Своему учению, Антропософии, Рудольф Штайнер дал ещё одно название – Духовная наука, и рассматривал их оба как синонимы. При этом он хорошо понимал, к чему обязывает такой шаг, что правом называться наукой любая область знания может обладать лишь в том случае, если убедительно и всесторонне будет приведена в связь с существующими на данном этапе научного мышления критериями научности, сформулирует и систематически опишет свои методологические принципы. Ибо не существует науки без методологии, в том числе, или даже в особенности, – и науки о духе.

Мы отразим суть дела, если скажем, что на протяжении всей своей научной деятельности, начиная с первых ее шагов, первостепенное внимание Рудольф Штайнер уделял тому, что в немецкой философии получило название «наукоучения». Занимаясь теоретико-познавательными исследованиями, исследованиями в области философии науки и в целом ряде областей естествознания, он неустанно возводил методологический фундамент своей научной системы, послуживший в дальнейшем опорой и для чисто духовных исследований, которые благодаря этому получили духовно-научный характер.

Свои теоретико-познавательные идеи Рудольф Штайнер сначала развивал на базе исследования мировоззрения Гёте. Но вскоре он сформулировал и свои собственные положения, совершенно новые для традиционной науки. Осветив тупики, в которые она зашла к концу XIX века, он сделал понятной природу кризиса познания, разрушающего духовную и социальную жизнь Европы, и показал, что выход из него возможен, если наука станет решать проблемы духа, к которым она подведена всем предшествующим развитием человеческой мысли.

Много внимания Рудольф Штайнер уделял разработке принципов эволюционизма в познании. За исходный момент им было здесь взято учение Гёте о метаморфозе. Благодаря новой методологии, оно было распространено на сферу душевно-духовных процессов, метаистории и на весь эволюционный процесс мира в целом.

На строго закономерной основе ввел Рудольф Штайнер в свою науку и в ее методологию, как колоссально обогащающий познание элемент, эзотерику: опыт познания законов существования сверхчувственных миров, – предварительно обосновав, путём вскрытия онтологической сути мышления, мыслящего сознания, его генезиса, а также преемственной связи логики и диалектики с созерцающей формой мышления, практическую возможность фактически беспредельного расширения границ познания за счет расширения границ сознания.

Антропософия выступила в мире в тот период времени, когда началась широкая популяризация оккультизма и он стал пронизывать собой всё новые и новые сферы культуры, покушаясь поколебать существующие принципы научности. Это был конец XIX – начало XX века. Тогда в культурно-историческом процессе проявились глубокие качественные перемены, природа которых нигде за пределами Антропософии не понята по сию пору. Ими, собственно говоря, и было обусловлено то первое открытое выступление оккультизма, основной чертой которого оказалась, к сожалению, его неспособность начать действительный диалог с наукой на понятном также и для нее языке, его, по сути говоря, вненаучность, что совершенно не отвечало духу новой эпохи и потому в большинстве случаев лишь хаотизировало её, а оккультизм – компрометировало, открывало в него доступ поверхностным людям, разного рода «мистикам», «чудотворцам», не имевшим никакого чувства подлинных задач эпохи. И такое положение сохраняется до сего дня повсюду, где, прибегая к оккультизму, не желают иметь ничего общего с наукой о духе. Всё в какой-то мере новое, что появилось в той области в последние десятилетия, не идёт далее попыток некие опыты в сверхчувственном интерпретировать как якобы расширяющие границы понимания материи. В иных случаях, где с материализмом дела иметь не желают и основной упор делают на изменение, с помощью оккультных практик, сознания, часто приходят к тому, что радикально разрушают устоявшийся тип личности и ничего не дают взамен. Тогда возникают рецидивы группового сознания и даже феномены замещения личности. Несложный комплекс некоего «вероучения», используемый в таких случаях, оказывается, будь он продуман до своего логического конца, всего лишь завуалированной формой того же материализма.

Указать на это необходимо с самого начала, поскольку в условиях оккультного «ренессанса», в который погружается цивилизация, говорить об истинных интересах и задачах духа становится даже труднее, чем в эпоху засилья материализма и атеизма.

Принципиальная новизна эзотеризма, вошедшего в цивилизованный мир современности в форме Антропософии, состоит в том, что он начинается с теории познания. Благодаря этому он встает в преемственную связь со всем культурно-историческим наследием человечества, главным фактором которого является становление индивидуального я-сознания.

На протяжении ряда последних столетий в этом становлении назревал кризис. Его причину следует видеть в обеднении человекопознания, замыкающегося на одну лишь чувственную реальность, что, в свою очередь, вызвано неспособностью человека понимать себя в условиях всё убыстряющихся перемен, совершающихся как внутри его самого, так и во всей окружающей его культурной и социальной среде. Именно этот недостаток развития и помогает восполнить Антропософия, показывая человеку, каким образом и почему во всех отношениях он должен стараться исходить из собственного самосознающего Я. Особенно значительным образом Рудольф Штайнер говорит об этом в «Философии свободы».

Найти подход к этой книге, отвечающий её сути, не совсем просто, о чём можно узнать непосредственно от её автора. Ни об одной из своих книг Рудольф Штайнер не говорил столь часто, как об этой. В лекции, прочитанной уже в конце жизни, он вспоминает: «Эту "Философию свободы" я продумывал в 80-е годы, а написал – в начале 90-х, и я должен сказать: у людей, которые были просто обязаны, по меньшей мере, обратить внимание на главный нерв этой "Философии свободы", я повсеместно встретил непонимание. ...Причина этого кроется в следующем. Люди, в том числе и так называемые мыслящие люди современности, приходят со своим мышлением лишь к тому, чтобы видеть в нем, переживать отображение внешнего, чувственного мира. И они тогда говорят: мы допускаем, что в мышлении может проявиться и что-то от сверхфизического мира, но происходить это должно так, что как в одном случае мы имеем стул, стол, стоящими вовне, а о мышлении предполагается, что оно пребывает внутри, так и в ином случае мышление, пребывающее внутри, должно иметь возможность каким-то способом переживать сверхчувственное, постигаемое вне человека наподобие стоящих вне его стола и стула. – Так, примерно, представлял свою задачу мышления Эд. Фон Гартман.

И вот предстала перед ним "Философия свободы". В ней мышление переживается таким образом, что человек в процессе переживания его приходит не к чему иному, как к тому, чтобы сказать себе: если ты поистине живешь внутри мышления, то ты живешь, пусть сначала неотчетливо, во Вселенной. Эта связанность во внутреннем переживании мышления с мировыми тайнами составляет главный нерв "Философии свободы". И поэтому в ней сказано, что в мышлении мы схватываем за край мировые тайны. ...если мышление действительно переживают, то больше не чувствуют себя вне божественного. ... Постигая мышление в себе, постигают Божественное в себе... Человек [тогда] стоит в мире, о котором он знает: там и тут он не обусловлен физическим пространством, но обусловлен всей мировой сферой. Человек стоит внутри эфирной (сверхчувственной. –Авт.) мировой сферы. ...И больше нельзя сомневаться в закономерности эфирной мировой сферы, если постигаешь мышление тем способом, каким это сделано в "Философии свободы"». (ИПН. 232, 23.11.1923.)*)

*) Ссылки на труды Рудольфа Штайнера мы будем давать в тексте, указывая порядковый номер тома по каталогу Издания полного наследия (ИПН) и дату, когда читалась соответствующая лекция, или страницу. Библиографический указатель приведен в конце книги

Мышление призвано соединить человека с миром его происхождения, от которого он отделился, даже был изгнан из него, чтобы стать индивидуальным существом. В длительном эволюционном процессе, через который он после того прошел, наиболее трудными, духовно темными были последние пять тысяч лет. В восточной эзотерической традиции этот период так прямо и называется «темным» – Кали-югой. Развитие человека в нем шло таким образом, что постепенно он утрачивал прежнее не индивидуализированное восприятие сверхчувственных миров и все более приходил к индивидуальному земному опыту восприятий и мышления. Они играли доминирующую роль в формировании культурно-исторического процесса, в развитии наук, искусств, религий. «И в том, – говорит Рудольф Штайнер, – что, отъединившись от Божественно-духовного, становится человечески-духовной историей, человеком могут быть пережиты свободная интеллигенция (интеллектуальность.- Авт.) и свободная воля». (ИПН. 26, S. 172.)

Их переживание, а тем более индивидуальное овладение ими составляют пока что труднодостижимую цель земного человеческого бытия. В ходе культурного процесса созданы лишь существенные предпосылки для ее достижения: человеком в ряде инкарнаций развита индивидуальная триединая душа – ощущающая, рассудочная и сознательная. В этой психологически сложно структурированной душе человек вырабатывает индивидуальный дух, наделенный свойством самобытия и самоопределения. И теперь пришло время, когда в этой работе человеку надлежит от стадии подготовления перейти к стадии осуществления.

В самом конце XIX века, в 1899 году, завершилась эпоха Кали-юги и началась новая, «светлая», эпоха, в которой прежние законы развития, способствовавшие отъединению человека от сверхчувственного, сменяются новыми, способствующими воссоединению с ним. Поэтому человеку стало необходимо до основания пересмотреть все то, что составляет движущие силы цивилизации и культуры. Даже на их внешнем, экзотерическом плане в свои права отныне будет во все возрастающей мере вступать единая, чувственно-сверхчувственная реальность.

В темную эпоху люди в течение нескольких последних столетий противились (хотя и не без основания) признавать сверхчувственную реальность. В итоге восторжествовала материальная культура, вызвав большую односторонность в развитии. Теперь её, несмотря на всю её гигантскую инерцию, необходимо метаморфизироватъ. Многое при этом должно умереть, но только для того, чтобы возродиться в новом облике. И оно возродится, если людям удастся пробиться на те пути, на которых возможно новое восхождение в действительный духовный мир.

Индивидуальная жизнь человека опирается на опыт мышления, чувств и волеизъявлений. Они образуют в душе неразрывное единство, но доминирующую роль среди них, несомненно, играет мышление, мыслящее сознание. Вне зависимости от того, насколько развил его в себе цивилизованный современник, в резко изменившихся с наступлением XX века условиях главная задача, и даже долг его существования свелся к пониманию того, чем это сознание обусловливается и движется.

Интеллектуализм, колоссально возросший за последние четыре-пять столетий, есть обоюдоострый меч, и нужно во что бы то ни стало суметь ту задачу решить, чтобы употребление этого меча пошло человеку на благо; иначе, как показал опыт XX века, он способен ввергать в рабство группового (коллективного) сознания всех, кто не знает, как с ним обращаться. Вот почему естественным образом (то есть в силу объективных законов развития) вопрос о границах обусловленности и о начале самообусловленности мыслящего сознания, который нельзя решить без исследования чувственно-сверхчувственного генезиса сознания, является в Антропософии главным; но не в том, впрочем, смысле, что такое исследование составляет ее самоцель. Нет, самодовлеющая цель Антропософии состоит в том, чтобы способствовать развитию человеком, познающим мир в его двойной, одновременно чувственной и сверхчувственной сути, своего индивидуального Я как центра самосознающей личности, проявляющейся в многообразии душевных и духовных свойств. Поэтому свою Духовную науку Рудольф Штайнер назвал также Антропософией. В ней с самых различных сторон, методологически обоснованно заявлено о праве науки на объективный антропоцентризм, гносеология которого восходит по ступеням беспредельно расширяющего свои границы сознания. Человек, как средоточие двух миров: феноменального и ноуменального, – представляет собой, так сказать, субъективированный объект духовнонаучных исследований, в которых взаимообусловливаются: познание как процесс и индивидуальное развитие познающего субъекта. Познание, с антропософской точки зрения, имеет ценность лишь в той мере, в какой оно способно повышать ценность человеческого бытия.

Духовная наука лишена каких бы то ни было черт догматизма. Ее предмет составляет обоснование возможности качественного изменения сознания, перехода его на более высокие уровни, обоснование возможности сверхчувственного опыта до его наступления. В этом же направлении, собственно говоря, двигалось и все развитие философии, начиная с первых ее шагов. Указанную проблему в ней формулировали как возможность обретения сознанием бытия. Решительный неуспех в ее разработке начался в конце XIX века, с возникновением трансценденталистских воззрений, обратившихся к философскому, а потом к психологическому исследованию подсознания, вместо того чтобы искать способы изменения самого сознания, чем занималась предшествующая философская эпоха, где, например, Шеллинг говорил об «органе созерцания», способном постигать мир в единстве («Философия откровения»), а Фихте условием понимания его «Наукоучения» поставил выработку некоего внутреннего «инструмента чувственных восприятий» (Sinneswerkzeug), – органа чувств, «для которого существует только дух и ничто другое». 1)

Неверные шаги философия много раз делала и в прошлом – все они, в конечном счете, служили ей лишь на пользу. Однако последнее её направление оказалось фатальным, что, кажется, способны понимать лишь единицы, хотя последствия его, можно сказать, вылезают из всех щелей распадающейся цивилизации.

Дело в том, что путь развития сознания, на котором оно от своей родовой, полуясновидческой, потом мифологической, образной, формы поднялось до чистой рефлексии, так блистательно проявившей себя в идеализме немецкой философской классики, составил лишь одну определенную стадию становления человека как вида. На этой стадии он образовался, реализовал и исчерпал себя как Homo sapiens. По этой причине он оказался, в конце концов, на перекрестке двух альтернатив, где ему необходимо принять решение: восходить ли, развивая определенным образом сознание, на более высокий уровень индивидуального или ограничиться достигнутым, совершенствуя его количественные свойства; в последнем случае человека неизбежно ждет отставание в развитии и постепенное вырождение.

Уже в конце XVIII века заявило о себе новое духовное развитие, ведущее к метаморфозе человека как вида. Впечатляющим образом оно проявилось в феномене Гёте. Открытая этим многогранным гением созерцающая сила суждения, которой он широко пользовался в своих естественнонаучных исследованиях, и была проявлением деятельности того органа чувств, о котором говорил Фихте. Владея им практически, Гёте продемонстрировал качественно новую (в отличие от гегелевской) феноменологию духа: феноменологию восприятийного мышления.

В каком-то смысле культура в лице Гёте вернулась к своему античному истоку, где творили такие умы, как Сократ и Платон, но вернулась на качественно ином уровне, проделав огромную спираль развития, плодом которого стало суверенное, филигранно выработанное опытом чувственных восприятий и рефлексии, хотя и не субстанциональное, но всецело индивидуальное малое «я» человека. Теперь оно стоит перед вратами интеллигибельного мира, которые закрывались во времена Платона и начали вновь открываться в начале XX века. Но чтобы войти в них, этому «я» предстоит проделать метаморфозу по принципу гетевского «умри и будь». Для такого акта весь гигантский предшествующий опыт культуры есть не более чем необходимые исходные предпосылки. Опыту тому, вне всякого сомнения, просто нет цены, но к концу XIX века развитие, которому он служил, пришло, с точки зрения главных задач становления человеческого я-сознания, к своему концу. Он продолжает сохранять определенную актуальность, главным образом, для тех, кто отстал в развитии и потому должен наверстать упущенное, прежде чем сделать качественно новый шаг. Другие же, благодаря творчеству которых обновляющие импульсы духа достигают культуры и движут ее вперед, несмотря ни на какие ошибки, противоречия, заблуждения, переживают состояние Homo sapiens как нечто сдерживающее духовный прогресс. В среде таких творцов мы находим не только Гёте и Рудольфа Штайнера, но целую плеяду выдающихся умов, которые хотя и не открыли, так сказать, врата Неба, но основательно «постучались» в них. А именно этого «стука» и ждали от людей с той стороны. Мы не ошибёмся, причислив к этой плеяде Новалиса и Шиллера, Льва Толстого и «борца со своим временем» Ницше, а также одинокого философа, теоретика анархизма Каспара Шмидта (Макса Штирнера). Далее, в этом ряду мы видим Эдмунда Гуссерля, замечательного русского философа, основателя интуитивизма, философа антропософского направления Николая Лосского, софиолога Владимира Соловьева. Фихте и Гегель были гетеанистами по складу своего ума; да и Кант, и Эд. Гартман принадлежали к мыслителям, для которых рамки их времени стали тесны. Одним словом, в указанной плеяде мы находим всех тех, кого так плохо, односторонне приняли и поняли их современники, а настоящее время пытается многих из них просто забыть по причине особой новизны, смелости, а порой и радикализма их творческого поиска. Люди продолжают по старой привычке обращаться лишь к «что» их творчества, тогда как главную роль в нем играет его «как». К переживанию такой смены акцентов в культуре люди еще не привыкли, хотя именно она занимает в ней господствующее положение, благодаря чему культура обновляется, становится культурой будущего, которое начинается уже теперь. При самых первых проблесках ее утренней зари Гёте в поэтической форме, крайне лаконично, но емко и научно верно так сформулировал ее методологическое кредо:

Обдумай что, Но более обдумай как.

На принципе именно такого «как» строил свою гигантскую систему знания Рудольф Штайнер и тем вызвал колоссальный по его значению не только для культуры, но для эволюции человека синтез. В своих книгах, а потом в многочисленных лекциях он с пронзительной – иначе не скажешь – ясностью и конкретностью развил, описал и с самых разных сторон пояснил то, о чем лучшие умы до него и в его время только смутно догадывались. Он показал, что поскольку в сознании главным является его способность определять бытие, то смена состояний сознания, будь то космического (в эволюции мира) или земного (в истории), неизбежно сопровождается мутациями человеческого существа. Первая из них имела место в далеком прошлом, когда мировой дух в единстве с эволюцией видов привел к возникновению человека вертикального – Homo erectus. Вторую видовую мутацию человек претерпел, став Homo sapiens. В новое время, обращаясь к созерцанию как идеальному восприятию идей, человек вновь готовит глубинные структурные изменения в составе всего своего существа, во всех трех оболочках (телах): в физической, эфирной и астральной, – в результате чего орган мышления, головной мозг, столь основательно изменяет свои функции, что становится органом идеального восприятия. Все это могло бы показаться невероятным, если бы Гёте и Рудольф Штайнер на опыте не доказали, что владеют этим новым органом чувств и, более того – с его помощью не возвели культурный процесс на качественно новый уровень.

Интересно еще отметить, что в конце концов проблемой изменения сознания заинтересовалась, более того, не будет преувеличением сказать: сделалась ею одержимой, практически вся современная цивилизация. Но делает она это в смысле, не отвечающем задачам ее будущего. Все, с чем мы имели дело в истекшем столетии – и в этом всем людям нужно отдать себе ясный отчет, – сводилось лишь к многообразным попыткам так повлиять на сознание, чтобы вызвать в нем устойчивые изменения в заранее заданном, не отвечающем целям индивидуального развития направлении. Работа такого рода велась и ведется с помощью постоянно совершенствуемого набора средств. В его состав входят: идеологии, массовое внушение, парапсихология, достижения научно-технического прогресса, такие как генные манипуляции с предметами питания и непосредственно с самим человеком, психотроника и др. Используя их поодиночке и в разных сочетаниях, пытаются вернуть индивидуальное сознание к групповой форме настолько, чтобы его редукцию закрепить в наследственных и других видовых признаках человека.

Опыты по управлению сознанием уже давно переступили черту чистой науки. Практическую магию сплели с материалистическим естествознанием. В определенного рода темных мистериях материализма (они не плод научной фантастики) работают над овладением иными, по сравнению с мыслящим, предметным, состояниями сознания. – Такова едва ли не главная особенность нашего времени, и она стоит под знаком радикального зла.

Таким образом, хочет того человек или нет, он чисто фактически пребывает в двух потоках развития: в восходящем и нисходящем. При этом последний несет его как бы сам. Там достаточно лишь пассивно отдаваться тому, что нам приносит коррумпированная цивилизация и субкультура. В первом потоке, напротив, достичь чего-либо можно лишь ценой постоянных индивидуальных усилий. Совершающейся здесь мутацией творится новый вид человека – Homo liber, человек свободный. Если первую мутацию в нас осуществила природа, вторую – эволюция и культура вместе взятые, то третью человек может вызвать в себе только сам, умело воспользовавшись плодами Антропософии.

Ее методологией предусмотрено включение понятий сверхчувственного, добытых путем мыслительной обработки реального сверхчувственного опыта, в состав познания,организованного на строго научной основе. Одни лишь туманные мистические переживания сверхчувственного, отрыв чувственного опыта от сверхчувственного, попытки ограничить познание лишь одной из этих областей безнадежно отдаляют сознание от бытия, и тогда сознание легко релятивируется. Бытие же сознания может быть только духовным, и потому должно казаться даже чем-то противоестественным, если сознанию отказывают в праве познавать духовное как сверхчувственную реальность.

Самыми полновесными, отвечающими сути дела словами о проблеме наделения сознания бытием сказано в Евангелии: «Кто не родится от Духа, тот не может войти в Царство Небесное». (Ин. 3, 5)

«Родиться от Духа» – означает изменить всю триединую структуру своего существа: тело, душу и дух. Так это, собственно, и произошло с человеком разумным, но в нем тогда «от плоти» поднялось рефлектирующее мышление и стало наследственным признаком. Оттого в душе человека началась борьба с плотью, возникли учения о противоположности материи и духа, Я и мира и т.п. Человек же свободный – это тот, кто плоть победил, стал видом в себе, родоначальником и наследником собственного индивидуального духа. Он настолько автономен, что способен сам себе предписывать нравственный закон; ведь он освободился от подчинения плоти. Но такого состояния еще нужно достичь. Путь к нему долог и труден. А начинается он там, где человек разумный в чистом мышлении делается способным стоять на самом себе.

Особенно эффективным учебным пособием в такой индивидуальной работе человека над собой может служить «Философия свободы». Она не является эзотерической книгой в традиционном смысле этого слова. Она представляет собой некую «открытую тайну». Всё в ней, на первый взгляд, кажется понятным, и тем не менее доступ к ней найти чрезвычайно трудно. Таков характер современной новой и правомерной, то есть соответствующей достигнутой человеком ступени развития, эзотерики: она начинается в сфере интеллектуального, а затем переходит в дали сверхчувственного. Ее своевременность обусловлена также и общим состоянием цивилизации, ставшей достаточно зрелой для того, чтобы начать переступать Порог сверхчувственного мира, то есть мутировать в своей сути и во всех своих закономерностях. По этой причине Антропософия стремится обогатить своими импульсами все факторы культуры. Верная принципу эволюционизма, она особенно значительный вклад сделала в обновление школьной педагогики. Здесь воспитание человека в духе материальной культуры должно быть остановлено, заменено иными приемами обучения и воспитания, которые с ранних лет формировали бы в пластичном существе ребенка благоприятные предпосылки для позднейшего овладения свободным Я.

Задача, которую берет на себя такая педагогика, состоит в воспитании духовно автономной и гармоничной личности, способной метаморфизировать современные общественные структуры, преодолевать их замкнутость лишь на воспроизводство самих себя и уже существующих стереотипов поведения. А поскольку новое в культуре рождается лишь в актах творчества, то педагогика Рудольфа Штайнера является не нормативной, она есть искусство пробуждать в человеке те задатки, которые он несет в себе как микрокосм – малое подобие большого Космоса.

С помощью такой педагогики назревшая метаморфоза человеческого рода, рождение нового человека-вида – Homo liber, могло бы стать массовым явлением. Уже через несколько поколений человечество могло бы коренным образом обновиться, покончить с варварством и с разгулом прямого эгоизма, развить культуру, в которой доминировал бы свободно творящий индивидуальный дух. Но если «Философия свободы» сталкивается с индивидуальным непониманием, то новая педагогика испытывает противодействие, исходящее от различных центров группового эгоизма. Ну и цивилизация в целом, вместо того чтобы стремиться к новому, предпочитает изощряться в сомнительном искусстве эклектики, удовлетворяясь остроумным сочетанием известных элементов старого, «заземляя» и нейтрализуя гигантский интеллектуальный потенциал человечества. Но зато тем нужнее становятся отдельные люди, берущие на себя задачу решать самую актуальную проблему современности. Когда они приступают к работе с «Философией свободы», им, как уже сложившимся людям, надлежит в себе и для себя справиться с теми проблемами, перед которыми поставлен новый педагог в отношении своих воспитуемых. Им надлежит взять содержание книги как некую партитуру и, работая с нею, в течение какого-то времени творчески «исполнить» ее в себе: исполнить «Философию свободы», доведя до филигранной выработки звучание всех инструментов и групп инструментов, которые в таком случае суть качества души.

Имеется в этой работе и формальный момент. Он обусловлен характером развития мыслей в «Философии свободы». По ходу изложения они многократно, циклически выходят за рамки диалектики и движутся по законам созерцающей силы суждения. Поэтому необходимо достаточно долго, сопереживать их циклы, и тогда произойдет некое наведение законов их развития в душевном организме человека. Законы те родственны законам творчества, на которые обычно человек опирается, не сознавая их.

Рассматривая главу за главой, мы проанализируем всю структуру книги (за исключением введения и приложений), вскроем таинственные связи ее глав, частей и многое другое, что присуще ей, однако остается закрытым для абстрактного мышления. И поскольку такая работа имеет смысл лишь в том случае, если совершающий ее хорошо понимает её характер, назначение, то, чтобы быть готовым к ней, необходимо основательно разобраться в методологии Антропософии, понять, что она соединима с общенаучными представлениями современности, что благодаря ей Антропософия, как и другие общеизвестные науки, является доказательной наукой и с наивной верой в ней мало чего можно достичь.

Методология Антропософии родственна также методологии посвящения и в своих высших отделах перерастает в неё. Руководители древних Мистерий (иерофанты) были выдающимися методологами науки своего времени, которая более, чем теперь, коренилась в спиритуальном. В последние несколько веков наука, чтобы соответствовать определенным задачам развития, стала экзотерической, а также обособилась от религии и искусства. Теперь эти её временные задачи исполнены, и ей больше незачем замыкаться в своей односторонности.

Рудольф Штайнер не дал в отдельном труде систематического описания своей методологии. Он достраивал её всю свою жизнь, в особенности эзотерическую часть. Но он создал все необходимые предпосылки для того, чтобы такое описание было сделано его учениками. Эту задачу мы и поставили себе в нижеследующих рассмотрениях. Мы будем их вести на широкой базе Антропософии как в её философской, так и эзотерической частях. Наш труд не есть введение в Антропософию; он есть введение в её методологию. Поэтому читателям, не владеющим основами Духовной науки, будет, возможно, трудно следовать за нашими рассмотрениями. Однако если им хватит упорства, то через некоторое время они, как мы надеемся, обнаружат, как целое книги держится логической взаимосвязью своих частей, где одни элементы, понятия постоянно развивают, уточняют смысл других. Нужно лишь иметь терпение дочитать книгу до конца, и тогда труд будет вознагражден и познавательно, и практически: читатель сможет почувствовать, что ему стало легче понимать основное ядро духов-нонаучной системы Рудольфа Штайнера, благодаря чему в той или иной мере может быть пережита реальность новой формы мышления.

Мы преследовали цель осуществить наше исследование в пределах того единства, о котором Рудольф Штайнер сказал. «Как душа он (человек) познается благодаря науке свободы, как дух – через Антропософию». (В. 13, S. 18)*) Основой, на которой дух приходит в связь с душой, является тело. Познание этой его функции имплицитно содержится в познании двух первых ингредиентов триединого человеческого существа.

*) Буква В в ссылках на труды Рудольфа Штайнера означает, что цитата взята из «Дополнений (Beiträge) к Изданию полного наследия Рудольфа Штайнера», которые издаются параллельно с ИПН в виде брошюр и имеют сквозную нумерацию.