Захват, - а по убеждению многих, возвращение, - Россией в марте 2014 г. Крыма, произвольно отторгнутого у неё в 1954 г., - событие, настоящее значение которого будет проясняться, наверное, лишь постепенно в ходе предстоящих лет. На сегодняшний день значение его состоит среди прочего, пожалуй, в том, что неожиданно оно привлекло внимание к схожему с ним событию - присоединению Крыма к России, состоявшемуся в 1783 году, и тем самым высветило исторический контекст, в котором обнаруживаются быть может более глубокие связи между событиями, нежели те, что лежат на поверхности.
В XVIII веке включение Крыма в состав России произошло в контексте общего разворота России в сторону Атлантики. Открытость элементарному миру последней, установившаяся для России с выходом на берега Балтийского моря и основанием Петербурга на крайнем северо-западе в 1703 году, требовала симметричного, - смутно сознаваемого в такой связи, но определившегося даже раньше, - выдвижения России на юго-западе, своего рода геополитического равновесия, которое и было достигнуто с выходом к Чёрному морю и через него - в дальнейшей перспективе - к Средиземному морю. Утверждение России в Крыму и на северных берегах Чёрного моря в pendant завоёванным ранее позициям на Балтике, казалось, открывало перед ней возможность «взять в клещи Европу» как полуостров, омываемый Балтийским и Средиземным морями, сразу с двух флангов. Однако императорская Россия никогда этой возможностью ни в военном, ни в политическом отношении не воспользовалась, что обнажает более глубокую, лежащую ниже порога сознания правящей элиты России, мотивацию борьбы за выход к морским просторам на западе: Россия на данном этапе своего пути нуждалась, повторим, в установлении непосредственной связи с «атлантическим драконом», о котором говорил Рудольф Штейнер в лекции в Дорнахе 14 ноября 1914 г. (GA 158). «Вода - вот что нужно России», - твердил Пётр I ещё в 1722 году [Geschichte Russlands und Peters des Grossen von General, Grafen von Segur. Drittes Bandchen. Leipzig. 1837. S. 42], имея в виду, конечно, доступ к мировому океану, - ведь в самой России при её чрезвычайно разветвлённой и богатой водами речной системе недостатка в водных ресурсах никогда не ощущалось. Сюда следует добавить, что вопреки субъективным намерениям Петра I Россия морской державой в полном смысле этого слова не стала. Ей нужен был только выход к Атлантике, чтобы, хотя бы и издалека, получить тот глоток «свежего воздуха», которого ей в её континентальных пределах к XVIII веку недоставало. С обозначенной точки зрения понятно, что ввод российских войск в Крым и объявление Крыма составной частью российской империи манифестом Екатерины II от 8 апреля 1783 года были лишь завершением инициированного Петром I выдвижения России в западном направлении с тем, чтобы получить свою долю в атлантическом наследстве.
Новое, - осуществлённое с нарушением ранее принятых на себя Россией обязательств, - присоединение Крыма в 2014 году не может таким образом обойтись без соотнесения с событиями 1783 года. Но вот что открывается при этом: одно, современное нам, событие отстоит от другого, как будто весьма отдалённого, на отрезок времени в 231 год (2014-1783 = 231).
231 год как ключевое число в движении истории отдельных народов и их государственных образований установил антропософский историк Эрвин Хорстманн в своей вышедшей в 1979 году книге «Der geheime Name der Stadt Rom». Число это охватывает семь поколений, образующих вместе целостный возрастной цикл в жизни народа/государства, если вслед за Рудольфом Штейнером принимать время созревания поколения в жизни народа за 33 года: 33х7=231. Э. Хорстманн демонстрирует действие этой закономерности на материале истории Рима и делает это весьма наглядно [S. 20-25].
Применительно к рассматриваемому отрезку российской истории (1783-2014) речь также должна была бы идти о возрастном цикле, вехами которого служат указанные крымские события. Наблюдения такого рода нуждаются, конечно, в расширении, если бы они действительно соответствовали истинному положению вещей. Продолжим их в направлении прошлого в обратном порядке, задаваясь вопросом: просматривается ли действие обозначенной закономерности в движении российской истории, отмечает ли оно присутствие в ней определённых ритмов?
На расстоянии в 231 год от 1783 года в прошлом лежит 1552 год. То был год покорения Казанского ханства на Верхней Волге русскими: 2 октября 1552 года войска Ивана IV взяли Казань. Близко к этому событию пришлось другое, по своему значению сливающееся с ним: в 1556 году к России было присоединено Астраханское ханство на Нижней Волге. Оба ханства возникли после распада Золотой Орды, включавшей их в свой состав прежде, как и Крымское ханство, сохранявшее дольше остальных, до 1783 года, относительную политическую самостоятельность (оно находилось в вассальной зависимости от турецкого султана).
В истории России было немало событий, в военном и политическом отношении более значимых и заметных, чем названные. Однако нельзя пройти мимо того факта, что между событиями 1552 и 1783 гг. имеется хоть и не прямая, не непосредственная, но всё же некоторая содержательная связь. Это связь симптоматического характера. Она станет, пожалуй, более выпуклой и ощутимой, если от 1552 года отступить ещё на 231 год в прошлое: 1552-231= 1321.
Русские летописи, наш основной источник по истории России до XVII века, фиксировали события, происходившие в русских землях, избирательно. Тем не менее, из них видно, что 20-е годы XIV века представляют важный рубеж в жизни русских княжеств, династически разобщённых, часто между собой враждовавших, но одинаково зависимых с середины ХIII века от ханов Золотой Орды, чья ставка находилась сначала в нижнем, затем в среднем течении Волги. В 1319-1325 гг. решался исход борьбы между московскими и тверскими князями за господствующие позиции в Северо-Восточной Руси. Положение их на Северо-Востоке зависело в конечном итоге от умения заслужить/купить милость ордынского хана. Они ездили в Орду за получением ярлыка на великое княжение и, соответственно, преобладания в русских землях. Московский князь Иван Калита, умевший лучше других угодить хану, получил в Орде титул великого князя (с тех пор так и остававшийся за московскими князьями, преемниками Калиты) и право собирать дань в пользу Орды со всех русских земель в 1328 году. В том же году в Москву из Владимира переместилась митрополичья кафедра, что превратило Москву в церковную столицу Руси. С этого момента, собственно, идёт возвышение Москвы в Северо-Восточной Руси и превращение её в объединяющую Северо-Восток силу: вокруг Москвы формируется Великороссия, современная Россия (тем временем днепровская Малороссия, современная Украина, и Белая Русь, Белоруссия, находились в составе Литовско-Русского государства). Таким образом, Московское государство как политическое образование возникает благодаря поддержке и nокровительству Орды, а московская власть воспринимает приёмы управления населением, практиковавшиеся завоевателями-монголами с ХIII века. 1320-е годы - 1552 г. - 1783 г. образуют событийный ряд, в котором становление Великороссии/России совершается во взаимодействии с восточным элементом: сначала она по необходимости подчиняется ему, принимает его, до известной степени становится внутренне и внешне им самим, а затем, став сильнее, шаг за шагом разделывается с ним.
Славяне Северо-Востока, впоследствии - русские, и завоеватели-монголы представляли с самого начала большой контраст, резко бросавшийся в глаза современнику благодаря непосредственному соприкосновению одних с другими в ХIII веке. Удивительное свидетельство на этот счёт оставил несколько десятилетий спустя после нашествия монголов на Русь ростовский епископ (с 1274 г.) Серапион. Он прямо говорил о постигшем Русь иге как о зле, которое рано или поздно должно кончиться, но в одном из поучений своей пастве он обрушивается на неё с упрёками, ставя в пример ей именно монголов! «Язычники, - читаем в одной из его проповедей, - не ведая закона божия, не убивают единоверных своих, не грабят, не съедаются завистью, не возводят клевету, не крадут; никто из них не утаит вещи ближнего своего; никто из язычников не продаёт брата своего, а если кого из них постигнет беда, то его выкупают и сверх того дают ему денег, чтобы он мог заниматься своим ремеслом; найденные же вещи на торгу заявляют» [Петухов Е.В. Серапион Владимирский, русский проповедник ХIII века. СПб., 1888. С.29930; Историческая хрестоматия для изучения истории русской церковной проповеди. Киев, 1879. С. 80]
Серапион как пастырь душ хорошо знал свою задачу - он вел свою паству к общению с Христом. Но примечательно, что лишь в следующем, XIV веке появляется для земледельцев название «крестьяне», то есть христиане. В ХIII веке христианство было ещё религией княжеской верхушки и примыкавшей к ней городской общины. Страх перед захватчиками, перед грабежами, насилиями, обращением в рабство и убийствами разрушил элементарные связи, соединявшие людей на Руси в городские сообщества. Вечевой строй в русских городах исчезает в ХIII веке окончательно. Один лишь Новгород, во владениях которого монголы не появлялись, сохранял вечевую свою республику; здесь способность людей к самоорганизации не была утрачена. Социальная рознь тогдашних русских людей, высвеченная епископом Серапионом столь контрастно на фоне родоплеменной солидарности монголов, осталась неизжитой чертой российского менталитета. В одной записке, составленной в период Первой мировой войны, Рудольф Штейнер определённо указал на неё: « ... на русской территории проживает сообщество людей, не организованное в духе будущего, но несущее в себе зачаток социалистической организации» - « ... in dem Bereich des russischen Теrritоriums liegt eine im Sinne der Zukunft unorganisierte Menschenansammlung, die den Keim einer sozialistischen Organisation in sich tr?gt». [GA 173с. S.264; первая публикация в ежемесячнике «Der Europ?er» 4/1999]. Как носитель зачатка VI культуры население европейского Востока предназначено лишь в будущем развить качества братской солидарности, которыми в картине, набросанной ростовским епископом, монголы в ХIII веке уже обладали, но не благодаря индивидуальному развитию, а на основе родоплеменных кровнородственных связей.
Цепь событий истории России, связанных интервалом в 231 год, обнаруживает то, на что в иной связи Рудольф Штейнер указывал как на сквозную линию в движении славянства к VI культурной эпохе: войти в эпоху Самодуха славяне смогут не иначе, как путём преодоления Востока и в нём - атлантического наследия, хранителями которого являются монгольские народы. Для этого требуется взаимодействие одних с другими (<<Старое должно побуждать новое» - «Aber das Alte muss das Neue anregen». 4.11.1905. GA 93а. S.249).
Движение России в XVIII веке на запад к соединению с «атлантическим драконом» было, по сути, средством создания противовеса законсервированному на Востоке наследию Атлантиды путём выхода к его, так сказать, элементарным истокам.
Возобновление крымского мотива в 2014 году важный симптом. В современном Крыму Россия уже не разделывается с Востоком. Наоборот! Независимо от того, останется ли Крым в составе России, или она его опять лишится, события вокруг Крыма чётко обозначили момент начала дрейфа России на Восток - на этот раз в сторону тесного союза с Китаем. Так качается маятник истории.
Универсальное значение исторической цикличности продолжительностью в 231 год обнаруживается ныне и в применении к США, активному участнику российско-украинского конфликта. Проходной для России 1783 – год - был для США основополагающим. Парижский мир между Северо-Американскими Соединёнными Штатами и Великобританией, подписанный 3 сентября 1783 г., был моментом признания метрополией независимости своих бывших колоний, но в то же время и моментом международной легитимации США: с 1783 г. США являются субъектом международных отношений. Но если Россия в 1783 году вступила в третье семилетие своего исторического пути, теперь оконченное, то США проходили в промежутке между 1783 и 2014 гг. своё первое семилетие. В этом свете может стать понятным, что Рудольф Штейнер призывал не бранить американцев за материализм. «Американец - молодой материалист. Собственно, все дети поначалу материалистичны, но затем превращаются во что-то, что материализмом не является» - «Der Amerikaner ist ein junger Materialist. Eigentlich sind аllе Kinder materialistisch, wachsen sie denn zu dem, was nicht Materialismus ist» [ 3.03.1923. GA 349. S.66]. Интерес представляет в этом контексте первоначально скептическое отношение правящей элиты США к возможности распространения принципов американской демократии в мире. Она отнюдь не сочувствовала, например, стремлению вождей революций в американских колониях Испании последовать примеру США в политическом устройстве своих стран. Во всяком случае, второй президент США Джон Адамс говорил по этому поводу, что подобные проекты - сущая химера и равносильны «попытке учредить демократию среди птиц, животных и рыб» [Цит. по ст К.А. Хачатурова в книге «Франсиско Миранда. Путешествие по Российской империи». М., 2001. С. 330]. США вступили на путь усиленного продвижения демократии собственного образца во всём мире лишь в XX веке. Ныне после югославской войны, событий в Ливии и при нынешних событиях на Украине насаждение демократии во что бы то ни стало путём разрушения национальной идентичности других стран вызывает, по меньшей мере, растущее сомнение в ценности такого рода интерпретации демократии. Кажется, и в самих США сейчас подошёл момент смены их возрастной парадигмы.
Два отдельных замечания:
1. Изложенное выше подразумевает, что в смене «семилетий» протяжённостью приблизительно в 231 год каждое общество той или иной страны переживает состояния, сопоставимые с переменами в жизни отдельного человека, наступающими при переходе из одного семилетия в другое. Эта сторона процесса здесь лишь подразумевается. Применительно к России достаточно, быть может, сказать, что в своём втором семилетии, в XVI – XVIII веках, она «пошла в школу» учиться у Запада.
2. Исчисление одного семилетия в жизни народа/общества/государства семью сменяющими друг друга поколениями может встретить возражение в указании на иное счисление «семилетий», представленное Рудольфом Штейнером в лекции от 3 сентября 1910 г., GA 123, где одно семилетие составляют не 7, а 2х7=14 поколениЙ. Однако речь идёт в данной лекции о совершенствовании унаследованной от праотца Авраама физической организации в потоке наследственности древнееврейского народа в виду предстоящей инкарнации индивидуальности Заратустры. Распространяется ли на историю других народов действие закона 14 поколений, образующих семилетие в библейской истории, для нас остаётся открытым. Быть может, мы имеем здесь дело с особым случаем в истории.
