Русские былины в свете тайноведения

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Святогор

Илья Муромец и Святогор

Развитие мира до Атлантиды. "Нисхождение с гор" Святогора

Послеатлантическое время. Самсон, Микула, Вольта и Илья

Конец атлантической эпохи: Святогор. После-атлантическая эпоха

Пятая культурная эпоха. Василий, Чурило и Садко

Будущее развитие. Ставр, Соловей и Дюк

Заключение

Библиография

От издателя

Автор предлагаемых строк отлично сознает, что появление их в свет может быть встречено с недоумением в кругу лиц, знакомых с существующей уже обширной и богатой литературой по данному вопросу. Не оспаривая ее общепризнанного значения и ценности для изучения всего, касающагося русских былин, он должен, однако, со всей своей скромностью указать, сколь обременительной и бесполезной оказывается эта литература при всякой попытке применить ее для понимания сущности былин или для проникновения в смысл их содержания. Вместе с тем автор хотел бы подчеркнуть, что он очень далек от намерения сделать какой-либо новый "вклад" в существующую уже по данному вопросу литературу, в виде еще одной новой теории или формулы для толкования былин.

Не все, вообще, поддается толкованию, и менее всего доступны ему окутанные туманом минувших веков и овеянные сказочностью пленительные и загадочные образы русских былин. Они блекнут и увядают при первом вторжении в сферу их миражеобразной зыблющейся жизни четких и угловато-острых интеллектуальных понятий и схем, подобно нежному цветочному венчику, насильно раскрытому грубой рукой. Они требуют бережного и нежного отношения, не допуская точных формулировок и определенных толкований. Единственно возможный метод - это "представить истинные оккультные факторы и попытаться затем понять картины, возникшие из них и перешедшие в сознание людей"*.

* См. "Библиография", № 42. В дальнейшем изложении цифры в тексте относятся к соответствующим номерам в "Библиографии".

Следуя этому принципу, автор пытается, в узких рамках настоящего скромного труда, дать основные штрихи грандиозной панорамы, раскрывающейся при изучении былин в свете Тайноведения. Он стремится показать, что в основу их содержания положена не мифология, не история и не образы иноземных литератур, но духовные факторы и реальности, отраженные и преломленные в сознании поколений, принадлежавших к периоду возникновения былин.

Подвергая критике общепринятые теории и гипотезы, автор отнюдь не пытается умалить глубокой ценности существующих трудов. Он преклоняется перед настойчивостью, трудоспособностью, упорством и прозорливостью людей, бродивших, правда, в потемках, но давших наиболее ценное и наиболее высокое из всего, что было доступно в то духовно-темное время. Он отлично сознает, сколь неизмеримо более ценный труд по сравнению с предлагаемым мог бы быть создан каждым из них, будь им доступен уже в то время свет Тайноведения.

В заключение автор считает своим долгом выразить благодарность всем, содействовавшим появлению в свет настоящей брошюры.

О русских былинах известно очень немногое. Вернее, о них неизвестно почти ничего.

Происхождение их теряется во мраке древности. Об авторах их можно только догадываться. О личности "сказителей" идут бесконечные споры. Содержание былин подверглось многократному искажению. Многие из них, несомненно, затеряны, вообще. Самое название "былина" поставлено под знак вопроса.

Первым собирателем русских народных былин был англичанин Ричард Джемс, оксфордский бакалавр, священник при английском посольстве в России, на пути в Англию задержанный кораблекрушением возле Архангельска. В рукопись его, начинающуюся с 1619 года, вошли одни былины московские. Только в начале следующего XVIII века, Киршею Даниловым * были записаны и наиболее известные былины киевские и новгородские, которые, таким образом, по рукописному своему возрасту на сто лет моложе московских. В печати же рукопись Кирши Данилова, под названием "Древния Российския Стихотворения" появилась впервые в 1804 году. Кроме этого, до второй четверти прошлаго столетия былины, а именно московские, печатались, также с рукописей, лишь в песенниках Чулкова (1770-1776), Попова (1792), Макарова (1803) и др. Но с этого времени начинается прилежное записывание былин с уст народа несколькими ревностными собирателями народной старины, преимущественно П. В. Киреевским (10 томов "Песен", изд. 1860-1874 гг.), П. Рыбниковым (4 тома "Песен", изд. 1861-1874 гг.) и А. Ф. Гильфердингом (1 том "Онежских былин" в 1336 страниц убористой печати, изд. 1873 г.).

* Первый собиратель русских былин, известный под именем Кирши Данилова (вероятно, казак сибирский) жил, как некоторые думают, в начале XVIII века.

"Хотя былины поются в настоящее время и "каликами", певцами по ремеслу, специальность которых "духовные стихи", говорит В. Авенариус в своем "Введении к былинам", "но настоящими носителями и рачителями народнаго эпоса являются "сказители", не промышляющие своим пением, а занимающиеся им, как истинные художники, из любви к искусству. Они, обыкновенно зажиточные крестьяне" 1. По меткому замечанию другого собирателя былин, Гильфердинга, "былины, по-видимому, укладываются только в таких головах, которые соединяют природный ум с порядочностью, необходимою и для практического успеха в жизни" 19. Кроме крестьян, "хорошие рапсоды* встречаются и между некоторыми перехожими ремесленниками, именно, между занимающимися портняжным и сапожным ремеслами" 1.

* Этим термином В. Авенариус обозначает "вдохновеннаго носителя народной поэзии; рапсод - греческое название слагателей эпических песен, принятое во всех литературах".

Эта точка зрения разделяется и В. Миллером, который, впрочем, неоднократно противоречит самому себе. "У нас подобного (профессиональнаго) обучения не было", указывает он в одном месте: "Если мы видим, что былины передаются от деда к сыну и внуку, то это передача не школьная, не основанная на внимательном специальном изучении, а лишь механическое усвоение при случае, насколько хватает памяти и усердия. "При такой случайности в традиции, обусловленной отсутствием профессиональных певцов, можно еще удивляться, что и в современном своем виде наши былины сохранили так много старины в именах, древних бытовых чертах и во всем складе и ладе" 2. В другом месте, однако, он приходит к обратному заключению: "Совершенно естественно мы приходим к мысли, что у нас, как у большинства народов, имеющих эпическия сказания, были профессиональные их хранители, обрабатывавшие их, исполнявшие их в народе и передававшие их в своей среде новым поколениям профессиональных певцов" 2. "На участие профессиональных петарей указывают традиционный прибаутки, которыя мы нередко находим либо перед началом, либо после конца былины... Я предположил, что такими певцами были, главным образом, древне-русские скоморохи" 2. П. Рыбников находит компромисс, указывая, что "главные хранители былин в Заонежье и на Пудожском побережье сказители, а в Каргопольской стороне - калики. Сказители поют по охоте, по любви к искусству, а калики по ремеслу" 3.

Можно считать установленным, что "хранителями этого чуднаго наследия старины являются исключительно крестьяне; высшие классы уже в XVIII в. порвали свою связь с народным эпосом и утратили к нему живой интерес" 3. Особенно замечательно, что "зовут их слепцами, хотя бы они были совершенно зрячие: явное указание, что это остаток древних слепых Калик Перехожих 8, равно как и то, что лишь "самая незначительная часть певцов грамотна" 1. Это обстоятельство, особенно в связи с тем, что былины нигде не записывались, не могло, конечно, содействовать сохранению былин в чистом виде. Хотя "исполнитель не должен был вовсе стремиться к оригинальности, а, напротив, должен был ставить традиционность, как одно из непременных условий своего замысла" 4 и, хотя "крестьяне были только хранителями старины в былевой поэзии, но не развивали ее новыми сюжетами" 2 - все же "народная поэзия оттого неустойчива, что иною не могла удержать ее человеческая память, иною не могло сохранить ее и лелеять дальше сознание безкнижнаго и безписьменнаго народа" 4. Поэтому, вполне естественно, что "при передаче подобнаго произведения многое в нем переделывалось и изменялось, многое применялось к известным условиям быта; но оно становилось известно всем, и, передаваясь из поколения в поколение, переживало века" 5.

Подобнаго же мнения придерживается и А.Пыпин. "Ни древность былин, ни древность богатырей не подлежит сомнению. Другой вопрос, в каком виде эта древность дошла до нашего времени. Она, без сомнения, в течение веков сильно подновлена по форме и содержанию эпоса, по самим характерам и историям богатырей, - но в том и другом должна была уцелеть на дне древняя основа, послужившая для дальнейших наслоений и видоизменений, - эти последния нередко до сих пор очевидны для наблюдения" 12. Или в другом месте: "Внешния судьбы народной поэзии, изгнание ея из книги, отсутствие записей, имели то следствие, что в настоящее время мы имеем перед собой только сравнительно позднюю форму народно-поэтическаго предания, - а именно, хотя в современной песне уцелели нередко отголоски весьма далекой древности, но, с другой стороны, мы не имеем и того, что знал еще, напр., XVIII век... На народной песне отразились разнообразные влияния, более или менее глубоко или поверхностно касавшияся целой судьбы народа - внешния и внутренния политическия события, изменения хозяйственнаго быта, народно-бытовое действие церкви, школы и книжности, международныя встречи и т. д." 12.

К этому мнению А. Пыпина присоединяется И. Порфирьев. "Т. к. произведения народной словесности весьма долго оставались незаписанными, то, очень естественно, многия из них совершенно утратились, а сохранившияся подверглись порче и искажению. Передаваемыя устно от одного поколения к другому людьми, незнакомыми с образованием, они дошли до нас с разными ошибками и разными изменениями и дополнениями, какия они получили в разные времена при переходе от одних людей к другим. В них много анахронизмов или смешения разных эпох, лиц и событий".

Кроме этих искажений, оправданных в известной мере самим характером исполнения и передачи былин, необходимо учесть ряд изменений, сознательно или безсознательно внесенных в них собирателями. "В своем собрании песен Чулков поместил произведения народной поэзии рядом с песнями разных стихотворцев, указывает А. Бороздин 4, "причем не стеснялся вносить поправки в текст народно поэтических созданий, как это видно из следующих слов его "Предуведомления": "Сколько я трудился в собрании сих песен, о том ведают те люди, которым известны безграмотные писцы наши, кои пишут, а что пишут, того не разумеют. Их неискусство находил я почти во всякой песне, так что инде ни стиха, ни рифмы, ниже мысли узнать мне было не можно; да я чаю, что они и сами растолковать бы мне не умели; для того принужден был употреблять догадку". - "Таких "догадок" или, вернее, произвольных исправлений без всяких оговорок", продолжает А. Бороздин, "было особенно много в "Русских сказках"*, которые часто представляются самостоятельным переложением Чулкова".

* "Русская сказки, содержащая древнейшия повествования о славных богатырях".

"Ешё более произвола обнаружил сотрудник Чулкова, Михаил Попов, составивший сборник "Российская Эрата, или выбор наилучших новейших российских песен", вышедший в свет в 1792 г. Перемешав всевозможныя старыя и новыя песни, Попов откровенно объяснял: "Со старинными песнями поступал я таким образом: по учинении оным из преогромныя стаи очень малаго выбора, потщался в некоторых исправить не токмо разногласие и меру во стихах, но и переставлял оные в иных с одного места на другое, дабы связь их течения и смысла через то сделать плавнейшею и естественнейшею, чего в некоторых из них недоставало" 7.

Другой издатель песень, Макаров, считал удобным издавать песни "и совсем переделанныя, но которыя, по его словам, во всем согласовались бы с правилом, и которыя, так сказать, заключали бы в себе одно и то же существо, только в лучшем привлекательнейшем виде" 7.

Если добавить ко всему вышесказанному, что, вероятно, не все собиратели столь откровенно предваряли о допущенных ими переделках, особенно, если последние не казались им значительными, то придется, к сожалению, признать, что одна часть былин утеряна для нас окончательно, другая же, за небольшими исключениями, дошла до нас в искаженном виде.

Тем не менее "ни древность былин, ни древность богатырей не подлежит сомнению" 12 и "можно еще удивляться, что и в современном своем виде наши былины сохранили так много старины в именах, древних бытовых чертах и во всем складе и ладе" 4.

Былинами, в широком смысле, называются песни о богатырях. "По характеру содержания в нашем былинном репертуаре намечаются два крупные отдела: а) былины богатырскаго характера, в которых изображаются подвиги богатырей... б) былины не воинского характера, напоминающия иногда новеллы... Есть былины смешаннаго характера" 2. Былины богатырския в свою очередь могут быть разделены на несколько главных групп или "циклов": 1) древнейший цикл - о полумифических героях довладимирской эпохи, так наз. старших богатырях, 2) киевский или Владимиров цикл, и 3) новгородский 1. Былины позднейшаго происхождения "московско - петровские, как и примыкающия к ним казацкие, могут быть названы также историческими песнями. Но песни эти, как по содержанию, так и по духу и по форме своей, уже значительно разнятся oт песен древней Руси - киевских и новгородских".

Происхождение слова "богатырь" до сего времени остается невыясненным. Некоторые считают его заимствованным из тюркских языков (багхадур, багатур, батур) или с санскритского (baghadhara - счастливый, удачный). 9 Халанский производит первоначальную форму богатырь от "багатырь" - татарский воевода 10. Щепкин, Буслаев и другие, кладут в его основу корень "Бог", "Богатый", т. е. "одаренный высшими божественными качествами, полубог" 1. Это тем более правдоподобно, что в правильном ритмическом напеве былины слово "богатырь" чаще всего произносится "богатырь",

Столь же противоречивы мнения о происхождении самого слова "былина". С одной стороны существует взгляд, что "эти эпическия песни, несмотря на свой гиперболический характер, несмотря на все преувеличения и фантастические вымыслы, которыми оне украшены, представлялись народу былью, потому что оне, действительно, могли быть, в древнейшей основе своей приурочены к живым лицам и действительным событиям. В этом именно смысле эти эпическия песни и называются в народе былинами 3. Ф. Буслаев считает, что "эпос в старину именовался у нас словом, в народе былиною или былью, потому что, по пословице: "сказка - складка, а песня - быль" 1. Это мнение разделяет и И. Порфирьев: "Поэтому народ и называет эти песни "былью": "сказка - складка (вымысл), а песня - быль", говорит одна народная пословица, а некоторыя песни, именно богатырския, прямо и называются былинами" 7.

Эта точка зрения жестоко оспаривается в других исследованиях. "Самое название "былина" в народе неизвестно и, как говорит Е. Барсов, искусственно придано богатырским песням, и обычное их народное название - старина или старинка" 4. "Ученые начала столетия не знали, не слыхали, что богатырския песни народ называет былинами", говорит В. Миллер 2. Или в другом месте: "Просто от частаго повторения укоренилось убеждение, что свою богатырскую песню называет былиною сам народ". Есть даже указания, что единственным источником этого термина является "Слово о полку Игореве", - "котораго выражение - по былинам сего времени, неверно истолкованное, послужило для обогащения научной терминологии по части народной песни" 2. Но "удачно или неудачно название былина, оно приобрело за последния десятилетия право гражданства, установилось за эпическими песнями т. наз. киевскаго и новгородскаго цикла и может с удобством быть употреблено для различия их от песен исторических. Нужно только помнить, что это название в применении к этим песням придумано не самим народом, а пущено в оборот собирателями и изследователями русскаго эпоса" 2.

Еще более разноречивы существующия точки зрения по вопросу о происхождении и содержании былин. В зависимости от положенных в основу теорий и гипотез образовалось три различных направления или "школы" в изучении былин:

1. Мифологически-поэтических олицетворений.

2. Исторических отражений.

3. Иноземных заимствований.*

* В дальнейшем также для краткости: 1) мифологическая, 2)историческая, 3) заимствований.

Первая школа, мифологических олицетворений, видит в былинах, главным образом, отголоски русско-славянской мифологии и олицетворение природных сил. "Афанасьев всюду, кстати и некстати, объяснял мифы небесными явлениями, и особенно грозовой тучей и молнией", указывает А. Пыпин 12. По мнению А. Афанасьева, "в образе Соловья-Разбойника народная фантазия олицетворила демона бурной грозовой тучи. Имя Соловья дано на основании древнейшаго уподобления свиста бури громозвучному пению этой птицы... Эпитет "разбойник" объясняется разрушительными свойствами бури" 12.

Для представителей этой школы богатыри являются мифологическими существами. О. Миллер в старших богатырях видит враждебныя людям силы

природы. Для него Святогор - облегающия небо тучи; младшие богатыри - благотворныя явления природы; калики - бродячия тучи, проливающия дождь 9. Микула Селянинович - олицетворение небеснаго грома; кобылка его - громовая туча" 13. "Пиво, которое пьет Илья Муромец", говорит Афанасьев, "старинная метафора дождя. Окованный зимней стужей, богатырь громовник сидит сиднем (не заявляя себя в грозе), пока не напьется живой воды, т. е. пока весенняя теплота не разобьет ледяных оков и не превратит снежныя тучи в дождевыя; только тогда зарождается в нем сила поднять молниеносный меч и направить его против темных демонов 14. Или в другом месте: "Тридцатилетняя расслабленность Ильи Муромца должна означать замирание солнца зимой в течение тридцати недель; силы же, полученныя им от питья, заставляют видеть в этом питье... дождевую живительную влагу. Носителями ея обыкновенно являются в сказках птицы, мифически означающий дожденосныя облака... Калики могут быть признаны новым уже антропоморфическим мифом для того же облака... Конь Ильи может означать и гром и ветер. Дорога залегла ровно тридцать лет - ровно столько же, сколько сиднем сидит Илья Муромец. Соловей - Разбойник означает бурную тучу: свист и шип и рев Соловья - это нескончаемое звучание сплошных, докучных, осенних и зимних, убийственных бурь" 12.

Для представителей школы исторических отражений- в былинах отражается "опоэтизированная история народа, рассказанная им самим" 1. Л. Майков считает, что "былины по своему содержанию соответствуют нескольким постепенно сменявшимся периодам исторической жизни русскаго народа" 15. Безсонов видит а богатырях "отражение действительно живших лиц или персонификацию бытовых и исторических явлений в жизни русскаго народа" 16. Для представителей этого направления "деятельность дружины, выраженная в подвигах ея представителей - богатырей, и есть предмет былин" 15. Соловей Разбойник, это "разбойники, бывшие в русских лесах" 4. А. Брюкнер считает, что, "несмотря на отсутствие исторических подтверждений, в этих былинах отражается дух истории" 17. Он пытается даже установить, по былинным описаниям, типичныя черты древних славян, причем на первое место ставит их демократичность: "Греческий или германский герой уже своим божественным происхождением выделяется из массы. Славянский же - сливается с ней" 17.

Между этими двумя крайними течениями - мифологическим и историческим, - могут быть помещены т. н. смешанные. Ф. Буслаев, например, считает, что "в былинах и стихах воспеваются лица и события - или мифологическия и баснословныя, вообще вымышленный, сказочный, напр. Святогор; или исторический, напр., князь Владимир" 11. О. Миллер считает доказательством древности былин то обстоятельство, что "в них изображается политика оборонительная, а не наступательная" 9.

Представители третьей школы полагают, что былины не являются результатом самостоятельная творчества русскаго народа, но отражением типов иностранных литератур, более или менее замаскированным заимствованием, привившимся на русской почве и принявшим русский облик в отношении имен, обычаев и проч. 16 Эти утверждения подкреплены целым рядом параллелей, иногда очень удачных, между подвигами русских и иноземных богатырей. Такова "параллель между Владимиром Красным Солнышком и княгиней Апраксеевной, с одной стороны, и персидским царем Кейкаусом и его супругой Судабэ - с другой" 4. "Святогор напоминает собою знаменитаго богатыря персидскаго эпоса, Рустема, который был так силен и тяжел, что не мог ходить по земле: как ступит, так и начнет проваливаться" 7. Для представителей этой - восточной теории заимствований, к которой принадлежит В. Стасов 16, первоисточником былинных сюжетов является Индия и Персия, откуда монгольския и тюркския племена занесли их в Россию.

Но те же параллели могут быть проведены между богатыми русскаго и германскаго или скандинавскаго эпоса. Встрече Ильи Муромца со Святогором соответствует похождение Тора с великаном Скримиром и т. д. 7 Таким образом, может быть оправдана и теория заимствований с запада или с севера. Наконец, "гораздо ближе к нашему эпосу были влияния славяно-византийские" 4. И Греция знала уже образ "бога", одареннагс способностью принимать любую форму", подобно Локи, скандинавскому богу 18. Но этим даром обладает и русский богатырь Вольга Всеславьевич. Так могла возникнуть и теория заимствования с юго-запада или юга!

О. Миллер находит и здесь компромисс, указывая, что иноземныя влияния отразились только на тех былинах, "которыя и всем своим бытовым складом отличаются от древне-русского" 9. И. Порфирьев также полагает, что "замечаемое сходство в эпических сказаниях разных народов не всегда может быть доказательством происхождения их из одного источника, а весьма часто может быть следствием единства основных законов, лежащих в основе развития жизни каждаго народа... Следовательно, несправедливо было бы объяснять все в былинах из индоевропейской мифологии" 7.

Неудивительно поэтому, что все существующий противоречия привели А. Брюкнера к следующему заключению: "Эти русския эпическия песни успели подвергнуться всевозможным толкованиям: то в них находили мистический элемент, и Илья оказывался воплощенным богом грома, в то время, как Владимир и Добрыня - солнечными богами; то их объявляли строго историческими, видя в них описание побед и поражений "вещаго" Олега или галицких и волынских князей; то в них открывали скрытые социальные символы и аллегории, переход от каменнаго века к металлическому или победу над дикими элементарными силами природы посредством сохи и культуры. Там, где один изследователь видел чистейшее и правдивейшее воплощение славянскаго духа, другой находил лишь осколки различных восточных мотивов, один - кавказских, другой - монгольских или тюркских племен" 17.

Если даже расширить допущенный Ф. Буслаевым "мифологическо-исторический" компромисс, равно как и предложенный О. Миллером - "частичных заимствований", если даже допустить, что в некоторых случаях правы представители мифологической гипотезы, в других - последователи исторической школы и, наконец, в третьих - приверженцы теории заимствований с востока, запада, севера или юга; если даже разбить былинное сказание о каждом богатыре на ряд отдельных эпизодов и применить к каждому из них отдельно одну из существующих теорий - то полная несостоятельность всех их, даже при самой поверхностной критике, становится вполне очевидной для любого непредвзятаго изследования.

"В каждой былине есть две составные части", говорит А. Гильфердинг: "места типическия, по большей части описательнаго характера, либо заключающия в себе речи, влагаемый в уста героев, и места переходные, которыя соединяют между собою типическия места и в которых рассказывается ход действия" 19. К этим типическим местам, остающимся почти неизмененными во всех вариантах, относится прочно установившийся образ богатыря и характер главных его подвигов, укоренившийся настолько, что уже "нет надежды познакомиться с каким-нибудь новым типом богатыря" 2. При этом "так называемая типическая часть былин осталась издревле незатронутой; ни время, ни народная фантазия не могли пошатнуть ее. Этот "скелет" богатырской песни исполняется теперь так же, как в старину. Если спросить у сказителя, что может означать то или иное темное место, то получают лаконический ответ: "мы не знаем этого - это так поется" 20.

Теория мифологических олицетворений базируется на одном основном признаке, главным образом, по внешнему сходству или аллегорическому сближению, нередко весьма отдаленному и искусственному (см. выше у А. Афанасьева - "громозвучное" пение соловья). При этом основное содержание былины, развитие действия, достигающее временами чрезвычайнаго драматическаго напряжения - остается вовсе без рассмотрения. Согласно мифологической теории (см. выше):

Святогор, живущий на святых (т. е. небесных, облачных) горах 14, является олицетворением либо горных сил, либо облегающих небо туч;

Микула - олицетворение небеснаго грома; кобылка его - громовая туча;

Илья Муромец - богатырь громовник;

Калики - бродячия тучи, проливающия дождь;

Младшие богатыри - благотворныя явления природы;

Соловей-Разбойник - осенняя или зимняя вьюга и т. д.

Попытка приложения этих обозначений к тексту былин обнаруживает всю несостоятельность мифологической теории с полной очевидностью.

Такова была, согласно мифологической теории, встреча "облегчающих небо туч" с "небесным громом". Какое отношение имеют эти "облегающия небо тучи" к "земной тяге и к смешению "земных с небесными"; каким образом эта тяга земная оказывается в "сумочке переметной" у грома; каков смысл этой былины вообще, и что означают все приведенныя в ней частности - вот вопросы, на которые мифологическая теория безсильна дать какой-либо удовлетворительный ответ. Еще яснее сказывается это безсилие в следующей былине.

По мере приближения богатыря Илью Муромца все более охватывает страх, пока, наконец, он не отпускает своего коня и не взбирается сам на высокий дуб. Оттуда он успел заметить, как Святогор разбил шатер и завалился спать. Красавица-жена Святогора, которую он обычно возил с собою в хрустальном ларце, вышла "и высмотрела Илью на сыром дубу. Говорит она таковы слова: "Ай же ты, дородный добрый молодец! Сойди-ка со сыра дуба, сойди, любовь со мной сотвори; буде не послушаешься, разбужу Святогора богатыря и скажу ему, что ты насильно меня в грех ввел". Нечего делать Илье: с бабой не сговорить, а с Святогором не сладить; слез он с того сыра дуба и сделал дело повеленое" 3.

Святогор просыпается. Жена его наскоро прячет Илью в ларец (по другим вариантам - в карман Святогору). Все трое пускаются в путь. Три дня сидит Илья в плену, пока, наконец, конь Святогора, обремененный непосильной ношей, не разсказывает человечьим голосом обо всем. Святогор убивает жену, вынимает Илью и братается с ним.

Примечание: Святогор возит жену в хрустальном ларце (метафора облака) и отмыкает золотым ключем (молнией)" 14.

Или, перефразируя: "Облегающее небо облако (Святогор) возит в облаке же (хрустальном ларце) свою жену (вероятно, также облако), отпирая тучу молнией (золотым ключем) и убивает ее молнией же (мечом)".

Попытки мифологической школы дать истолкование этой былины лишь подтверждают ея полную безпомощность. "Святогорова жена отдается Илье Муромцу, как представителю Перуна, и погибает от меча-кладенца, т. е. умирает, пораженная молнией.

Здесь мифологическое толкование совершенно уничтожает всякий смысл всего события. Или в другом месте: "Гроб, окованный железными обручами, - метафора дождевого облака, на которое зимняя стужа наложила свои крепко-сжимающия цепи" 14. Тут Святогор обращается уже в дождевое облако *, а Илья Муромец в "зимнюю стужу", в то время, как прежде он был "богатырём громовником" или олицетворением Животворной солнечной силы.

* В другом месте предполагается, что дождевыя тучи представлены в былинах в лице калик-перехожих.

(По поводу обозначения "богатырь-громовник" интересно отметить мнение Д. О. Шеппинга: "Если нет сомнения, что Илья-Пророк, по сказанию народных легенд и суеверий, заменил у нас древнейшее божество грома языческаго периода, из этого еще не следует, что совершенно во всем можно отождествлять Илию с Перуном. Подобныя безцеремонныя извращения народных преданий, переходя из одного ученаго сочинения в другия, более популярныя книги и учебники, совершенно искажают самое предание" 21).

Еще яснее обнаруживается вся несостоятельность мифологической теории в приложении к былинам о "младших" богатырях. Все многообразныя события и сложныя интриги при дворе князя Владимира, любовныя похождения Апраксин, наделы богатырей между собою, борьба их друг с другом и с врагами - все это не может быть истолковано при помощи туч, грома, молнии и еще небольшого набора природных сил. При подобном голословном произволе, и убийство Цезаря может быть перенесено в облака, причем кинжал сыграет роль молнии; и освобождение крестьян окажется возрождением природы (или растительнаго мира) от зимней спячки, не говоря уже о жизни знаменитых людей (напр., Наполеона), где самого героя можно заменить солнцем, его друзей и родственников - планетами, сражения - грозой и бурей, где каждый пленник будет представлять собою природу, "скованную зимней стужей" и т. д.

Применение мифологической теории может быть допущено и отчасти оправдано лишь по отношению к отдельным аллегорическим образам, независимым, замкнутым в себе, установившимся, статическим, напр., в загадках **, в поговорках и в некоторых песнях. Для истолкования же былин и сказаний - не только русских, но и иноземных, - с их сложной динамикой и драматикой, с их нарастающими и развертывающимися событиями, - если даже и допустить наличие в них некоторого мифологическаго налета, - то все же приложение к ним мифологической теории, как таковой, в ея целом, ввиду полной ея несостоятельности, должно быть безоговорочно отвергнуто.

** Что горит без огня? - Заря.

То же можно сказать и о теории исторических отражений, хотя на первый взгляд она кажется более обоснованной и устойчивой: с одной стороны - в былинах нередко попадаются действительныя географическия или историческия названия; с другой - имена былинных героев изредка упоминаются в летописях или современных хрониках. Эта теория видит в былинах "опоэтизированную историю народа", причем содержание былин соответствует "нескольким, постепенно сменявшимся периодам исторической жизни русскаго народа ***. Для неё Святогор

*** См. стр 7

- представитель грубой физической силы кочевого периода, которая, как самостоятельная стихия, в строгом строе одухотворенной нравственным началом гражданской жизни не имеет уже места и должна умереть" 1. Микула Селянинович - "представитель земледельческого быта, выносливости" 9. Вольга Всеславьевич - "полубог охотник и воин, побеждающий всю одушевленную природу" 1. Князь же Владимир, княгиня Апраксия, младшие богатыри, новгородские удальцы - все это "отражение действительно живших лиц или персонификация бытовых и исторических явлений в жизни русскаго народа" *.

* См. стр 7

Несостоятельность этой теории выясняется при первой же попытке приложения ея к одной из вышеприведенных былин. Почему Святогор оказывается представителем "грубой физической силы кочевого периода"? Древняя Русь вообще не имела в своих пределах высоких гор 1, и образ кочевого племени невозможно связать с типом богатыря, котораго и "земля не носит", который "нашел себе гору и лежит на ней". Что может означать "подремывание" Святогора на конё и признание его, что

"...Не дано мне ездить на святую Русь".

История древней Руси не знает периода, который мог бы быть символизирован Святогором. И если допустить, что Микула Селянинович, действительно, является отражением "земледельческаго быта и выносливости" 9, то образ Вольги Всеславьича, который, будучи пяти лет от роду,

- этот образ остается вполне загадочным, и попытка видеть в нем отражение личности и деятельности "вещаго" Олега лишь подчеркивает все безсилие исторической теории.

Столь же непонятной фигурой остается и Соловей - Разбойник, "олицетворяющий собою главных внутренних врагов возникающаго государства - шайки разбойников. Кто не испытывал невольной дрожи темной ночью в глухом месте при неожиданном резком свисте, служащем обыкновенно условным знаком для злоумышленников? Неудивительно, что народное воображение одарило прототип русских разбойников убийственным соловьиным свистом, от котораго он и получил свое имя" 1. Подобное толкование оказывается при ближайшем разсмотрении совершенно необоснованным: Илья Муромец не раз встречался с такими "внутренними врагами", для которых в былинах имеется совершенно определенный термин:

Остается непонятным отличие Соловья-Разбойника от "станишников". Правда, он свистит по-соловьиному, но ведь и

"отчество же его "Рахманович" производится от слова рахман или брахман, т. е. брамин - индийский жрец и кудесник. Иногда он называется и "Птицей Рахманной" 1. Кроме того, "соловей сидит в гнезде на дубах, и его дом, где живет вся его семья, назван здесь гнездом. Дети Соловья тоже мифическия личности; его дочери в е щ и я, обладают богатырской силою; самое имя старшей из них, Н е в е я, дается, в старинных заговорах на трясавицы, или лихорадки, старшей из сестер-трясавиц" 25; сыновья Соловья оборачиваются в черных воронов, притом "с железными клювами" 22.

Из дальнейшего изучения былин обнаруживается с еще большей ясностью, что образ Соловья-Разбойника, приближающийся скорее к типу колдуна чародея, очень далек от вышеупомянутых станишников-разбойников и представляет собою загадочную фигуру, недоступную для толкований исторической теории.

Окончательно безпомощной оказывается эта теория при попытках применения к драматическому развитию действия в былинах (напр., эпизод с женой Святогора, смерть Святогора в гробу и др.). Если даже в былинах о младших богатырях попадаются географическия и историческия имена, то на проверку они все оказываются далекими от действительности. "Чернигов", действительно, лежит на пути из Мурома в Киев", говорит Ф. Буслаев; в этом случае былина как будто заключает в себе исторический элемент. Но в других вариантах вместо Чернигова называют Бежегов, Бекетовец, Кидишь, Кряков и другие 1, и тот же Ф. Буслаев должен признать, что "здесь уже смешивается Чернигов с каким-нибудь другим городом" 11. То же можно сказать и о реках Сафате, Израе, Смородине и друг., о Латырь-море, о Фавор-горе, о князе Владимире, о княгине Апраксин и т. д. Уже А. Бороздин замечает, что в характере самого былиннаго князя Владимира, равно как и его супруги можно найти гораздо более "сказочных" черт, чем соответствующих исторической действительности 4. При внимательном изучении и сопоставлении географических и исторических имен, упоминаемых в былинах, возникает уверенность, все более укрепляющаяся и находящая себе подтверждение по мере изучения текста, что сказители брали для нужных им обозначений первыя приходившия им на ум имена, пользуясь наиболее известными и популярными в силу их историческаго или географическаго значения. Таким образом, хотя в былинах и нельзя отрицать наличия некотораго исторического элемента - подобно вышеупомянутому мифологическому налету, - но приложение к их истолкованию исторической теории, как таковой, в ея целом, должно быть столь же безоговорочно отвергнуто.

Теория иноземных заимствований базируется на неоспоримом сходстве между некоторыми типами и подвигами русских и иноземных богатырей. В силу того, что русский эпос является, сравнительно, самым молодым, не могло возникнуть сомнений в том, что он является субъектом, а не объектом заимствования, хотя "остается народной тайной, к которой и сам народ теперь не имеет ключа, каким образом Индийский Кришна и некоторые другие образы превратились потом в Добрыню и т. д." 22.

Эта теория неоднократно подвергалась жестокой критике, находившей, что "замечаемое сходство в эпических сказаниях разных народов"* может быть с успехом приписано не столько позднейшим заимствованиям, сколько доисторическому происхождению их из одного источника. А. Котляревский полагает, что "эти сказания (о русских богатырях) были плодом всей предыдущей жизни народа, лебединою песнью... народнаго творчества, еще питавшегося соками стариннаго предания. Отделив в них все случайное, привнесенное последующими веками и образовавшееся под влиянием исторических обстоятельств, можно понять их настоящий характер: мы встретим здесь глубокую старину, еще не успевшую получить резкаго характера исключительно русской народности, старину, прямо указывающую на доисторическую эпоху единства индо-европейских племен" 22. Для И. Порфирьева - вышеуказанное сходство вытекает даже не из наличия общаго первоисточника, а из "единства основных законов, лежащих в основе развития каждаго народа". Ф. Буслаев придерживается того же взгляда: "общие всему человечеству законы логики и психологии, общия явления в быту семейном и практической жизни, наконец, общие пути в развитии культуры, естественно, должны были отразиться и одинаковыми способами понимать явления жизни и одинаково выражать их в мифе, сказке, предании, притче, пословице" 24.

* См. стр. 8

Если добавить к этому, что подобное сходство встречается также в религиозных и проч. сказаниях (о рае, потопе и пр.) равно как з обрядах и обычаях различных народов, причем невозможность заимствования во многих случаях может считаться вполне доказанной, и что каждый народ по-своему переживает свою историю - в зависимости от духовных, психологических, этнографических, географических и проч. условий; что подавляющая часть былин носить национально-русский, и притом глубоко христианский характер, чего нет в предполагаемых первоисточниках; что теория заимствования произвольно пытается умалить или лишить именно русский народ способности самостоятельнаго эпическаго творчества, в то время, как все другие виды творчества бьют в народной жизни полной струей; что, наконец, некоторыя незначительные иноземные влияния, наравне с мифологическими и историческими, могут все же быть в известной мере допущены - то придется прийти к заключению, что и теория заимствований, как таковая, в ея целом, наравне с теорией мифологической и исторической, должна быть отвергнута, и что былины остаются великой, глубокой и необъяснимой тайной русскаго народнаго творчества.

Несмотря на то, что многия былины вовсе не дошли до нас, а дошедшия подверглись многократным искажениям; несмотря на то, что оне носят на себе несомненные следы мифологическаго, историческаго и ино-земнаго влияний, и что ни одна из существующих теорий не может быть приложена к ним - есть, все же, один, источник, проливающий яркий свет на существо былин, на фигуры богатырей, на смысл и значение их подвигов, освещающий в равной мере как общия места, так и частности. Источник этого света - Тайноведение д-ра Рудольфа Штайнера, и приложение даннаго им метода к русским былинам, возсоздает шаг за шагом этапы духовнаго пути русскаго народа*.

* Автор всецело берет на. себя одного полную ответственность как за применение даннаго метода к русским былинам и за полученные результаты, так и за перевод с немецкого цитат и выдержек из трудов Р. Штейнера. - По приведенным ниже отрывкам, применительно к данной теме, невозможно, конечно, составить себе представления о Тайноведении в целом.

В трудах и лекциях Рудольфа Штайнера неоднократно дается описание различных состояний земли, пройденных ею на пути своего становления и предуготован-ных для ея развития в будущем. Пронизывая своим духовным взором мрак прошлаго и туман будущего, он подводит нас к духовным первоисточникам мироздания, воплощая в доступные для обычнаго сознания образы результаты своих наблюдений, и давая возможность каждому составить себе представление - а затем и знание - об отдаленнейших временах и эпохах 36.

Довременная благоговейная жертвенность высочайших духовных существ, изливающих из себя часть собственной субстанциональности, создает, согласно мудрому и благому предначертанию, изначальную духовную первооснову для материальнаго мироздания. С началом времен и с присоединением к начавшемуся миросозиданию еще ряда духовных существ, духовная субстанциональность, оставаясь таковою же в глубочайшей своей сущности, начинает пронизываться физическими законами, уплотняясь и сгущаясь до состояния субстанциональной теплоты 36, проявляющей впоследствии, в виде мерцания и свечения, первые проблески внутренней жизни. В эти безмерно отдаленныя времена (эпоха древняго Сатурна)** было положено начало зачатку человеческого тела, духовно-физического машинообразно-действующего фантома, проявляющего и отражающего переживания изживающихся в нем высших существ. - Затем все снова возвращается к первоначальному состоянию чистой духовности, растворяясь в ней для долгого промежуточного состояния покоя.

** Из Тайноведения известно, что принадлежащая к нашей солнечной системе планета Сатурн образовалась в результате процесса, сходнаго, в известной мере, с таковым, имевшим место в эпоху древняго Сатурна. Этим объясняется то, что этой древней эпохе и современной планете присвоено одно название. Аналогичное замечание можно сделать по поводу древняго Солнца и древней Луны

По прошествии времен, снова начинается образование сгущенно-уплотняющихся элементов, достигающих прежней степени уплотнения и могущих, вследствие новых благоговейно-жертвенных импульсов духовных существ и благодаря пребыванию в чистой духовности во время вышеописаннаго периода покоя, быть доведенными до еще более материальнаго состояния. Субстанциональное тепло уплотняется до паро-газообразнаго состояния, и человеческий зародыш, воспринимая изливающияся в него силы, развивается до возможности проявления признаков самостоятельной жизни*, все более определяющейся к концу этого периода (древняго Солнца)**. - Затем все снова растворяется в изначальной духовности для новаго периода покоя.

* Физическое тело человека, как таковое, представляет собою труп, который, будучи предоставлен самому себе, распадается на составные элементы, под влиянием внешних законов и сил природы. При жизни оно пронизано жизненными силами, обусловливающими в нем возможность жизненных процессов и предохраняющих его от распадения. Этот комплекс жизненных сил носит в Тайноведении название жизненнаго или эфирнаго тела.

** См. примеч. стр. 21.

По прошествии этой второй паузы процесс физическаго миростановления снова вступает в свои права. Снова повторно проходятся с начала уже прежде достигнуть степени уплотнения, но процесс не останавливается на этом и продолжается до сгущения вплочь до жидко-газообразнаго и тягуче-жидкаго состояния. Человек поднимается до возможности внутренних переживаний, симпатий и антипатий, радости и страдания***, причем эта внутренняя жизнь его находится в сложной зависимости от окружающих его духовных существ. - Понемногу все снова начинает возвращаться к духовному состоянию, и этот - третий период космического становления (древней Луны)**** также заканчивается периодом покоя.

*** Физическое тело, пронизанное жизненными процессами (эфирным телом), характеризует, главным образом, современное растительное царство. Человеку (как и животному) доступен уже сложный комплекс ощущений, носящий в Тайноведении назв. ощущающегося или астрального тела. Кроме того, человек, в отличие от животного, обладает способностью самосознания, т. е. сознания своего пидивидуальнаго "Я" 36.

**** См. примеч. стр. 19.

По окончании и этого периода материализующиеся элементы начинают снова выделяться из духовности, образуя впоследствии то, что составило собою нашу теперешнюю Землю*****. Первый период ея развития - Полярная эпоха, представляет собою ускоренное повторение на более высокой ступени периода древняго Сатурна - с образованием зачатка физическаго челове-ческаго тела. Второй период - Гиперборейская эпоха, повторяет таким же образом состояние древняго Солнца - с возникновением в человеческом зародыше жизненных процессов (эфирн. тело). Третий период - Лемурийская эпоха, является аналогичным же повторением древней Луны, причем человек получает способности ощущения и сознания (астральн. тело). Четвертый период - Атлантическая эпоха, не служит более повторением предыдущих состояний и знаменует собою зарождение в человеке самосознания, - сознания собственного "Я".

***** Вернее: нашу теперешнюю солнечную систему.

За все время этой космической эволюции человек в точности следует за всеми превращениями родственной ему Земли. Как в настоящее время тело его строится из присущих земле минеральных и проч. веществ, так во времена древняго Сатурна, когда наиболее материальным элементом было субстациональное тепло, - тело человека было построено из этого теплового элемента; на древнем Солнце - оно было паро-газообразным; на древней Луне - жидко-газообразным и тягуче-жидким. Через аналогичныя превращения проходит оно в эпоху Полярную, Гиперборейскую и Лемурийскую, являющияся повторением на более высокой ступени древняго Сатурна, древняго Солнца и древней Луны.

Рудольф Штайнер дает следующее описание первых периодов Атлантической эпохи: "В то время человек не существовал еще в форме, доступной наблюдению наших современных органов чувств. Вам представилось бы, правда, зрелище некоторых областей на земной поверхности, выступающих в виде островов из жидкой еще земли, покрытой водами или укутанной парами... Но эти области не были еще столь твердыми, сколь наша теперешняя земля, а представляли собою глыбы мягкой земляной массы, с бушевавшей между ними огневой стихией... Вы нашли бы, что в некоторых уже существовавших областях, до известной степени остывших, жили предки нашего теперешняго животнаго царства... Но человека Вы не увидели бы, т. к. в то время человек не обладал еще таким плотным, твердым физическим телом. Вы должны были бы искать человека совсем в других местах, так сказать, в водяной и парообразной массе... Вы нашли бы тогдашнее человеческое физическое тело в области водяных паров... Чем дальше возвращаетесь вы назад, тем прозрачнее становится человек этой эпохи, все более походя на окружающия его парообразныя и водяныя массы. Лишь в течение атлантическаго времени он сгущается все более; и если бы можно было глазами проследить весь процесс становления, то можно было бы увидеть, как человек все более сгущается из вод и все более нисходит на землю*. Так что, в действительности, совершенно верно, что физический человек сравнительно поздно вступил на поверхность нашей земли" 37.

* Здесь не место для доказательств того, что Тайноведение не противоречит основоположениям современной науки, но углубляет и дополняет их. Компетенция науки, вообще, ограничивается рамками описания и изучения наблюдаемой данности; неоднократные попытки её установить a priori принципиальную возможность или невозможность какого-либо явления, неизменно подчеркивали ея близорукость в этом отношении. - С другой стороны, данные Тайноведения неоднократно находили себе подтверждения со стороны науки и практической жизни.

Этот период в истории человечества, еще не опустившегося на твердую почву, нашел удивительно точное и картинное отображение в лице Святогора. Нисхождение же его с гор и угрязание в землю соответствует нисхождению вниз человека с воздушных высот. Это - изгнание из рая, переданное русской былиной. Ибо библейское сказание о грехопадении и потерянном рае представляет собою ничто иное, как картинное изображение именно этого момента. "Несмотря на все поиски", говорит Рудольф Штайнер, "рай лежит не на земной поверхности, но в окружности земли. Человек лишь впоследствии спустился из рая на землю, после того, как получил свою законченную форму" 38.

Подобным событиям и превращениям физическаго характера сопутствовали и изменения в области человеческаго сознания. "...В то время, до атлантическаго потопа*, еще не существовало столь резкой грани между дневным и ночным состоянием сознания. Когда человек того врёмёни погружался в сон, ёго внутренние переживания не были так темны и безсознательны, как теперь; но, когда во мрак погружались картины дневной жизни, перед ним открывались картины духовной жизни, и он находился в области духовнаго мира; а когда он по утрам снова погружался в свое физическое тело, во мрак уходили переживания и истины божественно-духовнаго мира, и перед ним представали картины современной действительности, современное минеральное, растительное, животное царство и т.д." 37.

Описываемый период антлантической эпохи был переходным для состояний сознания. До этого времени человек был совершенно слеп для физическаго мира, но вполне сознателен в мире духовном; после этого, т. е. ближе к нашему времени, он, наоборот, сознателен в физическом мире и слеп для духовнаго. В упомянутый переходный период человек терял духовное сознание, в той же мере приобретая физическое. Но последнее могло развиваться лишь по мере отмирания духовнаго, - и бодрствование Святогора, не вполне еще утратившего таковое, не было, поэтому, столь полным, сколь в позднейшия времена. Его сознание, не будучи еще совершенно слепым в духовном мире, не достигало также степени полнаго бодрствования в мире физическом, в котором оно находилось еще в полубодрственно-полусонном состоянии. - Вот почему Илья Муромец встречает Святогора, дремлющим на коне.

Задачей атлантической эпохи было ввести в человека способность самосознания, сознания своего "Я" 37. Для этого в человеке вырабатывались различные органы, главным образом его мозг. Последний должен был сделаться носителем бодрственнаго сознания, теперешняго интеллекта, который в настоящее время наглухо прикован к мозгу. Но в то переходное время сознание погружалось в мозг не столь глубоко и лишь днем, во время бодрственнаго или полубодрственнаго (у Святогора) состояния. Во время сна оно снова освобождалось, погружаясь в образы и переживания духовнаго мира*. Этот мозг в своей черепной коробке представлен в виде хрустального ларца Святогора; духовное сознание его (жена) заключёно в ларцё во время поездок по горам, т. е., во время относильнаго бодрствования Святогора, и освобождается в периоды его сна. - В конце же атлантической эпохи, когда, с развитием бодрственнаго состояния сознания, способность духовнаго сознания должна была исчезнуть, Святогор убивает свою жену. А затем, с гибелью Атлантиды, погибает и он сам.

* Атлантида постепенно разрушалась под влиянием грандиозных воздушно-водных сейсмических катастроф. Окончательное исчезновение ея в водах современнаго Атлантического океана относится к X веку до P. X.

Как известно из Тайноведения, незадолго до гибели Атлантиды великий Посвященный, именем Ману, с группой своих учеников покинул обреченный материк и ушел в уединенную область средней Азии, чтобы приготовить из них руководителей для будущих культур послеатлантической эпохи. Семь Посвященных из его учеников сделались впоследствии учителями и руководителями тех людей, которые в первый период послеатлантической эпохи жили в южной области Азии - древней Индии 36. Там была создана величественная древне-индусская культура, культура семи святых Риши, позднейшим отголоском которой являются удивительныя книги Вед 37. Основным настроением этой культуры было устремление обратно в духовный мир. Люди "чувствовали, что в том мире находилась их родина... Сверхчувственный мир ощущали они как истиннный... и стремились всеми силами открыть себе возможность прозрения в этот истинный мир". Ибо люди знали из легенд и преданий, что "было время, когда предки их взирали в духовный мир, когда они жили в кругу духовных существ и богов, когда они находились в сфере глубокой духовной действительности" 37. И неотразимое внутреннее устремление, основанное на живом воспоминании о недалеком прошлом, влекло человека туда, в этот духовный мир, заставляя его пренебрегать физическим миром, чуждаться его, избегать его, как обманчивый мираж, иллюзию, Майю,

Отражением этой древне-индусской культуры семи великих Риши является в русских былинах богатырь Самсон Самойлович, с его "семью золотыми власами на голове". К сожалению, о нем известно очень немногое; так, он "ездит, хотя и неохотно поляковать" 1. В былинах его постоянно смешивают со Святогором; соединение Святогор-Самсон нередко встречается и в изследованиях. Это тем более естественно потому, что все помыслы и взоры древне-индусской культуры были устремлены назад, к прошлому, к минувшей эпохе Святогора; эта культура стремилась снова пережить его, воплотиться в его личности. - Неудивительно, поэтому, что в былинах некоторые черты Самсона оказались перенесенными на Святогора, в частности, вышеописанное основное устремление древне-индусской культуры обратно в духовный мир, выразившееся у Святогора в желании "повернуть землю краем вверх, смешать земных с небесными". - При всех вышеуказанных возможных искажениях в тексте былин, подобное частичное смешение двух смежных эпох представляется по меньшей мере безобидным.

Но смысл дальнейшего развития состоит в том, что человек привыкает понемногу оценивать по достоинству физический мир, в который он был поставлен в послеатлантическую эпоху. "Шаг вперед по сравнению с древней Индией представляет собою вторая культурная эпоха, также доисторическая, которую мы называем по имени тех народов, которые впоследствии населяли эти области, древне-персидской культурой, имея снова в виду не позднейшую персидскую, но доисторическую культуру" 37.

Своим настроением, своим мироощущением этот второй период существенно отличается от древне-индусскаго. В то время, как индусы стремятся уйти от иллюзорнаго мира, бежать от него, персы "начинают ценить Майю или иллюзию, и она становится для них полем деятельности. Правда, они еще считают его чем-то враждебным, что нужно преодолеть, но у них появляется надежда, что они смогут внедрить в него силы добрых божеств... пронизать его божественно духовными силами. Так люди древне-персидской культуры начинают ощущать реальность физическаго мира и работать над ним" 37.

Представителем этой древне-персидской культуры в русских былинах является Микула Селянинович. Грандиозная картина физическаго мира, как поля для деятельности, для пронизывания его светлым божественным началом, выразилась в образе земледельца, обрабатывающего землю, причем внедряющиеся в землю, разворачивающие и раскидывающие ее омешики и присошек сделаны из "чиста серебра и красна золота", символизирующих духовныя силы. Этот мотив внедрения золота и серебра в землю очень близок русскому народному духу, чувствующему свою родственную связь с древне-персидской культурой*, и попадается очень часто, как в песнях,

* См. примеч. на стр. 40

Затем наступает третий культурный период, приближающий нас все более к историческим временам - халдейско-египетская культура. Снова сделан шаг вперед в смысле завоевания физическаго мира. Люди более не считают его только враждебным или ненужным. "Человек уже устремляет свои взоры к звездам и говорит себе: "Эти звезды не только Майя, не только видимость". И он углубляется в созерцание звездных путей, он изучает движения светил, изменения, происходящия в созвездиях. И он говорит себе: "Это - внешнее выражение управляющих миром богов, это письмена, начертанныя богами". Внешнее, наблюдаемое чувствами, не есть только видимость, оно - откровение богов 38. То, что прежде казалось иллюзией, Майей, обманчивым миражем, начало подвергаться внимательному изучению. Таким образом "возникает внешняя наука.

Человек изучает помыслы богов, и он чувствует, что должен создать связь между своей собственной деятельностью и тем, что находится в материи в виде божественных письмен, что должна существовать гармония между происходящим на небе и на земле" 37.

Это настроение замечательно точно передано в образе богатыря Вольги Всеславьича, являющагося представителем этого (третьяго) культурнаго периода. В начале былины, при описании событий, сопутствующих его рождению, ясно указывается на связь между небесными и земными явлениями:

Не менее ясно указывается на возникновение внешней науки в том месте былины, где упоминается об изучении молодым Вольгой всяческих "хитростей-мудростей", применяемых затем для деятельности в физическом мире. В оборотничестве его отражается уже позднейший период упадка халдейско-египетской культуры, выразившийся в пышном расцвете наихудших проявлений черной магии 39.

Таким образом, люди "все более спускаются в Майю и пронизывают материю тем, чего может человек достигнуть. В четвертый культурный период, греко-латинский, человек выносит свое внутреннее существо во внешний мир... Человек объективирует себя в материи, в формах... Он сам выступает в физический мир и создает в нем свое отображение... В римской культуре человек создает его в государственных учреждениях... Человек спускается до понимания материи, до брака между Майей и духом... В этот четвертый культурный период послеатлантической эпохи человек находится в полной гармонии с окружающим миром. С этим периодом совпало появление христианства. Ибо только это время, когда человёк как бы сросся с внёшней действительностью, было в состоянии постичь, что божественное может проявиться в отдельном человеке... Всякое предыдущее время легко могло бы понять что угодно, кроме этого; оно чувствовало бы, что божественное является слишком высоким и возвышенным для того, чтобы проявиться в отдельном человеке... Но Христианство могло возникнуть также лишь тогда, когда люди не настолько внедрились еще в материю, чтобы переоценить ее, чтобы погрузиться в нее с головой, как в наше время, но еще были в состоянии одухотворить ее... Поэтому вся история человечества распадается для христианскаго сознания на дохристианское и на христианское время. Богочеловек мог быть постигнут человеком лишь в определенное время" 37.

Представителем этой греко-латинской культуры является в былинах Илья Муромец. Это вытекает уже из слов калик-перехожих, перечисляющих и характеризующих Илье Муромцу опасных для него богатырей:

Четвертая культура эпоха. Илья Муромец "в центре времен".

Достойно внимания, что калики-перехожие (сам Исус Христос, два Апостола) перечисляют богатырей в полческом согласии с порядком представляемых ими культур:

1. Древне-индусская культура: Самсон Самойлович.

2. Древне-персидская культура: Микула Селянинович.

3. Халдейско-египетская культура: Вольга Всеславьич.

4. Греко-латинская культура: Илья Муромец.

* К более отдаленным периодам атлантической эпохи могут быть отнесены богатыри Дунай Иванович, Сухман и Колыван (былины нередко величают Святогора по отечеству Колывановичем). К сожалению, более детальное ознакомление с фигурами этих богатырей невозможно за недостатком места.

Эти же указания калик-перехожих были в свое время использованы изследователями для разделения богатырей на старших - до Ильи Муромца, и младших - после него. Можно сказать, что, подобно тому, как "история человечества распадается на дохристианское и христианское время", так и "история богатырей распадается на период до Ильи Муромца и после него". Тем более, что Илья Муромец, как первый христианский богатырь, представляет в своем лице и эпоху возникновения христианства, т. е. былины с удивительной точностью относят его к тому именно периоду в человеческой истории, когда

действительно исторически впервые ходили по земле. К этому же периоду исторически относится и основание Руси. - Поднимаясь со своего ложа милостью калик-перехожих одновременно с зарождением русскаго государства, Илья Муромец тем самым оказывается представителем русскаго народа, просветляемаго импульсом Христа.

Встречи старших богатырей между собою являются отражением переходных стадий от одного культурнаго периода к другому. То, что происходит на протяжении веков, сгущается в былинах в кратковременную встречу. Народ противопоставляет в своем сознании различные культурные периоды, давая им соответствующую характеристику, поразительную по своей глубине и меткости.

Встреча Святогора-Самсона с Микулой Селяниновичем противопоставляет древне-индусскую культуру древче-персидской.

Основное устремление древне-индусской культуры было направлено вверх, прочь от земли, от физическаго мира, представлявшаго собою для мировоззрения этой культуры лишь обманчивый мираж, иллюзию, Майю. Настроение это прекрасно передано в строках:

Следующая, древне-персидская культура была проникнута совершенно иными настроениями: не бежать нужно от земли, от физического мира, но преодолевать его, преображать его с помощью светлаго божества. Элемент этого начавшагося преодоления отразился в былинах в образе сумочки переметной заключавшей в себе тягу земную, которую свободно носит представитель древне-персидской культуры, но безсилен поднять представитель культуры древне-индусской, бежавшей от физическаго мира и, потому, остававшейся безсиль-ной в его пределах.

Встреча Микулы Селяниновича с Вольгой Всеславьичем изображает переход древне-персидской культуры в халдейско-египетскую. Древне-персидская культура одухотворяла физический мир, взрывала и вспахивала землю серебром и золотом, духовными импульсами преодолевала инертность материальной массы. Эта культура ощущала еще живое веяние духовности; в миросозерцании ея жило еще ясное переживание взаимодействия между духовным и физическим мирами.

Не то было уже во времена следующей, халдейско-египетской культуры, Процесс погружения в материальный мир безостановочно продолжался. Вместе с тем понемногу утрачивалось столь живое ощущение духовных реальностей, которое было еще возможно для предыдущей культуры. Древне-персидская культура еще только внедряла духовное в землю, стремилась одухотворить физический мир; для нея духовное было еще отдельно и отделимо от физическаго. Халдейско-египетская культура нашла уже это духовное глубоко в физическом; она ощущала, что дух глубоко проник в физический мир, что он неотделим от него, слит с ним, как бы прикован к нему 38.

Сошка у Микулы Селяниновича, с серебряными омешиками и с золотым присошком, изображает духовное начало, взрыхляющее, преодолевающее физическую материальность. Для эпохи Микулы еще не представляло никакой трудности разделить эти два начала: Микула свободно выдергивает сошку из земли, подбрасывает ее под облака и закидывает за ракитов куст. Представитель же следующей культуры, Вольга Всеславьич, со всей своей дружиной, не в силах уже сдвинуть ее с места.

Как видно из вышеизложеннаго, большинство старших богатырей является представителями различных культурных периодов в их наиболее характерных и общих проявлениях. Не то Илья Муромец: возставая с ложа милостью калик-перехожих - самого Иисуса Христа и двух апостолов - одновременно с зарождением христианства и образованием русскаго государства, он является не столько представителем тогдашней греко-латинской эпохи, сколько носителем чисто русскаго народнаго христианскаго элемента. Также и следующие за ним младшие богатыри, сохраняя соответствие дальнейшим культурным периодам, приобретают все более и более русския национальныя черты.

Жизнь и подвиги Ильи Муромца и младших богатырей дают яркую картину духовнаго пути русскаго народа в прошлом и будущем. Особая трудность для понимания этих былин заключается в том, что оне изложены совершенно особым способом, свойственным творческому сознанию древняго времени: речь может идти о чисто внешних фактах и событиях, и незаметно переходить затем на внутренния душевныя переживания, без того, однако, чтобы тон изложения как-либо изменился или чтобы был какой-либо внешний намек на то, что подобный переход имеет место40. С другой стороны "для оккультиста не существует ничего только внешняго, только материальнаго. Все материальное является для него выражением душевно-духовного" 37... Поэтому многие события в жизни Ильи Муромца могут быть поняты лишь при одновременном изучении их с самых различных точек зрения.

Об Илье Муромце известно, что он тридцать три года "сиднем сидел" без рук и без ног, днем и ночью усердно молясь Богу, Но постоянно

Этими словами былина ясно указывает с первых же строк, какую значительную роль в жизни Ильи Муромца играл этот зловещий Соловей-Разбойник.

Затем появляются калики-перехожии, "Иисус Христос с двумя апостолами". Происходит исцеление Ильи. Он вскакивает, потчует калик пивом, отпивает затем сам, чувствует "здравие в себе великое", подносит каликам вторично, отпивает и сам опять, после чего чует в себе

Илья потчует калик в третий раз и отпивает снова. Он чувствует при этом, что его сила

После этого калики дают ему указания, как достать богатырскаго коня, с какими богатырями бороться и кого избегать, открывают ему кое-что из его грядущей судьбы. Илья Муромец выполняет все сказанное, достает себе коня, берет благословенье у отца и отправляется в Киев

Дорогой он освобождает Чернигов и берет в плен Соловья-Разбойника, котораго убивает затем во дворе князя Владимира. После этого происходит его вышеописанная встреча со Святогором.

Как бы ни разсматривать тридцатитрехлетнее сиденье "сиднем" Ильи Муромца: с точки ли зрения физической - считая его больным паралитиком, с точки ли зрения духовной - в смысле его полной безпомощности и бездеятельности в духовном мире, или допуская одновременное сосуществование того и другого, параллелизм духовных и физических явлений, согласно принципу Тайноведения, что все материальное, физическое является лишь внешним выражением, внешним откровением духовнаго - то все же не подлежит никакому сомнению, что Илья поднимается со своего ложа для активной деятельности именно в силу изливающегося на него импульса Христова, воспринимает его всем своим существом - ибо импульс Христа пронизывает всего человека - и следует за ним. В чем заключается этот импульс?

Миссия Христа состоит в том, говорит Рудольф Штейнер, чтобы "принести человеку в душу внутреннюю самостоятельность, полную силу "Я"*. Отдельное "Я" должно почувствовать себя вполне самостоятельным и обособленным, вполне само-в-себе-стоящим, и сближать человека с человеком должна только любовь, приносимая в виде свободнаго дара. Через Христов принцип должна войти в земную миссию любовь, Есе более и более возвышающаяся над материальностью и все более возносящаяся в духовное. Любовь произошла из низших форм, связанных с чувственностью. В первыя времена человечества те любили друг друга, кто были связаны кровными узами**, и считалось чрезвычайно важным, чтобы любовь имела этот базис кровнаго родства. Христос пришел, чтобы одухотворить любовь - чтобы, с одной стороны, вырвать ее из уз, коими стягивает ее кровное родство, с другой - чтобы дать силу, импульс для духовной любви. В среде последователей Ветхаго Завета мы видим в полной мере выраженным то, что можно назвать: принадлежность к групповой душе, как основа отдельных "Я" в коллективном "Я". Мы видели, что выражение "я и отец Авраам- одно" имеет большое значение для последователя Ветхаго Завета; оно обозначает погруженность в сознание, что та же кровь, которая текла в жилах отца Авраама, течет и в нем, последователе Ветхаго Завета; он чувствовал себя погруженным в целое" 37.

* По приведенным здесь отрывкам, освещающим с известной точки зрения миссию Христа, применительно к пониманию былин, - нельзя, конечно, создать себе полного представления о Христософии в свете Тайноведения.

** В этом смысле нужно понимать кн. Левит, XIX, 18: "Не имей злобы на сынов народа твоего; но люби б л и ж и я г о твоего, как самого себя".

Эту характерную принадлежность древнего сознания к коллективному "Я", к общей групповой душе, с замечательной прозорливостью уловил А. Котляревский. "В эпоху юности народов", говорит он, "когда они не перешагнули еще своего природнаго состояния, человек почти на сознает себя, как отдельную личность, но спокойно и без намерения, без истиннаго знания и воли - действует, как член великаго целаго и живет только им, только в нем и с ним. Личность совпадает с совокупностью всего народа, исчезает в ней, а потому - как сознание человека, так и сами чувствования его являются не в особенной единичной форме, а коллективно: что сознает и чувствует он, то сознают и чувствуют все его соплеменники" 23.

Это пребывание в лоне групповой души особенно скреплялось и углублялось недопущением в сферу ея пришельцев, т. е. людей, не принадлежавших к ней по своему происхождению. Эта сопринадлежность выражалась в принадлежности к одному племени, в наличности общей крови в жилах каждаго соплеменника; отсюда- строгое соблюдение чистоты крови, браки в пределах узкаго круга. - В самом начале человеческаго развития на земле браки совершались, вообще, лишь в самых узких кругах, в кровородственных семьях. "Близкий брак был тем, чего придерживались в начале человеческого развития" 37.

Но приносимая в виде свободнаго дара, чисто-христианская любовь человека к человеку, развитие которой является миссией Земли, могла возникнуть лишь при условии полнаго отрыва человека от коллективнаго "Я"... "Там нет истинной любви, где различныя "Я" связаны друг с другом рамками групповой души. Лишь после разъединения, имевшаго место в человечестве, после котораго одно "Я" предстоит перед другими "Я", как самостоятельная единица, лишь после него сделалась возможной любовь, как свободный дар одного "Я" другому "Я". Таким образом на земле должен был начаться все более усиливающийся индивидуализм..." 38.

"В силу этого", указывает Рудольф Штайнер в другом месте, "единичное человеческое "Я" высвобождалось понемногу из групповой души, из группового "Я"; человек постепенно подходил к осознанию своего индивидуального "Я"... Дать людям то, в чем они нуждались, чтобы чувствовать себя уверенно и твердо в этом единичном индивидуальном "Я" - вот в чем состояла миссия Христа. В этом смысле должны быть приняты слова, которыя так легко понять превратно: "Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот недостоин Меня"*. Это следует понять в том смысле, что древнее кровное родство должно, благодаря принятию Христова импульса, перейти в новыя формы человеческих взаимоотношений, распространяющихся независимо от материальной основы от души к душе, от человека к человеку" 38.

* Мф. X, 37.

Эта борьба за индивидуальное "Я", - борьба, ибо импульс дается Христом, но "Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его" равно как и борьба за преображение, посредством сил одухотвореннаго индивидуальнаго "Я", низшей человеческой природы - составляет содержание былин об Илье Муромце и о младших богатырях. Хотя эта борьба, ведущаяся с чередующимися победами и поражениями, происходит, главным образом, в душевно-духовном мире - тон повествования в былинах не меняется при переходе от описания событий физического мира к внутренним переживаниям, и лишь данныя Тайноведения помогают провести грань между теми и другими.

Высвобождение Ильи Муромца, под влиянием Христова импульса, от уз кровнаго родства обрисовано в былинах с необычайной точностью и с сохранением всех деталей. В физическом мире оно выражается в том, что, получив силу от калик-перехожих, Илья покидает родительский дом, дорогою переступает данные им обеты и отцовскую заповедь и тем самым окончательно порывает с прошлым:

Но главное поле борьбы отнюдь не лежит в физическом мире. Первоисточник кровнаго родства, заключающийся в принадлежности к групповому "Я" (групповой душе), находится в ином месте. Наиболее ярко выраженным представителем группового "Я" является в настоящее время животное царство, с его групповыми душами, заключенными во внефизическом мире 37; человеческое же индивидуальное "Я" находится в мире физическом. Процесс развития самосознания у отдельных индивидуальностей состоит в вылущивании своего самосознающаго зачатка из преодолеваемой групповой души и врастания его в физический мир. Процесс этот происходит медленно и постепенно; но уже древние народы чувствуют свою принадлежность к групповой душе отнюдь не столь интенсивно, сколь это имеет место в животном царстве; они ощущают начинающееся разслоение и распадение связывающих их уз и поддерживают свою групповую связанность кровородственными браками. - В большей или меньшей глубине погружения в материю индивидуализированнаго человеческаго "Я" и заключалась степень отличия человека от живот-наго. Но еще до окончательнаго отрыва от групповой души и полнаго нисхождения в материю зачаток индивидуальнаго "Я" должен был быть пронизан Христовым импульсом, дабы не погибнуть в ней окончательно.

Где должен был произойти решительный бой между Ильей Муромцем и сковывавшими его кровородственными силами? Где проявляются оне с наибольшей интенсивностью и полнотой? - В той области, где человек вырывается из группового "Я", на границе физическаго и сверхфизическаго мира, где животное царство перекрещивается с человеческим.

Тайноведение указывает на характерное отличие в пространственном взаимоположении человека, животнаго и растения. Растение получает питание, главным образом, через корни. "Этот орган оно направляет к центру земли; к солнцу поднимает оно свои органы оплодотворения, вбирая целомудренный солнечный луч. Представим себе теперь человека: в нем нетрудно видеть перевернутое растение - вообразите себе растение в перевернутом положении и вы получите человека. Органы оплодотворения обращены у него к центру земли, а корни - в мировое пространство. Животное находится посредине..Таким образом, возникает к р е с т"38.

Этот знаменательный крест, стоящий на границе двух миров, неоднократно встречается в былинах в виде "креста Леванидова". Возле него "обыкновенно братаются богатыри, и от него начинаются их богатырския поездки. Затем он оказывается вообще повсюду, где начинается какое-нибудь знаменательное действие" 1. Нередко именно это значение Леванидова креста еще более подчеркивается тем, что былины помещают его на берегу "реки Смородины" (Самородины), представляющей собою, как и многия другия былинныя реки, границу между физическим и духовным мирами.*

* Подобно этому, В образе гор отражаются представления о возвышенных сферах духовнаго мира. Не опустившись па твердую почву, Святогор жил в воздушно-водном окружении земли. Вместе с тем, сознание его находилось в духовном мире.

Какая опасность подстерегает Илью Муромца у реки Смородины, возле креста Леванидова? Былина ясно говорит об этом:

С этим страшным врагом придется сразиться Илье Муромцу у реки Смородины, возле креста Леванидова.

Соловей-Разбойник представляет собою могучую силу групповой души, кровородственных уз, преграждающих человеку прямую дорогу к его высшему "Я" (стольному Киеву - князю Владимиру - Забаве Путятичне). Дерево, на котором сидит Соловей-Разбойник, есть ничто иное, как родословное, генеалогическое древо; он концентрирует свою силу на древовидных разветвлениях кровеносной системы, в крови.

На это особенно могучее проявление его силы именно в крови ясно указывает имя одной из его дочерей - Невея: этим словом называли лихорадку "в старинных заговорах на трясавицы, или лихорадки" 25; последняя же имеет в крови свою основную точку проявления. Самое обозначение жилища Соловья-Разбойника словом "гнездо" очень характерно для родового, се-мейнаго гнезда. Былина указывает также вполне определенно на кровородственную связь:

Поэтому былины называют его дочерей "вещими" 11 и разсказывают, что "сыновья или зятья его (т. к. они женаты на своих родных сестрах), оборачиваются в воронов с железными клювами" 22.

По позоду близких браков у Рудольфа Штайнера можно найти следующее замечание 41: "Чем дальше возвращаемся мы в глубь времен, тем более мы находим, что люди состоят под сильным влиянием этого кровнаго родства. Благодаря тому, что в жилах людей текла однородная кровь, в древния времена возможны были большия магическия силы. Человек, который жил в те времена и мог далеко проследить ряд своих предков, находя в их жилах лишь родственную кровь, имел в своей собственной крови магически действующий силы*".

* Приобретение подобных сил путем кровородственных браков невозможно уже в наше время.

Этим объясняется чародейски-магический элемент, характерный для Соловья-Разбойника и всей его семьи. Страшная сила его магическаго действия пронизывает все существо человека: соловий сзист - материальные элементы физическаго тела; звериный рев - всю систему жизненных процессов (эфирн. тело); змеиный шип - весь комплекс сознательных и подсознательных ощущений (астральн. тело). Поэтому, борьба с ним оказывается столь опасной, а победа над ним столь трудной. Но Илья Муромец, силою воспринятаго Христова импульса и собственной твердости, одолевает Соловья-Разбойника и убивает его перед лицом своего высшаго "Я" - во дворе князя Владимира, тем самым сознательно делая первый решительный шаг на своем христианском духовном Пути.

Этот трудный Путь изобилует соблазнами и опасностями, коренящимися как в душе самого человека, так и в окружающих его сферах духовнаго мира. Все то, что затаенно таится и неслышно дремлет в глубочайших пластах душевной организации, лишь изредка отдаленным эхом отдаваясь в сознании, внезапно просыпается и встает во всей своей величине перед человеком, вступающим на духовный Путь. Все то, что окружает человека в духовном мире, недоступное прежде его восприятию и враждебное его духовному развитию - внезапно обрушивается на него со всей своей силой, устрашая, соблазняя, уничтожая плоды его усилий.

На первых ступенях духовнаго Пути, когда импульс Христов еще недостаточно полно и глубоко воспринят человеком, его молодое и неокрепшее индивидуальное "Я", вылупившееся из групповой души, чувствует себя болезненно одиноким в холодной пустыне окружающего мира. И первым порывом его бывает желание бежать из этого мира, вернуться в покинутое им привычное лоно, возвратиться вспять к древним временам Свято-гора, чего так жаждала в свое время древне-индусская культура. Это настроение прорывается также у Ильи Муромца, в виде перваго же импульса после чудеснаго исцеления. В его восклицании о желании "поворотить Святорусску" нетрудно узнать отголосок Святогоровых слов о повороте "земли краем вверх и смешении земных с небесными". Это устремление, как в корне противоречащае правильному пути человечеекой эволюции, является особенно соблазнительным и опасным.

Илья Муромец, после уничтожения Соловья Разбойника, должен занять определенное положение также по отношению к этим атавистическим зовам древности. В глубинах своей души он должен пережить встречу со Святогором и его женой, - древним, атавистическим, ночным ясновидением. Илья Муромец оказывается слишком слабым, чтобы противоборствовать ей; она даже не соблазняет, а насильно заставляет его подчиниться. Правда, вскоре она погибает; но плоды этой слабости сказываются затем в виде страшной, смертельной опасности в лице Сокольника, продукта этой насильственной, мимолетной связи, возросшаго незаметно для самого Ильи Муромца в глубочайших тайниках его души**. Лишь при помощи пронизанных Христовым импульсом сил земли ("...Лежа силы у Ильюши втрое прибыло...") удалось ему справиться с этим страшным врагом.

** В этом месте следует еще раз напомнить, что Илья Муромец является представителем русскаго народа.

Что касается самого Святогора, то его кончина была предуготована самим ходом нормальной земной эволюции. Поэтому он и находит построенный по нем гроб. Но Илья Муромец не убивает его; наоборот, он пытается даже освободить Святогора. Но силы его окрепшего "Я" (мечь-кладенец) начинают уже проявляться и действовать независимо от его низшей воли и сковывают заключающий Святогора гроб. И настолько глубока заложенная в былинах скрытая духовная мудрость, что и в этом драматическом месте подчеркивается победа не мечом, но крестом: сковавшие гроб железные обручи образовали на нем очертание креста*.

* Просьба Святогора, заключенная уже в гробу, рубигь "вдоль по крышке по гробовоей", указывает на то, что первые удары Ильи Муромца были сделаны поперек. Сочетание продольнаго обруча с поперечными дает очертание креста.

Из борьбы с атавистическими зовами древности Илья Муромец вышел победителем, в значительной мере закаленным и укрепленным, в обладании меча-кладенца и переданной ему части Святогоровой силы. Отныне он поворачивается лицом к будущему, прокладывая себе дорогу к грядущему Свету и неся настречу ему

духовное наследие, полученное от Святогора**.

** Илья Муромец получает заложенный в атлантическую эпоху зачаток человеческаго "Я", чтобы одухотворить его, пронизать силами Христова импульса, высшего "Я". См. стр. 29.

В бранных подвигах и в хмельном разгуле коротали время русские богатыри при дворе ласкавого князя Владимира. В их среде находился также старый Илья Муромец, восприемник древних старших богатырей, "Двух главных старших богатырей, о которых имеются отдельныя былины, Вольги Всеславьевича и Микулы Селяниновича нет уже в живых; другие доживают кое-как свой век, не совершая никаких богатырских подвигов". Время их активной деятельности давным-давно миновало, и слабый голос их, как отдаленное эхо прошедших древних периодов, терялся в общем хоре живых богатырских голосов.

Главными представителями окружающей Илью Муромца плеяды младших богатырей являются Добрыня Никитич, Алеша Попович и Михайло Потык. Каждый из них идет собственным духовным Путем, самостоятельно ведя борьбу с противоборствующими силами, и лишь в особо важных случаях соединяются богатыри вместе, чаще всего под водительством Ильи Муромца, для совместной борьбы с особенно сильными врагами.

Наиболее важными подвигами младших богатырей являются победы их над демоническими существами: Добрыня Никитич убивает Змея Горынчища, а Алеша Попович - Тугарина Змеевича. Змеиное происхождение обеих враждебных сил ясно указывает на их истинную природу: это внутренния душевныя силы, препятст-вующия правильному развитию человека, вступившаго на духовный Путь (Змей Горынчищ похищает и держит в плену Забаву Путятичну - высшее духовное начало в человеке). Одно из ужасных проявлений мощи Соловья - Разбойника также заключалось в змеином шипении. Сверхфизический характер Этих сил подчеркивается еще тем, что былины помещают их за сферой физического мира: Тугарин Змеевич обретается за Сафат-рекой, Змей Горынчищ - за Пучай-рекой 1. Алеша Попович и Добрыня Никитич правильно распознали истинную природу этих чудовищ, смогли, поэтому, справиться с ними и дальше идти своей дорогой. Споткнулся на своем Пути Михайло Потык, не уничтоживший враждебной силы, которую он не распознал, а давший ей приют в своей душе (женитьбой на Авдотье Лиходеевне). Былина подробно разсказывает о жестоких испытаниях, явившихся результатом этой ошибки*.

* К сожалению, более глубокое изучение деталей невозможно за недостатком места.

Но время шло своим чередом, и процесс эволюции неизменно продолжался. Четвертая послеатлантическая культура - греко-латинская, должна была понемногу уступить свое место пятой, германо-англо-саксонской, теперешней. Надвигалось время рацио-материализма, с его полной духовной слепотой, с решительным игнорированием и отрицанием всего духовнаго, постепенно уходившаго на задний план; знание о нем стиралось, любовь к нему утрачивалась. В душах младших богатырей - представителей этого уходящаго культурнаго периода, равно как и в душе самого Ильи Муромца, этот процесс потускнения духовности развивался с полной силой. Характерные признаки его приведены в былине о ссоре Ильи Муромца с князем Владимиром, обидившим своего стараго богатыря.

** Потребление алкоголя усиливает процесс потускнения духовнаго мира для человеческаго сознания.

Семь богатырей, в числе которых находился и Илья Муромец, выехали на заставу на Сафат-реку и заметили через некоторое время полчища "Силы неверной":

Богатыри сполна уничтожили врагов и начали похваляться своей силой.

* Очень характерное место, ясно указывающее, насколько духовное зрение было уже атрофировано в то время.

Таким образом закончился четвертый - греко-латинский культурный период, сменившийся пятым, теперешним, германо-англо-саксонским. Богатыри, сохранившие в себе какое-либо знание или воспоминание, пусть даже весьма смутное, о духовном мире должны были исчезнуть и уступить свое место другим, не имевшим о нем никакого сознательнаго представления. Наступало время полной духовной слепоты, из которой, к концу этого пятаго периода, человек снова сможет подняться к духовному, на этот раз в качестве самостоятельной, пронизанной христианскими духовными импульсами индивидуальности. - Представителями этого пятаго культурнаго периода в былинах являются, главным образом, Василий Буслаев, Чурила Пленкович и Садко, богатый гость.

В этих былинах попадаются совершенно новые мотивы, которых не знали прежния времена. Младшие богатыри греко-латинскаго периода, в силу увлекавшей их эволюции, постепенно отворачивались от духовнаго мира; но время от времени они получали весть о нем и влияние его импульсов через людей, опередивших их в своем развитии и поднявшихся уже снова на известную ступень духовнаго познания. Люди эти, бездомные калики - перехожие, отражают в себе образ тех людей, которые называются в Тайноведении "людьми без родины" 37. Смысл этого обозначения заключается в том, что они, на пути своего духовнаго развития, переросли рамки, налагаемыя на человека принадлежностью к какому-либо одному народу или расе, и поднялись до общечеловеческой христианской любви, которую они разносили по всему свету. На это символически указывалось в древности тем, что они должны были предпринимать далёкие путешествия 37. В былинах киевскаго цикла эти калики-перехожие оказываются всегда сильнее младших богатырей, одалживают им свои одежды и "шелепугу подорожную", когда богатыри начинают робеть и опасаются предстать перед врагом в своем обычном виде.

Ничего от этого не осталось уже к началу пятого, те-перешняго культурнаго периода. Представитель его, Василий Буслаев, замечательно точно отражает характер современной духовной жизни. Он не верует "ни в сон, ни в чох", с издевательствами убивает "Стар-чище-Пилигримище" (отголосок древних калик-перехожих), кощунствует и, наконец, погибает, при попытке насильственно ворваться в духовный мир (в силу котораго он, впрочем, не верит и с законами котораго не считается) с своим собственным произволом, вытекающим из его буйной натуры. Лишь перед самой смертью переживает он момент просветления.

Этот превеликий бел-горюч камень есть ничто иное, как камень-Алатырь 4, изображающий собою высшие сферы духовного мира*. Попытка прыгать через него вдоль - не только вопреки сделанной на нем надписи - но ещё "лицом назад", прекрасно характеризует устремления и отношения к духовному миру нашего культурнаго периода, с одной стороны - не желающего считаться с духовными закономерностями и пренебрегающего ими, но пытающегося - с другой стороны - овладеть ими по собственному произволу и вслепую. Эта попытка стоит Василию Буслаеву жизни:

* См. А. Блок: "Этот Алатырь, Латырь или Алатр-камень, белый, горючий, светлый, синий, серебряный - светится в центре массы заклинаний и обладает чудодейственной силой. Лежит он на Море - Оксане, на острове Буяне..." 4. Автору посчастливилось установить, что в образе камня Алатыря, в былинах, сказках и т. п., отражаются высшия сферы духовнаго мира, отображающимся в мире физическом в виде дневного или ночного светила. "Остров Буян" - есть ничто иное, как круг зодиака, отображающий в физическом мире некоторым низшия сферы сверхчувственного мира (астральный план). "Море - Окиан" есть небесная - космическая ширь.

Так в конце пятого культурного периода происходит примирение, мистическое возсоединение, брак человека с духовным миром.

Более поздний период этой культуры нашел свое правдивое отображение в образе Чурилы Пленковича. С одной стороны, в столкновениях с киевскими мужичками, он ясно проявляет черты буйнаго удальства, сближающия его с Василием Буслаевым:

Этот период деятельности последняго относится еще к началу пятой культуры, знаменуемой драками и боями также в былинах о Василии Буслаеве. Мужички жалуются князю Владимиру на Чурилу Пленковича и его друзей, которые

* Затем в столь же плачевном виде появляются с аналогичными просьбами "мужички-птицеловщичкн" и "мужички-звероловшички"!

Из данных Тайноведения известно, что пятая культура является в известном смысле родственной третьей, халдейско-египетской, представителем которой в былинах служит Вольга Всеславьич*. Эта родственность недвусмысленно подчеркнута в былинах тем, что вышеуказанные "подвиги" Чурилы Пленковича в точности повторяют таковые Вольги Всеславьича, который

* Тайноведение не разделяет взгляда, свойственнаго некоторым восточным школам, что процесс миростановления представляет собою "цикл ритмических повторений, в виде постояннаго возвращения к исходным точкам. - Внутренняя связь между будущим, настоящим и прошлым заключается в том, что импульсы, заложенные в виде нежных ростков в течение одного культурнаго периода, восходят, в виде зрелого плода, в соответственном родственном периоде.

Из этой схемы, указывающей последовательность культурных периодов в после-атлантическую эпоху, становится наглядной родственность третьего периода с пятым, второго - с шестым и первого - с седьмым. Но в каждом из последних периодов созревают ростки, заложенные в первых. Это - прохождение, аналогичных состояний, но на более высокой ступени.

Правда, в то время, как Вольга Всеславьич прибегал для этого к оборотничеству, оборачиваясь то "лютым зверем", то "ясным соколом", то "рыбой-щучиной", Чурила Пленкович применял более соответствующие его культурному периоду методы, т. е. избивая мужиков и пробивая им головы.

Но, с другой стороны, в нем отчасти замечается уже влияние приближающегося следующего культурнаго периода. Чурила Пленкович не возстает против духовных законов, подобно Василию Буслаеву; наоборот, он строго согласуется с ними:

Тем не менее, Чурила Пленкович не поднялся еще настолько высоко, чтобы обрести окончательно свое духовное "Я". Он не может даже удержаться при дворе князя Владимира, а становится лишь вестником грядущего культурнаго периода, делаясь "ласковым зазывателем" и зазывая гостей "во почестен пир" ко князю Владимиру. - Так на перевале пятего культурнего периоде духовный мир обращается с призывом к миру физическому.

При дальнейшем нормальном ходе эволюции. Шестой послеетлантический период знаменует собою пышный расцвет славянской культуры и представляет собою, известным образом, возрождение на более высокой ступени древне-персидскаго периода, отраженнаго в лице Микулы Селяниновича. На связь этих двух периодов ясно указывает тот факт, что представитель наступающего шестого культурнаго периода, Ставер Годинович, женат на дочери Микулы Селяниновича, Василисе Микуличне. Она уже в значительной мере преображена духовно и высоко развита интеллектуально:

Благодаря этому ей удается спасти мужа из холодной темницы, куда князь Владимир заключил его за похвальбу.

(Не то представляла собою другая дочь того же Микулы Селяниновича, Настасья Микулична, жена Добрыни Никитича. Она не поднялась до уровня развития своей сестры, Василисы. Сам муж ея, Добрыня Никитич, отзывается о ней с пренебрежением:

Несмотря на просьбу Добрыни Никитича выходить, в случае его смерти, замуж за кого угодно, кроме Алеши Поповича, она все же выходит за последняго. В ея личности отражается еще необработанный, атавистический отпрыск духовности второго культурнаго периода; поэтому она и не в силах спасти Добрыню Никитична от окаменения).

Дальнейший расцвет шестого культурнаго периода отображен в лице Соловья Будимировича, богатыря преображеннаго и одухотвореннаго, разносящего по всему миру великие духовные импульсы (Будимир). Прямой путь приводит его ко двору князя Владимира, за племянницей последняго, Забавой Путятичной.

Соловей Будимирович строит для нея волшебный терем:

* См. стр. 45

То, что было еще недоступно для других богатырей, удается ему без особаго труда. Соловей Будимирович добивается руки Забавы Путятичны. Они

Таким образом, шестой - славянский культурный период призван воплотить на земле великий духовный идеал.

Представителем седьмой после-атлантической культуры является Дюк Степанович. Согласно данным Тайноведения, эта культура состоит в известном родстве с древне-индусской, на что ясно указывают первыя же строки былины:

О величии и красоте этого культурнаго периода, носящего, правда, несколько своеобразный характер, можно составить себе представление по описанию тех необычайных сказочных богатств, коими располагает Дюк Степанович. Являясь зрелым плодом всех предыдущих культур, этот период, замыкающий цикл послеатлантической эпохи, не содержит более в себе новых принципов дальнейшего духовного развития.

Таким образом, в сзете Тайноведения ясно обрисовываются очертания заложенной в былинах грандиозной проблемы общечеловеческаго вообще - и русскаго в частности - духовнаго Пути. Весь цикл былин слагается в одно стройное и величественное целое, в котором каждая былина и каждый богатырь находят себе подобающее место, в котором все составныя части гармонируют как друг с другом, так и со всем целым, еще более подчеркивая слабость существующих рацио-материалистических теорий и гипотез. - Несмотря на все проникшия в текст былин искажения, несмотря на все отразившияся в них многообразные влияния - не только не пострадала цельность заложенного в них духовного миросозерцания в своих основных чертах, но и существенны я детали сохранились, в большинстве случаев, в своем правильном отвещении: но это доказывает, насколько глубоко сроднился народ с внутренним существом былин, отражающих в картинной форме непреходящия духовныя реальности. В этом смысле становится понятным и замечаемое сходство эпических сказаний у различных народов; все они проходят через сходные, в известной степени, этапы духовнаго развития, которые запечатлены в более или менее сходных формах, в зависимости от характерных свойств преломляющаго их сознания, присущего данному народу, и от особенностей его творческого гения.

Но изначальный, основной процесс созидания былин, композиции всего былевого эпоса, отнюдь не может быть приписан народу в целом, как некоторому коллективу. На первых ступенях человеческаго развития, когда людям было еще свойственно картинное сознание, духовные Учителя и руководители человечества излагали доступные их непосредственному созерцанию духовной реальности и закономерности в образах и картинах, соответствовавших ступени общаго развития и характеру сознания народных масс; эти поучения глубоко внедрились в народную толщу и дошли до нашего времени в виде былин, легенд, преданий, некоторых апокрифов, сказок и т. п. Но нашему интеллектуальному времени свойственны другия формы познания; оно зиждется не на картинных описаниях, но на интеллектуальных понятиях; духовный мир должен раскрываться человеческому сознанию не в картинно-драматических формах, но в виде Духовной Науки.

Эту Духовную Науку, открывающую каждому человеку "путь познания, стремящийся привести духовное в человеке к духовному во вселенной 43, составной частью которой является Тайноведение, создал д-р Рудольф Штайнер. Труды его, охватывающие мир, известны в настоящее время сравнительно небольшому кругу его учеников и последователей; но число их непрерывно растет и будет возрастать с каждым годом, по мере проникновения в массу понимания целей, указанных Рудольфом Штайнером 43, и по мере углубления и расширения в человечестве сферы духовных исканий, неудовлетворенных и неудовлетворяемых современным рацио-материализмом. И те из нас, которые серьезно задумываются над значением происходящих в настоящее время событий, в частности - над занимающей центр общественнаго внимания трагической судьбой России, и ставят притом во главу угла не стремление выразить тем или иным способом свое личное отношение к происходящему, но желают добиться его понимания, - могут достигнуть этого лишь при помощи того же источника света, который так ярко освещает всю глубину духовной мудрости, заложенной в русских былинах.

1. В. Авенариус. "Книга былин". Москва. 1893.

2. В. Миллер. "Очерки русской народной словесности". Москва. 1897.

3. П. Рыбников. "Русския народныя песни". Москва, 1861.

4. "История русской литературы", под ред. Е. Аничкова, А. Бороздина и Д. Овсянико-Куликовскаго. Москва. 1908.

5. П. Полевой. "История русской словесности". Москва. 1900.

6. В. Миллер. "Ассирийския заклинания и русские народные заговоры".

7. И. Порфирьев. "История русской словесности". Казань. 1913.

8. П. Безсонов. "Калики-перехожие". Москва. 1,861.

9. О Миллер. "Опыт историческаго обозрения русской народной словесности". Москва. 1897.

10. В. Халанский. "Великорусския былины киевскаго цикла". Варшава. 1885.

11.Ф. Буслаев. "Русская хрестоматия". Москва. 1888.

12. А. Пыпин. "История русской литературы". СПБ. 1898.

13. О. Миллер. "Илья Муромец и богатырство киевское". СПБ. 1869.

14. А. Афанасьев. "Поэтическия воззрения славян на природу", Москва. 1868.

15. Л. Майков. "О былинах Владимирова цикла",. СПБ. 1863.

16. В. Стасов. "Происхождение русских былин".

17. А. Брюкнер. Духовное развитие России в зеркале ее эпоса. Тюбинген. 1908.

18. А. Рембо. Русский эпос. Париж. 1876.

19. А. Гильфердинг. "Онежския былины". СПБ. 1893.

20. А. фон Рейнгольд. "История русской литературы". Лейпциг. 1886.

21. Д. Шеппинг. "Наши письменные источники о языческих богах русской мифологии". Воронеж. 1889.

22. "Русския народныя былины;". СПБ. 1883.

23. А. Котляревский. Сочинения. СПБ. 1889.

24. Ф. Буслаев. "Русская народная Поэзия". СПБ. 1861.

25. Л. Ветухов. "Заговоры, заклинания, обереги и другие виды пароднаго врачевания, основанные на вере в силу слова". Варшава. 1907.

26. А. Веселовский. "Южнорусския былины". СПБ. 1881.

27. Кирша Данилов. "Дрсвния российския стихотворения", Москва. 1878.

28. М. Сперанский. "История древне-русской литературы". Москва. 1921.

29. Б. Соколов, "О былинах, записанных в Саратовской губернии". Саратов. 1921.

30. А. Веселовский. "Розыскания в области русскаго духовнаго стиха". СПБ. 1889.

31. "Песни, собранный П. Киреевским". Москва, 1868.

32. А. Веселовский. Собрание сочинений. СПБ. 1913.

33. "Былины" под ред. А. Чудинова. СПБ. 1893.

34. А. Галахов. История русской словесности.

35. Г. Потанин. Восточный основы русскаго былиннаго эпоса.

36. Р. Штайнер. Очерк тайноведения. Дорнах. 1925. (Библ. № 13).

37. Р. Штайнер. Евангелие от Иоанна. Дорнах. 1928. (Библ. № 103).

38. Р. Штайнер. Мир, Земля и Человек. Дорнах. 1930. (Библ. № 105).

39. Р. Штайнер. Евангелие от Марка. Дорнах. 1930. (Библ. № 139).

40. Р. Штайнер. Переломные пункты духовной жизни. Дорнах. 1927. (Из библ. №№ 60 и 61).

41. Р. Штайнер. Евангелие от Иоанна в отношении к трем другим Евангелиям - особенно к Евангелию от Луки. Дорнах. 1928. (Библ. № 112).

42. Р. Штайнер. Египетские мифы и мистерии. Дорнах. 1931'.

43. Д-р К. Унгер. "Что такое Антропософия?",. Париж. 1932.

Кто автор этой книги? На титуле стоит Д. Барлен. Мы вынуждены ограничиваться инициалом, потому что не знаем полного имени. В Германии говорят Дитер, но не исключено, что настоящее имя автора Дмитрий. Потому что книга издавалась один, единственный раз в 30-х годах в Париже по-русски и, возможно, автор ее - один из многих раскиданных судьбой по миру сынов России или их потомок, потерявший родину физическую и там, в эмиграции, нашедший Россию как родину духовную. Как это произошло? Каков был его путь к духовной науке? Уверены, знать это было бы нам интересно и поучительно.

Может быть, со временем мы найдем ответ на эти вопросы. Возможно, с помощью наших читателей. И тогда, при переиздании, расскажем об авторе подробней. А пока издаем так, как есть. Вопреки отсутствию полной информации о судьбе автора и его книги, вопреки растущей дороговизне бумаги и полиграфических услуг, неважному качеству копии, которой мы располагаем. Ее нельзя воспроизвести репринтно, а высокой печатью невозможно повторить старую орфографию: в линотипе нет необходимых знаков.

Но нельзя медлить. Книга эта нужна сегодня. Сегодня, когда русские ищут Россию и когда многих эти поиски из-за неумелого подхода уводят в прошлое, превращают в его пленников. Плененные прошлым не могут понимать настоящего и создавать будущее. Наше прошлое велико и прекрасно, но оно не может и не должно ни стать нашим будущим, ни заменить его.

Но так же верно, что, не познав прошлое, не сможем правильно понять настоящее и будущее. И на этом пути через истинное познание нашей духовной истории в будущее книга Барлена может оказать нам неоценимую помощь.