен взойти к следующему шагу. Но его делают неохотно. Он заключается в возможно более сильном внутреннем преодолении (себя). Ибо получаемое человеком в переживании этой панорамы, в которой перед душой вста­ет земная жизнь ... вызывает огромной силы субъективное чувство счастья.
     Из этого субъективного чувства счастья произошли все те религиозные идеалы и описания, которые на­пример, встречаются в магометанстве, где внеземная жизнь описывается в счастливых образах. Пережива­ние этого чувства счастья происходит из имагинаций, и его, если человек хочет сделать следующий шаг, он должен забыть. Ибо теперь, после того, как человек произвольно, как я это описывал, через медита­ции, концентрации активизировал мышление и через активизированное мышление взошел к панораме со­бственной жизни, теперь необходимо все это со всей силой исключить из сознания". И это выключение со­знания должно быть не пассивным, а активным. Сознание должно стать пустым. "Однако когда все впечат­ления сознания, все созданные самим человеком впечатления сознания выключены, человек должен остава­ться бодрственным — и это значительно, — он должен бодрственно обладать силой, внутренней активностью и не допускать в себя никакие внешние впечатления, никакие созданные им самим переживания; в этом за­ключается установка пустотного сознания, полностью переживаемого пустотного сознания". В таком случае оно не останется пустым, но наступит вторая ступень познания, инспиративного познания, и первой в нем, (когда погашена полностью панорама жизни) выступает доземная жизнь, нерожденность. 227 (I)

     875. Если упражняться в медитациях, то "однажды придет день, в который человек сделает совершен­но определенное наблюдение: он заметит, что постепенно оказывается в душевной деятельности, которая совсем не зависит от тела. Он заметит: прежде со всем мышлением и ощущениями он зависел от тела: представлениями — от чувственно-нервной системы, чувствами — от системы циркуляции и т.д.; теперь он чувствует себя в духовно-душевной деятельности, которая совсем не зависит от той телесной деятель­ности. И он замечает это в том, как теперь он приходит в состояние погруженности в некие вибрации в собственном существе, что прежде оставалось совершенно неосознанным. Он де­лает примечательное открытие: в чем состоит разница между сном и бодрствованием. Эта разница состоит в том, что когда человек бодрствует, то нечто вибрирует во всем че­ловеческом организме, но только не в голове..." Человек на 90% состоит из жидкости, пронизанной воздухом и теплом, а то, еще более тонкое, что пронизывает его, является эф. телом. "Это эф.тело, оно и является тем, что в бодрственном состоянии находится во внутреннем движении, в регулярном движении по всему человеческому телу, кроме головы. В голове эф.тело остается внутренне спокойным.
     Иное происходит во время сна. Сон начинается и затем продолжается т.обр., что эф.тело приходит в движение также и в голове. Т.обр., во время сна мы как целый человек, включая и голову, имеем внутре­нне подвижное эф.тело. И когда мы видим сны, скажем, перед пробуждением, то это происходит так, что последнее движение эф.тела мы воспринимаем прямо в пробуждении. Оно предстает нам как сон. Послед­нее движение эф.тела в человеке воспринимаем мы при пробуждении; но при быстром пробуждении этого не происходит.
     Кто указанным образом медитирует в течение долгого времени, тот оказывается в состоянии в спокойном эф.теле головы постепенно сформировать образы. В указанной книге ("Как достигнуть познания выс­ших миров?") я называю их имагинациями. И эти имагинации, переживаемые в независимом от физ.тела эф. теле, являются первыми сверхчувственными впечатлениями, которые мы можем иметь. В них мы в одной картине можем созерцать всю нашу физическую жизнь до рождения... все события нашей настоящей земной жизни мы можем видеть там.
     Первое, что дает нам познание посвящения, — это созерцание собственной душевной жизни. ... Она представляет собой нечто творческое, что действовало в нашем детстве, что пластично образовывало наш мозг, пронизывало остальное тело и вызывало в нем пластическую деятельность, обусловливало еже­дневно наше бодрствование и даже наше пищеварение". А поскольку эф.тело не пространственное, а вре­менное, то, описывая его пространственную форму, следует иметь в виду, что вы описываете лишь его миг, как, напр., рисуете молнию лишь в одно из ее мгновений. Сверхчувственно мы созерцаем деятельность эф.тела с определенного мгновения до рождения". 214 (8)

Работа над мышлением

     994а. "Никто не может стать оккультистом, не умея совершать переход от наполненного чувственным к свободному от чувственного мышлению. Ибо это есть тот переход, на котором мы переживаем рождение "высшего Манаса" из "Кама-манаса". Этого перехода требовал Платон от желавших стать его учениками. Но оккультист, овладевший этим, должен овладеть кое-чем еще более высоким. Он должен найти переход от свободного от чувственного мышления в формах к бесформенному мышлению. Мысль о треугольнике, круге и т. п. еще обладает формой, хотя и не имеющей в себе ничего чувственного. Если мы ...перейдем к тому, что уже не имеет в себе формы, но содержит возможность порождать формы, мы поймем, что такое Арупа — Царство по сравнению с Рупа — Царством. И на самом нижнем, элементарном уровне в дифференциале нам предстает Арупа — Реальность. При дифференциальном исчислении мы всегда находимся там, где мир Арупы рождает мир Рупы. ... Следует лишь с полным сознанием интегрировать дифференциальное уравнение, чтобы почувствовать нечто от первоисточника сил, пребывающих на границе Арупы и Рупы".
     "...Гете искал бесформенное прарастение и стремился из него получить (другие, возможные) формы растений, подобно математику, получающему из уравнений особые формы, линии, поверхности". Д. 12, с. 9, 11

     994б. "Не является ли едва ли не каждое понятие, которым мы владеем, всего лишь предрассудком? Если мы не пожалеем труда ясно поставить перед душой все наши предрассудки, дабы по меньшей мере хоть внутренне освободиться от мира предрассудков, ежедневно устремляющихся в нас, то контроль мыслей окажется для нас невозможным; и мы не сможем прийти к истинному видению". 266-1, с. 23
     "Пока вы не обретете власть свои мысли "разматывать" словно по шнуру, до тех пор не ждите, что внутреннее откроется вам". 266-1, с. 30
     "Медитирование ведет к расслаблению связи астр. тела с эфирным, а эфирного — с физическим. Если оно происходит слишком быстро (в отношении Я), то развивается нервозность. Если не упражняются в чисто логическом мышлении, то это расслабление создает опасности". 266-1, с. 265
     Эзотерик вырабатывает внутреннюю твердость, затверделость, развивая ясное мышление. Он представляет себе развитие, проходящее через эоны, живет в безличных мыслях и так порождает в себе твердую линию. Не следует поддаваться в мышлении влиянию предрассудков, привычек, групповых отношений: семейных, национальных, расовых и т.д. Некоторые всю жизнь сохраняют в себе ум десяти-двенадцатилетнего подростка. Они легко поддаются управлению, идущему сверху, а когда, выйдя из должности, вынуждены жить без предписаний, быстро деградируют. 266-1, с. 472
     "С помощью медитаций, концентраций мы должны освободиться от этих теневых мыслей, концентрируя нашу душу, наше Я в эф. теле; так проникаем мы к истинным основам наших мыслей, ведущих свою жизнь в эфирном". 266-3, с. 286-287

Практическая выработка мышления

     1003. "Вера в то, что мир создан мышлением и еще продолжает т.обр. непрерывно создаваться, — только она делает плодотворной подлинную практику мышления".
     1. "Предположим, что некто пробует предпринять следующее. Он тщательно, как можно точнее наблюда­ет сегодня доступное ему в мире событие, напр. погоду: вечернее расположение облаков, как зашло Сол­нце и т.д. Он пытается в течение некоторого времени удерживать это представление, образ во всех его под­робностях... и сохраняет его до следующего дня. На следующий день, примерно в то же время или в дру­гое, он наблюдает погоду и вновь составляет себе точную ее картину. ... Ценной, оплодотворяющей мы­шление является способность формировать себе точные картины следующих одно за другим событий. ... Это есть не что иное, как выражение доверия реальным мыслям. Не следует тотчас же делать выводы о наблюдаемом, заключать, какая погода будет завтра. Это исказило бы мышление. Нужно доверять тому, что вовне, в реальности вещи связаны между собой, что завтрашнее так или иначе связано с сегодняшним ... Это совершенно определенный принцип мышления, который необходимо проводить, если действительно хотят развить соответствующее сути дела мышление. Его хорошо проводить по отношению к вещам, которых еще не понимают (напр. к погоде) ... и все должно проходить только в образах при воздержании от мыш­ления. ... В нашем астр.теле отпечатываются внутренние мысли мира без нашего знания об этом... мы становимся умнее в органах, находящихся вне нашего сознания. Если мы однажды сумеем при таких внут­ренне связанных процессах дать одному образу перейти в другой, подобно тому как это совершается в природе, то мы заметим, что наше мышление приобретает гибкость". В случае погоды мы сможем узнавать ее заранее.
     2. Кто-нибудь, может быть наш сосед, сделал то или другое; мы размышляем: зачем он это сделал. Может быть, это была подготовка к тому, что он хочет сделать завтра. Затем мы ничего не го­ворим, но точно представляем себе, что он сделал, и пытаемся нарисовать картину того, что он сдела­ет завтра ... и выжидаем, сделает он это или нет ... а увидев, исправляем наши мысли ... поразмыслив над ошибкой. ... Если же мы достигли верного, то ... не следует носиться с пророчеством: я уже вчера это знал!"
     3. "Какое-нибудь событие, произошедшее сегодня, имеет отношение к тому, что произошло вчера, на­пример, был непослушен ребенок. Каковы могут быть причины этого? Мы прослеживаем события в обратном порядке от сегодняшнего дня к вчерашнему, контролируем причины, которых мы не знаем. Мы говорим се­бе: я думаю, то, как это случилось, было подготовлено вчера или позавчера. ... Важно погрузиться в ве­щи, во внутреннюю деятельность вещей. ... тогда мы буквально срастаемся с вещами и не имеем чувства, что вещи находятся вовне, а мы внутри и размышляем о них, но чувствуем, как наше мышление как бы двигается внутри вещей".
     4. "Упражнение, которое в особенности следует делать людям, которым обыкновенно в нужный мо­мент не приходит то, что нужно. ... Необходимо попытаться думать не только так, чтобы в каждое мгно­вение отдаваться тому, что приносит с собой мировой процесс, вещи. ... Если есть свободных полчаса, нужно сказать себе: я хочу думать о том, что сам себе выберу, что произвольно внесу в сознание, на­пример, о том, что я пережил два года тому назад. Хочу об этом думать хотя бы 5 минут; все остальное на эти 5 минут — долой!" Главное — вырваться из того, во что бываешь вплетен в течение дня, и думать о том, о чем в другое время не стал бы думать, напр., открыть книгу и думать о том, что прочитал с первого взгляда.
     5. Упражнение для воздействия на память. "Сказать себе: я хочу совершенно точно вспомнить че­ловека, которого я видел вчера, на каком углу я его видел, что было вокруг ... его костюм, его жилет ... Большая часть людей заметит, что они этого совершенно не умеют... Хорошая память — дитя точного наблюдения. ... То, о чем помнят, включают в картину, чего не помнят, дополняют сами, лишь бы карти­на была полная. И тем, что вы стараетесь получить полную картину, вы получаете побуждение к тому, чтобы с этого времени начать наблюдать точнее. ... Если вы проделаете это 50 раз, то на 51-й вы буде­те совершенно точно знать, как выглядел тот, кого вы видели, что было на нем. ... для вас запечатле­ется каждая мелочь. ... Особенно тщательно нужно следить за тем, чтобы удерживать в памяти не только имена и отдельные, главные черты того, что хочешь вспомнить, но стараться получить возможно более образные представления, простирающиеся на все подробности, и если что-либо не могут вспомнить, то стараются дополнить картину, создать из нее нечто целое".
     6. "Всегда есть основания, почему предпочитается то или иное, но нужно воздержаться от того, чтобы тотчас же принимать решение. Нужно постараться нарисовать себе две возможности и затем сказать: те­перь довольно, теперь я перестану думать об этом. ... Если можно, отложите решение до следующего дня и снова представьте себе две возможности. Тогда обнаружится, что на следующий день мы решаем иначе, чем накануне, по крайней мере основательнее. ... Не достаточно только "обоспать" дело. Нужно проду­мать две или лучше несколько возможностей". 108 (18.1.1909)