Из тетрадки в косую клетку
Лето -
памяти фотоснимок,
слякоть в сердце
невыносима.
Дождь колючий
и град местами,
по прогнозам
теплей не станет.
Убегаю,
забыв про кофе -
лужи множат
мой грустный профиль.
- Не погода,
а наказание! -
так бы мама моя
сказала мне.
Согреваясь
в тепле маршрутки,
забываю
про холод жуткий.
Из тетрадки
в косую клетку
сердце тянет
побеги к лету
и пускают стихи
сквозь стены
корни
в солнечную систему.
В тот миг
В тот миг,
когда меня не станет,
когда отчаянно круша
свой плен,
из тлена вдруг воспрянет
неутолённая душа,
всели её,
Господь,
в котёнка
и пусть его ведёт она
туда,
где лиственниц гребёнка,
где плёс речной таит волна,
где берег выгнулся капризно,
а дальше - улиц круговерть…
Не разведи нас в новой жизни,
всё в этой завершив,
как есть...
Птенцы ожидания
Я поняла:
таков удел мой -
ЖДАТЬ.
Пока жива
хоть капелька надежды
на дне отчаянья,
так велика нужда
в тревожном ожидании.
Как прежде,
сквозь пальцы
горечь времени
песком
в небытие просеивая,
верю,
что я сглотну
тоски давнишней ком
в тот миг,
когда ты приоткроешь двери
и выпустишь,
как вольных птиц с руки,
весь ворох дней,
что мною сжат до горстки.
Я жду тебя
и не спасти другим
птенцов,
взращенных
ожиданьем горьким.
Когда
Когда апрель пульсирует под кожей
И живы мы предчувствием любви,
На сильных птиц становимся похожи,
А небо так и плещет меж людьми.
Когда капелью истекут метели
И дни шагнут к заветному теплу,
Ночами снова над моей постелью
Закружат сны - посланцы дынных лун.
Когда звучит во мне свирель апреля,
Спешу в капкан медовой высоты...
Чем слаще плен испытанного хмеля,
Тем горше май, где не со мною ты.
Мелочь жизни
Беспомощная, жалкая, босая,
Унижена, как правда перед ложью,
Брела моя душа по бездорожью...
Желать - грешно, но мне тогда досталось
На паперти любви стоять до дрожи -
Нет подаянья этого дороже...
Очнулась от стыда у двери рая,
И чтоб войти в него без укоризны,
Разжав ладонь, швырнула мелочь жизни.
Ничего не хочу
Ничего не хочу. Прорастает усталость,
Как ползучий пырей, в почву старой любви.
В сердце робко стучится покой запоздалый:
Ничего не хочу, не ищи, не зови!..
Знаю, где-то ты есть, за пределом желаний,
За чертой, обозначенной солнцем чужим,
Но уже не стремлюсь беспокойною ланью
В зрелых мыслях в твою неподсудную жизнь.
Ничего не хочу - только ладу с собою.
Ни на что не решусь этот день обменять.
Я кормила птенцов ожидания - болью,
Но бескрылое время настигло меня.
Птенец
Ветер слизал
позолоту с деревьев,
сдунул
остатки отрепьев с леска.
Так и застыл он -
нагим у деревни:
выводком волчьим
в нём бродит тоска.
Дня не пройдет,
чтоб не заморосило -
душу,
дорогу ли
дождик сечет.
Слякоть -
привычное дело в России,
ну а душевная слякоть -
не в счет.
Выживем,
как бы не выли волчата,
в душу не впустим их
множить грехи,
птенчиком нежным
чуть подслеповатым
пусть в уголке её
б ь ю т с я
стихи.
Сизари
Где светились едва фонари,
Где не слышен ни плач, ни смех,
Закружились мои сизари
И исчезли в кромешной тьме.
Их теперь зови - не зови,
Не вернуть домой голубей,
Сизокрылых гонцов любви
Отпустила сама к тебе.
Отчего же до самой зари,
В темноте, ворожа, пьяня,
Желтоглазые фонари
К голубятне ведут меня?
Ведьма
Сам не ведаешь,
с кем повёлся:
днём до одури
хороша,
ночью чёрной
средь ветхих вётел
ведьмой пляшет моя душа.
Приворотного
хочешь зелья?
Над костром моим
белый пар...
Поменяю
я сны в постели
на бедовый
лесной пожар.
Нашепчу,
колдовские травы
накидаю с лихвой в котёл
и сама
отхлебну отравы,
чтоб хоть к мёртвой
ко мне пришёл.
Остров свободы
По пятницам выезд на дачу:
Корзины, пакеты, коробки,
Тугие дорожные пробки
И резко зашкаливший датчик
Взаимных обид и укоров.
Но в пробках метанья излишни -
Проезд открывает гаишник.
Пустой, как сердечко попкорна,
Окажется суть этих споров.
В глазах заплескались деревья,
За горбиком сопки - деревня:
И нас разделяет лишь скорость.
Пусть в городе лето теснится
В бетонном высоком корсете,
Рекламной опутано сетью
И снится ему заграница,
А дачное лето чудачит
До вечера в шортах и сланцах
На зависть гвинейским повстанцам.
А как же на даче иначе?
Здесь все до безумия просто:
Ночными ежатами звёзды,
Густой маттиоловый воздух -
Свободы спасительный остров.
Стога
Не встретимся ни завтра, ни сегодня,
Ни майским днём, ни ночью Новогодней.
"Он не приедет!" - зеркало сказало,
Но тень моя уже неслась к вокзалу.
А сердце выкрал вечер, словно кречет,
Душа ещё рвалась судьбе навстречу.
Орлом легла монетка или решкой,
Но только не приехал друг сердешный.
Я не шагнула к рельсам, словно Анна,
Хоть смерть в глаза смотрела не с экрана.
Пекла хлеба, носила в хату воду
И ворох звёздных трав везла в подводах.
И выросли стога мои до неба,
Но в это море - не закинуть невод.
Посметь
Горкою малою
ягоды алые
бережно ссыплю в ладонь.
Горькою истиной
ныне и присно нам
служит рябины огонь.
Ладан не дышит ли,
ризы не вышиты,
свечи нещадно чадят?
Гладко не вышло так,
рвемся к Всевышнему,
просим любви и дождя.
Раненой горлицей
мечется в горнице,
рвется из плена душа.
Рано невольнице
горечью полниться,
волей в неволе дышать.
Верою-правдою,
знахарским снадобьем,
лишь бы не думать про смерть.
Первая заповедь -
помнить глаза твои,
ну а вторая - посметь...
Проверить почту
В кафе прибрежном - джаз и Интернет.
Мне по песку идти минут пятнадцать,
Чтоб убедиться: сообщений нет,
Чтоб нелюбимой быть, а не казаться.
Здесь волны так и манят в глубину,
Урчит нутром, изголодавшись, море.
Когда в его объятия нырну,
На дно потянет нелюбовь, и вскоре
Меня поймает в сети царь морской,
Срастит под рыбьей чешуёю ноги,
И, как от церкви, от любви мирской
Он отлучит, как нелюбимых многих.
Трубач в кафе играет до зари
Под рокот волн, а море всё тревожней.
От нетерпенья край его горит,
И ждать ответа больше невозможно.
Russian life
Рассадила мальвы,
петунии,
сотворила себе эдем.
И пускай не растут здесь туи,
но березкам простор везде.
Жизнь на даче полней и краше,
чем в турецких отелях,
но
дачный рай -
увлеченье Russian -
туркам вряд ли понять дано.
Наши виллы с жильем из бревен,
в них -
особый смолистый дух.
Разве пластик тем бревнам вровень?
Выбор сделан из данных двух.
Греть бока на любимой даче
до обеда,
потом - на пруд,
и дочурку свою в придачу
вдохновить на отдых и труд.
А когда в наливке закатной
вишня солнца скользит,
пьяня,
душу снова пытать загадкой,
что есть Russian life для меня?
Яблоки
Яблоки к сентябрю как на подбор поспели.
Разом не соберу, станет им дёрн постелью.
Видишь, как от плодов яблоню клонит долу?
Привкус осенних снов терпок, но так недолог...
Скоро смахнет зима крылышком бабье лето.
Можно и сквозь туман прорисовать по клеткам
Алой зари букет, запах ночных фиалок…
Все-таки, милый, нет, рано нам до финала!..
Если мазки легки, да по холсту без складки,
Мыслям послушна кисть, яблоко будет сладким.
Стану сильней любить, бережно дуть на воду,
Только бы вместе быть в зимнюю непогоду.
Полевая вишня
Неказиста внешне и дика излишне,
Но цветеньем вешним поразила вишня.
Поредели махом пышные соцветья -
Ох, навеял страху забияка-ветер.
И она, бледнея, потянулась к людям,
Но остался с нею только дождь-приблудень.
Знать одни печали ниспослал Всевышний!..
Горсткой слёзок алых горько плачет вишня.
Настрадалась вволю, натерпелась горя.
С нежеланной долей примирилась вскоре.
Черных ягод мякоть расклевали птицы,
Но в метель и слякоть людям вишня снится.
Я схоронила прошлое в себе
Я схоронила прошлое в себе
И обошлась без пышных церемоний.
Пока не остановит время бег,
Мне новую любовь качать в ладонях.
Зима - и та - с тобой не удалась:
На стеклах окон снег подтаял рябью.
Пускай рыдает, если слякоть всласть,
А мне не по душе мирские хляби.
Холодный камень в закутках души
Гранить резцом обид своих не стану,
И траурное платье не дошив,
Стяну стихами ноющую рану.
Осенний воздух
Всё пресно… Хочется вдохнуть осенний воздух,
И утром за город махнув, устроить отдых.
Шуршать опавшею листвой, срывать рябину
И горечь сладкую делить с тобой, любимый.
Корзиной, полною опят, под вечер хвастать,
И бутерброд мечтать запить хотя бы квасом...
Под песни радио "Шансон" заснуть в машине,
И быть от рая на земле в одном аршине.
А дома тёплый душ приняв, напиться чаю,
Понять, о чем ещё душа моя скучает.
И разобравшись, выйти в дождь без тени страха,
И в зал органный забрести на фуги Баха.
Вся-то жизнь наша - только мгновенье
Вся-то жизнь наша - только мгновенье, вспыхнет спичкой и гаснет во мгле,
Да одной ускользающей тенью станет меньше на пыльной Земле.
Наши судьбы фатально конечны: мы не Боги - кричи, не кричи.
Жаль, что доступа к тайне извечной до сих пор не имеют врачи.
Мир вокруг и жесток, и коварен, но в погоне за гулкой мечтой
Отвергаем дворцы ли, хибары, устремляемся в путь непростой.
Если всё-таки терпим крушенье, вспоминаем оставленный дом.
Разбивая оковы сомненья, выбираем меж злом и добром.
И от боли кровящее слово заставляет нас верить и жить.
Мы уже не приемлем иного, выбираясь из грязи и лжи.
А на радость душе одинокой небеса посылают любовь -
День, прожитый без этой мороки, смело вычеркнуть может любой.
Вся-то жизнь наша - только мгновенье, озаренное светом любви...
Только-то и всего
Ветер
бурые листья
гонит по осевой.
В почте снова нет писем,
только-то и всего…
Поднимаю листочек,
Силюсь что-то прочесть.
Может, в стершихся строчках
Скрыта нужная весть?
Штемпель
на обороте
различаем вполне -
доставляет природа
эту почту не мне.
В письмах -
чьих-то признаний
неразвенчанный миф,
самых тайных желаний
необузданный мир.
В них -
тоска ожиданья
и печали тревог.
Город листья сжигает
у обочин дорог.
Холодеющим звездам
их живое тепло
этой осенью поздней
ощутить повезло.
Люлю
Мне пишется с трудом, и так живется.
Душа крылата - силы не дано…
На крышках люков тепловых колодцев
заботливо рассыпано пшено.
Мороз сегодня градусов под тридцать,
как в давнем детстве - только снега нет -
и стайка сизарей уже стремится
к теплу, к еде. Спасительный обед
послал Господь. А выжить в эту стужу
непросто, чтоб очерчивать круги
над сквером городским и очень нужно
набить сейчас свой зоб мешком тугим.
И я до времени в себе копила
сто тысяч зерен "Я тебя люблю".
Не проросли,живительную силу
не обрели. Лишь гул "люлю-люлю"
клокочет все еще и эту зиму
переживу я с ним,быть может,но
для голубей в душистую корзину
засыплю жизни спелое пшено.
Лунная соната
Мята и лаванда под подушкой,
Ночь чернит на спинке стула платье,
Но луны послушная игрушка
Тихо поднимается с кровати.
Вот она идёт по крыше звонкой
В белом облачке ночной рубахи,
А за нею сны спешат вдогонку,
Разгоняя прочь дневные страхи.
Не будите, пусть дойдёт неспешно -
Близится конец ночных капризов:
Лунный свет исчезнет неизбежно,
Как всегда, но за чертой карниза.
Не ревную
Я ревную тебя
к поэзии,
потому что она -
сильней,
потому что ее лезвие
полоснуло не раз по мне.
Я ревную тебя
к музыке,
потому что она -
в тебе,
потому что не мне музою
суждено нисходить с небес.
И совсем
не ревную к женщине,
у нее тебя незачем красть,
только звездам дана вечная
над стихией твоей
власть.
Ну и что тут сказать?
Ну и что тут сказать -
наступила поганая осень,
Грею тапками ноги, а руки - прыжками по клавишам.
Потоскливело вдруг, поплошело внезапно и очень
Разонравилось мне недописанной книги заглавие.
Под дождём полиняло нарядное летнее платье
И скорей бы оно поменялось на белую мантию
Королевы зимы, чтобы взглядом восторженным гладить
Белоснежный покой и суровую чуять романтику.
Не подстроится осень под лето, хотя бы и бабье -
Я прогнозам не верю и не изучаю сценариев.
На "быть может" наложено строгое вето и вправе я
Трём не срезанным розам места заготовить в гербарии...
Это - книга судьбы…
Виновата проклятая осень.
И уже поменять невозможно под зиму заглавие.
Я закрасить смогу на висках проступившую проседь,
Только в книге судьбы ничего никогда не исправлю я.
Магическая цифра
1.
ПЛЕНЯЮТ СЕМЬ ЗЕМНЫХ ЧУДЕС:
Из статуй - олимпийский Зевс,
Родосский Гелиос - Бог солнца,
Издалека сиявший бронзой,
Храм луноликой Артемиды,
Хеопса диво-пирамида,
Галикарнасский Мавзолей,
Маяк, спасенье кораблей
В Александрии: моряков -
От гибели у берегов…
Ещё сады Семирамиды
Не упустить бы мне из виду.
Но список мой не полон здесь:
БОГ ПОДАРИЛ НАМ СЕМЬ НЕБЕС.
2.
БОГ ПОДАРИЛ НАМ СЕМЬ НЕБЕС
И первый купол держит лес,
А на седьмом, где зреет манна,
Влюбленным - милость и нирвана.
Взлетай, коль сила в крыльях есть,
Здесь млечных гор и звёзд не счесть,
Простор и синь, входи свободно,
Душа легка, она бесплотна.
Что нам дано? Земля и небо.
Корнями в землю, мысли - в небыль.
Бескрылым недоступна высь,
Тем, что лишь ползать родились.
А летний дождь на чудо прост
И В СЕМЬ ЦВЕТОВ ДО НЕБА МОСТ.
3.
И В СЕМЬ ЦВЕТОВ ДО НЕБА МОСТ,
Его пройти мне довелось.
На брызги радугу дробя,
Раскрою тайну цвета я.
В нём Красный - кровь, вино, рубин,
Оранжев спелый апельсин.
Цвет Жёлтый - солнышко со мной,
Зелёный - цвет травы весной,
А Голубой - рекой уплыл,
Тон Синий годен для чернил
И Фиолетовым сперва
Писать учились мы слова.
Цвет черный - горе и погост,
БЕЗУМНЫЙ ПУТЬ ТУДА НЕПРОСТ.
4.
БЕЗУМНЫЙ ПУТЬ ТУДА НЕПРОСТ!
Кто не терял? И мне пришлось…
Отец ушёл, как будто вышел,
А горя было крыши выше :
Оставил беленький листок -
Семь прозвеневших жестью строк.
И мама - женщиной цветущей
Ушла за ним. Сгустились тучи,
Земля промерзла в семь слоев
И снова горя до краев.
Молю, чтоб детям пережить
Мои и мужа рубежи.
А маме с папой отворять
ВОРОТА В РАЙ СЕМЬ РАЗ ПОДРЯД.
5.
ВОРОТА В РАЙ СЕМЬ РАЗ ПОДРЯД
Господь открыть им будет рад.
Живу с надеждою и верю,
Что смерть мои минует двери,
Что мой удел не только тризны,
Что счастье будет не капризно.
Раскаянье порою гложет
И груз его морщинит кожу.
Жаль, не успела, не смогла,
Всегда дела, дела, дела…
Была нужна всего-то малость, -
Она на совести осталась.
Не я врата семь раз подряд -
СЧАСТЛИВЧИК БУДЕТ ОТВОРЯТЬ.
6.
СЧАСТЛИВЧИК БУДЕТ ОТВОРЯТЬ
Ворота в благодатный сад.
Семирамиде только снится
Плющ, что вокруг там должен виться,
И птицы чудные, цветные,
Деревья, кущи неземные,
Пруды, фонтаны, водопады,
Сень освежающей прохлады.
Вкушая сладкие плоды,
Лишь там не ведают беды.
И этот благодатный край
Зовётся в сказках словом "рай".
Там звуков дивных череда:
СЕМЬ НОТ У МУЗЫКИ ВСЕГДА.
7.
СЕМЬ НОТ У МУЗЫКИ ВСЕГДА
ДОслушать дали бы года,
Не оглянуться - годы-птицы
Несутся мимо вереницей.
РЕешение придет нежданно…
МИнор, мажор и форте с пьяно,
ФАсолькой нотки разложу,
СОЛЬ жизни в танце закружу.
ЛЯмур меня пусть не оставит,
СИроткой бал не стану править.
А музыка звучит во мне
Я с ней всю жизнь наедине.
Но если нет её, тогда
СЕМЬ ПЯТНИЦ. СТРАННАЯ ЧРЕДА!
8.
СЕМЬ ПЯТНИЦ. СТРАННАЯ ЧРЕДА!
Нет нужной весточки - беда!.
Душа надеется на чудо -
Хоть словом, хоть строкой оттуда.
Звонок. И сердце - песня рая,
Лечу, как спичка прогорая,
О, Боже! Если это ты,
Мои увядшие цветы
Блеснут, как дивный изумруд,
В своих горшочках запоют.
Но блекнет мир день ото дня:
Тебе нет дела до меня.
По венам бритва: гаснет свет.
"СЕМЬ РАЗ ОТМЕРЬ!" - ХОРОШ СОВЕТ.
9.
"СЕМЬ РАЗ ОТМЕРЬ!" - ХОРОШ СОВЕТ,
Его бы слушать много лет,
Быть меркантильной, быть аскетом,
И просто жить, не став поэтом.
Но тесен сделался мне вдруг
Судьбою скроенный сюртук.
С небес глядит на нас старик:
Журит тихонько и корит,
Но разве внемлем мы ему -
Указ господний ни к чему.
О, если бы ума казна...
Мне с детства следовало знать -
Пословицы умнее нет:
"СЕМЬ БЕД - ВСЕМУ ОДИН ОТВЕТ" .
10.
СЕМЬ БЕД - ВСЕМУ ОДИН ОТВЕТ,
Покайся, вновь увидишь свет.
Вот исповедь моя, послушай,
Пред Богом и тобой не струшу.
Крала ли я? Как все, наверно.
Улыбку, взгляд, молчала нервно:
Сжимала губы, ворожила,
Но снова голову кружило.
Убийство? Да, пришлось два раза
Убить любовь и прочь заразу,
Из сердца вон - долой занозу,
Но без шипов сорвать ли розу?
Да, я грешила семикратно,
СЕМЬ РАЗ МОЛИСЬ, И ТЫ - КРЫЛАТА.
11.
СЕМЬ РАЗ МОЛИСЬ, И ТЫ - КРЫЛАТА.
Всех правоверных ждёт награда -
Увещевает муэдзин:
Молитвы час - он не один.
Спаси, Всевышний, и помилуй!
В твоем прощенье - жизнь и сила.
Дай жизни мне ещё глоток.
Надену я в мечеть платок
И опущу смиренно вежды:
Оставь мне капельку надежды.
Здоровья детям, счастья миг,
Любви посильной - на двоих,
Прости, Аллах, что виновата:
СЕМЬ ШКУР С ВИНОВНОГО - РАСПЛАТА.
12.
СЕМЬ ШКУР С ВИНОВНОГО - РАСПЛАТА.
Нагих обрушат в бездны ада,
Любовь и грех, как явь и тайна -
Они откроются случайно,
Хоть я не чёрта сателлит,
Но ангел иногда шалит.
Хочу. Тебя коснуться взглядом,
Как будто выпить чашу с ядом.
Хочу. К груди твоей прижаться,
Насквозь тобою пропитаться.
Хочу. Любви твоей жестокой,
Мой ласковый, мой кареокий!
Хочу. Мне не страшна совсем
МАГИЧЕСКАЯ ЦИФРА "СЕМЬ" .
13.
МАГИЧЕСКАЯ ЦИФРА "СЕМЬ" -
О ней должна сказать я всем,
Но тайна за семью замками
Хранится долгими веками.
"Семь" - цифра, смысл её готов
Раскрыться из семерки слов.
Что жизнь? Игра в чёт или нечет,
Одних пьянит, других калечит.
Седьмой воды на киселе
Родня - все люди на Земле.
Кто в ночь семижды просыпался,
Тот обязательно влюблялся.
Загадочная цифра "семь".
СВЕЛА С УМА МЕНЯ СОВСЕМ .
14.
СВЕЛА С УМА МЕНЯ СОВСЕМ
Таинственная цифра "семь".
Семь дней подряд в любой неделе,
Семь дней душа парит над телом,
В семь этажей и рай, и ад -
Семь мудрецов нам говорят.
Семь гор и семь морей в пути
Батырам надобно пройти,
Снести дракону семь голов
И в семь сетей поднять улов -
В семь стран дойдет об этом весть,
Встречать их выйдут семь невест
И в этом тоже чудо есть.
ПЛЕНЯЮТ СЕМЬ ЗЕМНЫХ ЧУДЕС.
ПЛЕНЯЮТ СЕМЬ ЗЕМНЫХ ЧУДЕС.
БОГ ПОДАРИЛ НАМ СЕМЬ НЕБЕС
И В СЕМЬ ЦВЕТОВ ДО НЕБА МОСТ,
БЕЗУМНЫЙ ПУТЬ ТУДА НЕПРОСТ.
ВОРОТА В РАЙ СЕМЬ РАЗ ПОДРЯД
СЧАСТЛИВЧИК БУДЕТ ОТВОРЯТЬ.
СЕМЬ НОТ У МУЗЫКИ ВСЕГДА,
СЕМЬ ПЯТНИЦ - СТРАННАЯ ЧРЕДА!
СЕМЬ РАЗ ОТМЕРЬ! - ХОРОШ СОВЕТ,
СЕМЬ БЕД - ВСЕМУ ОДИН ОТВЕТ.
СЕМЬ РАЗ МОЛИСЬ И ТЫ КРЫЛАТА,
СЕМЬ ШКУР С ВИНОВНОГО - РАСПЛАТА.
МАГИЧЕСКАЯ ЦИФРА "СЕМЬ"
СВЕЛА С УМА МЕНЯ СОВСЕМ.
Мой чай горчит
Две песни было у меня,
две песни...
ОДНА -
о гулком эхе поднебесном,
ДРУГАЯ -
о пути моём земном,
подвохах и препятствиях на нём.
Бледна луна,
отставшая от ночи -
она несчастья будущие прочит,
закрасит небо в цвет тоски
и снова
уныния ищу первооснову.
А от моей кручины
утро чёрно.
Ссутулились под этой ношей тёрны.
Живу взахлеб:
и мучаясь,
и каясь, -
то вверх взметнусь,
то оземь разбиваюсь.
Но лишь взойдет
на горизонте имя,
взлетаю следом мыслями своими
над тяжестью и прозой мирозданья -
легка
прозрачной чистотой сознанья.
Мой чай горчит
терновой чернотою -
на горьком счастье
крепко он настоян.
Пью, обжигаясь:
не смолкай же,
песня,
о том пути,
где я с любимым вместе...
Испеку я лимонный пирог
Испеку я лимонный пирог, чай налью с бергамотом…
Мой французский ни к чёрту, но вторю Патрисии в такт.
Отдохнуть бы душой, да тревожит неясное что-то:
Может - в доме погода, а может быть - новый теракт.
Я нырну в Интернет, а на связи Манхеттен и Бостон.
Электронные письма отправлю далеким друзьям.
В этом мире большом мне увидеться с ними непросто,
А без срочных вестей и неделю осилить нельзя.
Вновь игрою в слова утоляю общения жажду:
Словно рыбок, в сети косяки их глазами ловлю.
Все ищу окунька, что с ладоней сорвался однажды,
Но успел занозить сутью колкого слова "люблю".
Наваждение
Я вас встречала где-то между строчек,
И находила в звуках мелодичных,
В мазках, что наношу на теплый холст.
Я отмотала дум тугой клубочек,
Сама тянула нитку к драме личной,
Но выход из нее был так непрост.
Вы не смогли реально воплотиться,
Не испытали превращений муки,
Не возвели надёжный легкий мост.
Я пронеслась неведомою птицей.
Амуры молча выронили луки
И омертвели строки, звуки, холст...
Первая скрипка
Я заточила слёзы в самое донце глаз.
Если начать серьёзно, нужно начать сейчас.
Я заточила тонко грифель карандаша,
Словно взяла двустволку в руки, едва дыша.
Может, патроны мыслей вставить в обоймы слов?
Нет, не на равных мы с ней... вновь победит любовь.
Не собирать в ладонь мне тёплую гальку дней:
Небо от неги стонет, чайки кричат о ней!
Мой карандашик сточен. Глаз родники сухи.
Ровно вписались строчки, их собрала в стихи.
Не довести до хрипа, сколько в любовь ни бей,
Быть ей ведущей скрипкой в странной судьбе моей.
Я украду тебя
Я украду тебя у вечности
под камнепадом слов чужих
пока в потёмках звёзды мечутся
и кажется, что нечем жить.
Чтоб мы путями незнакомыми
смогли дойти до алтаря,
там наши души под иконами
свечами тонкими горят.
Господь не зря закаты вымесил
на человеческой крови,
любовь и боль - единый вымысел
из неразрывных половин.
Сошедшая с небес
Упрямый воин,
брось копье на землю!
Сраженья твоего
решен исход.
Чутьем своим
другого не приемлю,
но посмотри -
сияет небосвод!
Не защищай
броню, я сердца латы,
пробью одним
движением брови:
зерцала глаз,
души моей агаты -
две шаровые
молнии любви.
Хоть смерть твоя
предрешена фатально,
но жизнь должна продолжиться,
когда
тропой жар-птиц
взлетишь к вратам Вальгаллы,
где я тебя с томленьем
буду ждать.
А твой полёт
стремительный
и гордый
запечатлеют
горы, реки, лес
и будет помнить
благодарно город
валькирию,
сошедшую с небес.
Что-то не так
Что-то не так
с подключеньем к сети Интернет.
Мой ноутбук ворошит,
словно перья, страницы,
тычется клювом-курсором,
но доступа нет
даже к полетам
в пределах соседней станицы.
Что-то не так
между нами расставила жизнь:
точки, тире, запятые ли...
реки и горы?
Тем, что имеем,
как правило, не дорожим -
рвемся в иные сердца,
времена и просторы.
Что-то не так,
но напрасно изъяны искать
в ближних своих:
их на свете немного осталось.
Нужно ли множить упреки
и рваться в тисках,
чувствовать смерть,
и найти одинокую старость.
Что-то не так
с состояньем не тела - души.
Надо бы выскоблить накипь
и выплеснуть воду -
жалко ребенка!
А башни мечты сокрушить
разве мы сможем бесстрастно
сознанью в угоду?
Что-то не так,
но не стоит устраивать битв.
Духом ослабли?
Возможно!
Так в чём же причины?
Может,
в бесплодности
к Богу летящих молитв
или в синдроме тоски
с лейтмотивом кручины?
Что-то не так,
да и мы, к сожаленью, не те,
только мечтаем все так же -
с ребячьим упорством.
Чтоб не увязнуть по пояс
в житейской тщете,
душу спасаем стихами
от спама притворства.
Тебе
Стихов тебе слагала я немало,
Колючие обиды вороша.
Всё подбирала точное лекало,
Чтоб выкроить покой смогла душа.
А ты смотрел насмешливо ли, строго,
На то, как бьюсь над словом по ночам,
И фитилёк души моей не трогал,
И пламя тоже не сбивал, молчал.
Теперь, когда обиды позабыты,
Когда внутри прощенье и любовь,
Тяну мотив из радостных событий
За ленточку нахлынувших стихов.
И смотришь на меня уже с укором,
Когда душа строкой поведена -
Полнеба счастья выплесну не скоро,-
И в этом наша общая вина.
Суметь бы
Если дней вереница затянет в пучину невзгод,
Ком проблем нарастёт и обрушится снежной лавиной,
Нескончаемо долгим и трудным покажется год -
Я осилить тебе помогу этих бед половину.
Если жизнь будет бить под ребро, словно острым ножом,
И однажды земля поплывёт под твоими ногами,
Ты других не зови, нет спасения в доме чужом,
Поколдую сама - оживлю, откормлю пирогами.
Если счастья иного жар-птица скользнёт в облаках
И тоской обрастёт снова сердце, не стану неволить.
Отпущу и прощу - вековала синицей в руках,
Но суметь бы ещё и дожить без обмана и боли.
Плюс двадцать
Вот и лето моё унеслось в никуда, как твой поезд.
Зной души вспоминается сказкой с печальным концом.
Мой седеющий путник, затянем не песню, а пояс -
Нам пора превратить экс-вокзал в респектабельный дом,
Перестать ворошить пепел давней тоски вечерами
И глядеть не в глаза, так же как говорить невпопад,
Пусть обиды на жизнь ворошили с тобою вчера мы
Но сегодня нам дан долгожданной удачи канат.
И плюс двадцать в душе - это просто нежаркое лето.
Вот увидишь, семейного счастья окрепнут ростки.
Нам пора разводить не руками, что песенка спета,
А сады и цветы, избавляясь от комы тоски.
Может, и правда химия...
Может,
и правда химия,
всё, что зовут любовью?!
Но почему
стихи мои
перемешались с болью?
Тучи
пластичней олова -
мысли тонут в бездонном,
мне бы
от туч голову
спрятать,
прикрыв ладонью.
Смертна.
Легко охотиться,
целиться сверху хищницам:
жертва
всегда находится,
даже если не ищется.
Только
не переплавятся
чувства в лучах последних,
столько
не будет пламени.
Может, любовь - бредни?..
Рана
саднит долго,
горестно... не условно.
О прописную догму
стержень души сломан.
А осень так и просится в стихи
А осень так и просится в стихи,
И шёлк души заждался легкой кисти.
Пока деньки прозрачны и сухи,
На батик строк ссыпает осень листья.
И вновь с природой я ищу родства:
Она научит, как смеяться в голос.
Хочу счастливой стать без колдовства
И сохранить любви созревший колос.
Я в кулачке зажму мгновений бег,
И не боясь предательских морщинок,
Прижмусь всем телом трепетным к тебе,
Мой самый лучший на Земле мужчина!
И зазвучит давно забытый хит,
Про "Листья жёлтые" споёт нам Лайма.
Пусть не читаешь ты мои стихи,
Но в них пишу сейчас о самом главном.
Мне не спрятаться
Мне не спрятаться, даже в себе,
Ты отыщешь всюду и снова,
Оставаясь в заклятой судьбе
Неизменно первоосновой.
Без разбору: в безглазой ночи
Или в гуще мышиных буден
Вновь сердечку прикажешь: "Стучи,
Колоти в свой шаманский бубен!"
Мне с тобой и мгновение - жизнь,
Годы врозь - бесполезной тратой.
Забубенной, но сладостной лжи,
Нахлебавшись по горло - рада.
Пить из рук упоительный мёд
По янтарной тягучей капле
И не мучиться, кто из нас лжёт,
Так ли слово легло, не так ли.
Окрыляешь, грозишь ли бедой,
Но живу твоим чистым светом -
Заполошной далёкой звездой,
Заплутавшейся в сетке веток.
Доктор
Мелодия душевной непогоды
Звучит во мне сильнее год от года,
Но ею дирижирует не ветер,
Гоняя дни, как листья по планете.
Мелодия, звучащая всё чаще,
Днём тихая, а по ночам кричащая,
Набатом разрывается в тиши
И рвётся из глубин моей души.
Мелодия, минорная до боли,
Сковавшая своей тоскою волю.
Нас двое, оказался лишним третий,
Чьё имя до сих пор держу в секрете.
Он - доктор, не желающий спасти,
Лекарство зажимающий в горсти.
Только-то и всего
Ветер бурые листья гонит по осевой.
Мне сегодня нет писем, только-то и всего…
Поднимаю листочек, силюсь что-то прочесть:
Может, в стершихся строчках скрыта нужная весть?
Штемпель на обороте различаем вполне -
Доставляет природа эту почту не мне.
В письмах - чьих-то признаний неразвенчанный миф,
Чьих-то тайных желаний необузданный мир.
В них - тоска ожиданья и мотивы тревог.
Город листья сжигает у обочин дорог.
Холодеющим звездам их живое тепло
Этой осенью поздней ощутить повезло.
Воронята
От Вас в душе остались воронята,
Их коготки остры невероятно.
Отмерьте, доктор, самых жгучих капель,
А лучше режьте! Где Ваш чертов скальпель?
Прощайте, доктор! Устаю прощаться.
Наркоз стихов навеет сон про счастье.
Оставьте от него лоскутик неба,
Всё остальное - глупо и нелепо...
Плот
Мишелю Емельянову
Проходит жизнь под флагом суеты:
Сдаем внаем квартиры и мечты,
Сдаем сердца в бессрочную аренду
И умираем, не дождавшись ренты.
И праздников, и вязких будней хмарь
Листает беспристрастно календарь.
Толпу роднит инстинкт, как волчью стаю,
И только мир души необитаем.
Лишь бабочки порхающая суть
Порою сердцу не дает уснуть.
И мы летим над морем ли, над сушей,
Чтоб не сгубить ещё живую душу.
А если разбиваемся о твердь,
Наш путь земной закончит киллер-смерть,
Но по бессмертным волнам озаренья
Плывёт крылатый плот стихотворенья.
Глаза нелюбимых
В криницах глаз иссякла влага слёз,
Не вычерпать окрошку бывших звёзд.
Не выплакать тягучую печаль
И не сорвать с неё обид печать.
Спалённая неверьем глубина
Истощена сомненьями до дна,
Лишь два коралла тлеющих углей
Живут в пустых убежищах теней.
Но я молюсь дрожащим огонькам,
Чтоб тайный путь открыли родникам,
Чтоб под напором хлынувшей воды
В ладонь любви скользнули две звезды.
Памяти Женщины
Она домой пришла с работы,
Устало скинула пальто.
И все ждала, ждала кого-то,
Но к ней не шел, не шел никто.
Фотоальбом в руках - ткачиха
Из позабытых Волочков.
Вот Питер, летчики и лихо
Взял под руки ее Пятков.
А здесь она с дочуркой Светой.
Со Сталиным. В ЦК. Хрущев.
И пальцы сжали сигарету,
Боль высказать не хватит слов.
Припомнилась ей ванна с кровью,
Глаза подруги, крик врачей.
В газетах о ее здоровье
Писать нельзя, да и зачем?
А вот с Фирюбиным в Белграде:
В лице покорности печать.
И вновь предательство наградой,
Ей впору взвыть бы, не смолчать.
И снова снимки: с Анной Герман,
Спорткомплекс новый в Лужниках.
Обжег коньяк… ни к черту нервы,
Внезапно появился страх.
------------------------------
Мгновенье - и наступит темень.
И канут в прошлое года.
Мы все рождаемся на время,
А умираем навсегда.
Камень безверия
Смотрю на роение снежных кристаллов
Сквозь тонкие стёкла окна.
Погоду и Родину клясть не пристало:
Россия, как правда, одна...
Холмится снежок у дорожных обочин
Под ветра свистящий сквозняк
Извилистый путь навека напророчен -
Напрасна любая возня.
Оса золотая не жалит мгновеньем,
Застыв в октябре на лету...
Лишь водка гуляет по вздувшимся венам,
Гоняя хмельную мечту.
Но в белой тоске, с эмбрионом утраты,
В душе сожаленье растёт.
Здесь некого больше считать виноватым,
А холод в России - не в счёт.
Пятое измерение
Как хорошо стать снова птицей -
Пронзать в полёте облака,
Перебирать лучи, как спицы,
Вязать из млечного клубка,
Пить из ковша звезды сиянье
А из твоих ладоней - дождь.
И, ощутив двух душ слиянье,
Забыть про боль, тоску и ложь.
Остановив часов движенье,
Познать пространства глубину.
И в нашем - пятом измеренье -
Изведать чувства новизну.
2002 г.
На излёте октября
За окном серее серого, на стекле оконном рябь.
Ничему уже не верю я на излёте октября.
Зимних снов седые странницы бродят где-то в стороне,
Только дождь-приблудень ластится, не даёт покоя мне.
Зависают мысли грешные над неласковой строкой.
На мои дела сердешные Бог давно махнул рукой.
Вся-то жизнь моя - нелепица, вся-то смерть моя - любовь,
Счастье долгое не лепится ни из глины, ни из слов…
И одна кручина вяжется за другой не первый год,
Где тот малый, что отважится заслонить от всех невзгод?
Дождик бедами да водами в окна плачется зазря...
Я люблю его до одури, небеса благодаря.
Назови меня по имени...
Назови меня по имени,
А потом пришпорь коня!
Не к груди своей прижми меня,
Оттолкни, судьбу кляня.
Пусть несёт тебя нелёгкая
От безумства плавких губ,
За твоею хлёсткой плёткою
Я вдогон не побегу.
Это с виду я вся ладная,
Но в душе поёт зима.
Никому её крылатости
Не пристало занимать.
Раскололась чаша синяя,
Разлилась рекой тоска -
Ледяную нежность имени
Временам не расплескать…
А в городе моем зима
А в городе моем зима
И снег на рукавах дорог.
Трефовые следы сорок
Я утром видела сама.
Судьба гадает не впервой,
Да карты мне идут не в масть.
Ах, замуж выйти - не напасть…
Снежинок рой над головой.
Мечты, мечты - мои пажи
В кафтанчиках из кумача.
А хочешь, будут по ночам
Мои пажи тебе служить?
А в городе твоем, пьяня,
Клокочет небо между крыш -
Ты зов моих пажей услышь,
В грядущих снах люби меня!
Вороны
Моих грехов уже не отсудить,
Вселенский суд не примет апелляцию,
Что кто-то сам пригрелся на груди,
И не постылый…, а зубами клацаю.
Я пью бальзам искусственных страстей,
Не мучаясь реальными проблемами.
Учусь грешить у века скоростей
На трассах, разлинованных дилеммами.
А после жизни мне гореть в огне,
Проказу не излечишь первоцветами.
Твержу себе весь век, что Бог во мне,
Но не спастись библейскими заветами.
Я жизнь свою сожгу дотла сама…
Пусть суд земной так скор на приговоры, но
Небес услада - каверзный обман,
А Бога лик совсем закрыли вороны.
Мне так не спеть
Как пела мама!..
До сих пор жива
во мне её
оборванная песня,
всю жизнь учусь
клочки души сшивать,
не находя себе
без песен места.
Как пела мама!
У неё с утра
пеклись хлеба
и тесто было пышным,
а жизнь еще
не ведала утрат
и к ПокровУ снежок
нам слал Всевышний.
Как пела мама,
вырастив детей…
на свадьбах,
на крестинах звонко пела,
а мир вокруг
бурлил от скоростей,
до песен мамы
было ли нам дело?
Как пела мама,
схоронив отца…
Глядела долго
из окна куда-то,
а горе притаилось
у крыльца
и страшный след
плутал у двери хаты.
Как пела мама
о любви земной!..
Мне так не спеть,
но дочь растет похожей,
и если смерть
пришлет гонцов за мной,
допеть за нас
моя дочурка сможет.
Гёдзе ( роза и королёк)
Роза
В японском
ресторане "Гёдзе"
посуда, падая,
не бьётся,
но бьётся сердце
сиротливо.
Мы пьём вино
из жёлтой сливы
и палочками
ловим роллы,
свыкаясь
с вымученной ролью.
А джинн вина,
круша молчанье,
срывает с языка
признанья.
Чужими
говоришь стихами,
прерывисто
твоё дыханье,
огонь сжигающий
всё ближе -
под платьем
мне колени лижет,
но розой
с чуткими шипами
другая женщина
меж нами.
Королёк
Японское гёдзе -
что-то вроде пельменей.
Соевый соус
цвета платья вечернего.
Время признаться:
я стала
себя сильнее
в долгом пути к тебе
через гордости
тернии.
Что так внутри у меня
королёк плачет?
Птичка-то певчая,
только судьба жестока.
Музыка неба
песен земных слаще,
жаль,
что мне выпало
славить её в хокку.
На пять ударов пульса
"лю-блю без пра-ва",
семь откровений,
семь "НЕ"
мой восток накрыли.
Птичка моя, замолчи!..
Так остра приправа
и аритмией сковало
права на крылья.
Стихи однажды оживают
Стихи однажды оживают, милый,
сбываются, как сон,
который в руку.
Знай,
в мастерстве предсказывать разлуку -
тебе нет равных.
Я бороться силюсь
с пророчеством
…цепляясь за надежду
заснуть, наутро обернувшись птицей,
змеёй безвредной, юркою куницей,
чтоб только
рядом быть.
А ты, как прежде,
летящим и ползущим в назиданье,
играя, пробуешь слова на вкус,
не ведая, что главное искусство,
которым ты владеешь, -
предсказанье.
Улыбнулась луна из-за туч
Улыбнулась луна из-за туч,
Ей в ответ заискрились осинники.
К Рождеству и морозец трескуч
Над устало притихшей Россиею.
Благость сказки сошла к нам с небес,
Разлилась неизбывная красочность,
Озаряя над церковью крест
И торжественно так, и загадочно.
И поплыл с колоколенок звон
Над страной, припорошенной инеем,
А младенца встревоженный сон
Над жилищами - дымкою синею...
Тарантелла
В неистовом танце беснуются нервы:
Ты в жизни моей не последний, не первый…
Вновь горькие думы плетут паутину
И шалью-печалью её я накину.
Коварный тарантул в ночных постояльцах,
С ним боли цветок вышиваем на пяльцах.
Все пальцы исколоты тонкой иглою,
Но каждый стежок увлекает игрою.
Цветок лепестками кровавыми манит,
А пяльцы отбросить, наверно, ума нет.
К нему приникаю и близко удушье,
Заоблачный ангел взбивает подушку...
Как скрючены руки и скованы ноги,
Движения ими резки и убоги,
Но я продолжаю бороться с судьбою,
Хоть тело моё переполнено болью.
О, как не хочу я на жертвенный вертел,
Спасите меня, музыканты, от смерти!
Лишь в бешеной пляске с усердьем безмерным
Тарантула яд изгоню я из нервов.
* Тарантелла (итал. Tarantella) - итальянский народный танец в сопровождении
гитары, тамбурина и кастаньет. Считался излечивающим от укуса тарантула.
Милли
Нам было по двадцать, ты звал меня Милли.
Мы вместе и ночи, и дни проводили.
Родители знали - учусь в универе
И в нашей общаге надежные двери.
Я все отдала бы любимого ради:
Подруг и наряды, коньки и тетради...
Пестрили стихи мои рифмой глагольной,
Любая погода казалась прикольной.
И аиста тень между нами летала,
Когда целовались с тобой у портала.
Но все изменилось: стихи и погода.
Ты звал меня Милли, недолго - полгода.
На память
Прогоняешь, так скажи хоть - за что?
В глыбе сердца твоего я цветком
Замерзаю, не замерзну никак.
А снегов полно в твоих ледниках.
Без стихов тоскливо мне, хоть умри.
Окопалась я в сугробе из рифм.
Разгребаю их в бескрайней зиме,
До весны бы откопаться суметь...
Ах о чём же я? О рифмах - так вот
Нам на них не установлено квот.
Под сугробом я ищу их копну,
А найду так, непременно копну.
Мне б расплавить стылый мир за окном,
И ледник сердечный твой заодно.
Завершеньем этой глупой возни,
От меня стихи на память возьми.
Квест
К мокрым подошвам липнет, как ржа, листва...
я для тебя досадная мелкая тварь.
Ты для меня отличный моральный кодекс,
Не выцветает наш фотоснимок на "Kodak".
Верь мне, не верь, но я не всегда плоха.
Мелкую тварь не зови про себя "блоха".
Помнишь, когда-то блоху подковал Левша?
Так и прославил себя, а ей - ни шиша.
Ересь пишу, но лучше её не читай!
Песенка нашего счастья - "Феличита".
Так и пою, строя мостик в сердце твоё,
в горле комком застрявает слово "вдвоём".
Счастье, когда тебя тянет повыше жить,
но у него есть тоже свои этажи.
Перед глазами первый, второй... седьмой,
небо как небо, пока ты ещё со мной.
Только ты взял и сбежал от меня в кусты,
рви кодак-фото, а после склеивай встык.
Это такая наша с тобой игра,
где нет границ никаких и размыта грань...
***
Крестики-нолики - тоже игра, но я
переживу этот грязный чужой ноябрь.
Я пережду, я перекукую тоску,
и отболею, и новое счастье сотку.
Режь меня после словом-осколком любви,
но на седьмой, проклятый этаж не зови.
Нет, не приду, не приду, не приду и сама.
Боже, не дай мне громко свихнуться с ума!
Ересь пишу на экране и мучаю мышь,
только услышь меня снова, милый, услышь!
Ты презираешь слабость, но я не блоха,
и не она тебя довела до греха.
Странные люди мучают тяжкий крест,
выкинь его, запусти наш любимый Quest.
Я набираю пока не забытый пароль:
мне не блохи - леди Ди предназначена роль.
Ты - мой любимый Доди и мне - тридцать шесть,
есть ещё время, есть, мой хороший, есть!
В наших ладонях плещется феличита
и отодвинута на день смерти черта...
P.S.: Стихотворение в какой-то мере является откликом на стихи Альки Кудряшовой
"Счастье" http://alter-silenzio.livejournal.com/12001.html
Нежность
…никогда
не забуду
как безысходно
стекла моя нежность
с кончиков пальцев
и превратилась
в крик безголосый.
так нестерпимо
верить хотелось:
это не с нами
это неправда
чаша та мимо
ты ж моя радость.
необоримо
время бежало
и уносило
в стынущих лапах
мертвой
собаки
всю мою нежность...
Ничего не хочу
Ничего не хочу. Прорастает усталость,
Как ползучий пырей, в почву старой любви.
В сердце робко стучится покой запоздалый:
Ничего не хочу, не ищи, не зови!..
Знаю, где-то ты есть, за пределом желаний,
За чертой, обозначенной солнцем чужим,
Но уже не стремлюсь беспокойною ланью
В зрелых мыслях в твою неподсудную жизнь.
Ничего не хочу - только ладу с собою.
Ни на что не решусь этот день обменять.
Я кормила птенцов ожидания - болью,
Но бескрылое время настигло меня.
Успеть проснуться
Расставшись с прошлым,
я смеюсь.
Мне наконец-то
стало весело.
Отчаянной тоски змею,
сорвав,
на дереве подвесила.
Ей, надоевшей,
без меня,
приход весны
придётся праздновать.
Прощай,
тоски моей змея!
Мы, в сущности,
такие разные!
***
Из земных лабиринтов прорваться в небесные дали
Можно только сто крат упираясь в коварный тупик,
Каждый раз выходя - так, чтоб нервы и сердце не сдали,
Чтоб при жизни на лестницу в небо упрямо ступить…
Высоту обретая, над центром вселенской арены
Вдруг постичь притяженья земного такую тоску,
Чтоб вернуться и снять пару метров квадратных в аренду,
Вбив судьбы молотком два гвоздя в гробовую доску.
***
В географии снов разметают земные просторы
Океанская ширь и небесные млечные горы.
До утра превращаюсь я в легкую рыбку ли, птицу.
Глубже дна, выше неба несут меня сна колесницы.
Я пронзаю гряду облаков и штурмую пространство,
Покоряю глубины морские с шальным постоянством.
Мне влюбленный Нептун на трезубце несёт своё сердце,
Без ключа открывая к сокровищам тайную дверцу.
Вновь, пегасов седлая, свободные светлые мысли
По невидимой трассе уносятся в горние выси.
Рыжим клоуном солнце мигает сквозь спицы-ресницы
И в глазах его день, зарождаясь, надеждой искрится…
Утро рыбку подцепит когтистым железным крючком,
Будет биться она золотистым своим плавничком.
И поймается птица в сплетенную с вечера сеть,
И проснуться самой, и спасти их - мне нужно успеть…
Запах медуниц
Лене Шварцман-Нелидовой
Ты помнишь запах медуниц -
Букетик синенький?
Шальной ручей сбегает вниз
С горы к осиннику.
В полях открылись зеленя:
Внезапно стаяло.
Грачи слетелись, гомоня,
В округу стаями.
И лодки вынесли смолить
Сельчане вечером.
Отсрочен даже час молитв,
С утра намеченный...
Трубач
Он делал деньги
Из воздуха,
Но были они
Нелёгкими:
Попробуй
Работать
Без отдыха
Сердцем,
Губами
И лёгкими.
Играл
На обрядах
Свадебных,
На тризнах
В погоду мокрую,
Лишь осени
Было надобно
Пальнуть
В эту серость
Охрою.
И он разразился
Ноктюрнами,
Природа -
Рукоплесканием.
Листва
Золотыми купюрами
Слеталась
В футляр ожидания.
Цыганская правда
Я была в твоей жизни - плохою, хорошею -
Не проросшей внутри перекатной горошиной.
Сон до срока отцвёл, но осталась пыльца его.
Приподняться над сном снова память пытается.
Все равно я была непреложною истиной,
Все равно я смогла невозможное выстоять.
Пусть бродяжка-душа побиралась под окнами,
Но тебе никогда не желаю подобного!
На далеком перроне цыганка сказала мне,
Что поэзия станет моим наказанием,
Что с поэтом свяжусь узловатыми нитями
И сама я шагнула к тебе по наитию.
Я была в твоей жизни - плохою, хорошею -
Не проросшей внутри перекатной горошиной.
Ты остался во мне злою болью проклятою
И цыганскою правдой, и кровью закатною.
Блаженство
От зимней пороши отходим внезапно
И в воздухе снова предчувствия запах.
Пусть почки весенние в душах забрезжат,
Взорвутся зеленой листвою надежды.
И выше взлетает мечты нашей ангел,
Мы новые строчки доверим бумаге:
Пусть почерк наш беглый не будет опознан,
Но в чувствах оживших признаться не поздно…
Доверимся сердца невидимым жестам,
Шагнём на ступеньку шального блаженства.
Пусть ветер весенний в окне не стихает,
А исповедь рвётся из сердца стихами.
К портрету Вероники Франко
Венеция - альков моей любви…
Давно не строю я зыбучих замков -
Здесь жить и умереть мне куртизанкой,
Презрением толпы свой стан обвив.
Просеивать побед моих песок?
Роскошна телом, но душой калека.
Вновь постигать, что время - худший лекарь.
О чём мечтать, какой мне кликать сон?
Невозмутимо пить сомнений кофе,
Считать, что мир людей деньгами спаян,
И воспевать салонной жизни чудо?
Искать в сонетах благодатный морфий,
Пока жива душа полуслепая?
Зачахнет в клетке жалкая пичуга…
Примечание: Доменико Тинторетто,
по другим данным - Веронезе.
Портрет Вероники Франко, ок.1575,
Вустерский музей искусств. Вустер.
Массачусетс, США
Гейша-ночь
С краем неба, прощаясь, целуется ласково солнце…
Скоро гейшей в смиренном поклоне опустится ночь.
Подмигнет ей мой город и кипу уфимских червонцев
Гейша-ночь сможет спрятать в бездонный рукав кимоно.
Жёлтой коркой лимонной горчит эта ночь. Сна не будет.
Где ты? С кем ты сегодня, несбыточный мой супермен?
Время нитью суровой сшивало канву наших судеб,
Но её каждый раз разрывал ураган перемен.
До утра мысли мечутся, бьются в висок - так им тесно.
И присев у стола, засыпает за чаем печаль.
И о том, что случится, еще никому неизвестно,
Плачет чья-то душа вдалеке у родного плеча...
Золотая горошина
Возвращаться не стоило к старому.
Заметелило - и хорошо!
Тучи по небу шастают парами.
Зной на сердце давно отошёл.
Докурю этот сон умирающий -
Не дано его смысл уловить.
И расстанусь с тоской до утра ещё,
Не прося ни гроша у любви.
Мы с тобою до ужаса разные.
И тебе причитается - рай.
Попадёшь, и победу отпразднуешь.
Впрочем, рай - семизвёздный сарай.
Ну, а мне - приготовиться к вертелу
И чертёнка в аду искушать.
Почему-то тела наши - смертные,
Только неистребима душа.
Нет, не думай, цепляюсь ногтями я
За свою неуёмную жизнь.
И словами меня не затянешь ты
Снова в яму спасительной лжи.
И давай, наконец, по-хорошему,
Распрощаемся с болью лихой,
Чтоб луны золотая горошина
Стала точкой отсчета стихов!..
Яблоко
Яблоко...
Как без него обойдёмся,
дочка, мы?
Лучше герань в пол-окна,
да спицы с клубочками.
Только ведь ты у меня
совсем не такая.
Не проживём,
капризам не потакая.
Страшные сны
от себя отгоняю -
вещие,
что подстрекают всюду
опасные вещи
и катится -
не удержать -
в ручки белые
то,
от чего
уберечь не сумею я.
Детские сказки
забудутся скоро
и надо ли
память твою загружать
ими, доченька, надолго?
В нишу окна
проскользнёт
круглобокое яблоко,
лишь бы с тобой
и тогда
рядом
я была...
Рецепт
Лене Шмарцевой
Поднимись ранним утром, умойся холодной росою,
Новый фартук из бязи небесной на платье надень.
Отыщи на деревьях проснувшихся первыми соек,
Их заботливой сутью наполни сегодняшний день.
Собери по амбарам души до крупицы печали,
Поскреби по сердечным сусекам и вымети боль.
Не забудь про отчаянье, ревность и в самом начале
Обещай, что не будешь рядиться с самою собой.
Эту тяжкую ношу свою собери в старой ступке.
Разотри, растолки, размельчи её в жёлтую пыль.
Сил у Бога проси и работай хоть целые сутки,
Только не вороши снова в памяти глупую быль!
Через сито надежд постарайся просеять обиды,
Непредвзято взгляни на друзей и любимых врагов.
В сердце прежние чувства не надо лелеять, убиты!
Не скопи в нём ни лжи, ни тревог, ни обычных долгов.
А теперь добавляй понемногу везенья, удачи
И горячей безумной любви, и желаний чуть-чуть.
Всё смешай напоследок на миксере нервов, иначе
Не поднимется "торт" обновленных, очищенных чувств.
Испеки смесь свою на костре пылкой чувственной страсти,
Вдохновенной улыбкой Мадонны свой труд озари.
Отгоняй все сомнения прочь, жизнь, поверь мне, прекрасна.
Поднялось? Пропеклось?! А теперь по кусочку дари!
Здравствуй
Я умею сжимать
в чётках памяти время,
а пронзительный миг
оборачивать в годы
и пространство
из трёх его измерений
выпускать,
добавляя мыслям
свободы.
Захочу и скажу
невозможное "здравствуй".
Километры меж нами -
преградою мнимой.
Эфемерность мечты,
надо мною не властвуй,
дай коснуться того,
кто приснился
любимым...
Непогодицу лет
отметая манерно,
не взирая на стертые
в пыль причины,
не устану стихами
испытывать нервы
не познавшего
сути моей
мужчины…
Музыка дождя
Евгению Доге
Нарисуй мне музыку дождя!
Нарисуй! Во сне я буду слушать,
Как земля, устав дождинок ждать,
Словно чашу подставляет душу.
Нотки, не жалея, по листу
Рассыпай и дождь начнется ночью.
Пусть ворвётся первых капель стук,
В край, который солнце любит очень!
Лёгкими мазками нанеси
Радужного вальса переливы.
Пусть кружит, пока хватает сил!
Может, люди станут чуть счастливей.
"Чайкою надежды" осени
Шквал разлук и зыби ожиданья.
Музыкой наполни наши дни,
Приближая день и час свиданья!
Нарисуй мне музыку дождя!..
Песня цыгана
Бесприютна жизнь цыгана:
Шар земной - клубок дорог -
Размотаю утром рано
И к тебе на хуторок.
В озорных твоих глазищах
Золотые искорки.
Что желанней не отыщешь,
Утверждаю искренне.
Но милей оград с калиткой
Мне шальной зари зрачок,
Скрип колес моей кибитки,
Проливных дождей смычок.
Ты не плачь, моя отрада!
Слёз не спрячешь под фатой.
Я - цыган и мне наградой
Воли перстень золотой.
Без комментариев
Я буду там, где ты, мой Зевс, мой непреклонный громовержец,
Швыряешь молнии с небес. То вспыхнет гнев твой, то померкнет.
Но я пишу который раз, пишу без умысла, подспудно.
Пишу без шуток и прикрас, пишу сумбурно и абсурдно.
Пишу о тягостной жаре, что измотала душу, нервы,
Что так не хочется стареть... И умереть до срока. Первой.
Пишу о ливневых дождях, что в предрассветный сон стучатся,
Что больше не умею ждать, прощать, прощаться слишком часто.
Пишу, пишу и всё тебе... за гранью пониманья снова.
Пишу с иронией и без, пишу одно и то же слово,
Что поднято со дна души твоими огневыми вето
И невозможно сокрушить его без твоего ответа.
Со сном покончено. Почти. И сердце к громам беспристрастно.
Без комментариев. Прочти. Мне даже ненависть - за счастье.
Рожок
Я не подкину в фонтан твоей страсти
Горстку желанных монет.
Мутное дно чистым золотом скрасить
Мне не удастся, о, нет!
Голову выше! Мой ангел на крыше
Дует в послушный рожок.
Музыку тихую-тихую слышишь?
Слышу и я хорошо.
Я не скучаю, ничуть не ревную,
Да и к кому ревновать?
Снова листы откровений линую,
Молча сшиваю в тетрадь.
Буду нанизывать рифмы на нитку
Каждой удачной строки.
Если листаешь тетрадь мою, вникни:
Скоропись мне не с руки.
Только о чём нам беседовать, право,
Медью разменной звеня?
Если бы мы говорили на равных,
Ты бы не бросил меня...
Дачные письма
1.
Я полюбила дачный неуют,
Порхание капустниц над цветами,
Зачитанную книгу Мураками
И падающих яблок гулкий стук.
Здесь под ногами ёжики снуют
И стелется пожухших трав татами,
А в небе с перьевыми облаками
След лайнера уходит в высоту.
Нехитрая, привычная еда.
Канкан огня и ветра вечерами,
Когда светило пьяными устами
Ещё целует сонный горизонт.
Всё как и раньше будто. Как всегда.
И языкат закат в оконной раме,
Но снова мысли-письма сбились в стаю,
Удерживать их есть ли мне резон?
Под легкое дыханье темноты
До первых петухов спокойно спится,
А стоит только разомкнуть ресницы,
Я на ногах до самых первых звёзд.
Сбор урожая. Хлопоты. Но ты
Уже вскормил стихами снов синицу
И боль пронзает сердце, словно спица,
Когда срываю винограда гроздь...
2.
Свою судьбу нельзя переиграть.
Печален сад под сетью дождевою.
Я забираю томик Мураками
И уезжаю в городской уют.
Склюют вороны черный виноград:
На опустевшей даче им приволье.
А мне вино любви цедить глотками
И ждать, когда часы мой срок пробьют.
"Пророчество, как темная вода"*
На самом дне глубокого колодца.
Не вычерпать её тоску руками,
Она зовёт и тянет, как магнит.
Пророчество не отвратить годам
И спицей боли предстоит колоться,
Пока художник памяти мазками
Рисует то, что душу бередит.
Дни побегут обычной чередой.
Сентябрь спалит в кострах сухие листья.
А мне тревожно всматриваться в выси,
Как будто павшим листьям я сродни.
Обычный вторник сменится средой,
Сожгу и я свои стихи и письма.
Они сгорят бесследно. Только мысли...
Скажи, как мне избавиться от них?
* - "Пророчество, как тайная темная вода в колодце,
всегда здесь, всегда рядом".
Харуки Мураками "Кафка на пляже".
Тоска стихотворений
Не писала ни стихов, ни писем,
Не кромсала лезвием запястье,
Не пила ни крепкого, ни "Рислинг",
В омут прошлого рвалась упасть я.
Разбирала чёрные архивы,
Обнажала раненую память.
Свергнута мечта, но быть бы живу:
Впредь стелить смирения татами.
Выплакать никчемные обиды,
Выплеснуть непониманья горечь,
И признать, что выдуманный идол
Победил в невыдуманном споре.
Перебрать былое по крупицам
И отсеять золото мгновений.
Снова сны лелеять на ресницах,
Не дыша тоской стихотворений.
Ты - ветерок
Не пожелай мне скит,
в котором воет сердце.
Владислав Коне
Ты - ветерок...
В октябрьской суете,
Шутя, играешь
С непокорным сердцем,
Оно - не лист осенний,
Не усердствуй.
Мне с дерева судьбы
Не облететь.
Ты знаешь сам,
Как тянутся стихи
Ростками вверх
В распахнутое небо,
Как ищут
Среди всех других стихий
Одну, свою
И снова верят слепо,
Что серою
Булавкой октября
Приколет Бог
Мою живую душу
К столбу
Того ночного фонаря,
Что твой покой
Сто тысяч раз нарушит.
Играй, играй!
Но не желай мне скит,
В котором молча
Умирает сердце.
Пусть тянутся
Стихов моих ростки
К твоим стихам,
растущим по соседству…
Я верила людям
Я верила людям и люди доверили мне
Вино молодое из сока безоблачных дней.
Сказали: "Пусть зреет в подвалах твоих до поры".
Но были и те,
Кто носили с собой топоры.
Вино пролилось, словно кровь, окропляя тот миг,
Когда тень раздора собакой легла меж людьми.
Металась душа, а вино разливалось рекой.
Собака лакала,
Пьянея от злобы людской…
И прокляли люди меня, позабыв про вино.
Сплела из увядшей лозы себе жухлый венок
И пела безумные песни о дружбе людей.
Сегодня последний,
Надеждой измученный день.
Сугроб стихов
Дожди выплакивают олово небес,
А я опять стремлюсь отчаянно к тебе.
Скулит дворнягой неприкаянный октябрь,
Ты пожалей и приласкай - его хотя б!..
Я научусь переводить "на русский" сны,
Всего полгода перебиться до весны.
Зима убьёт желанье жить и умирать,
Но наметёт сугроб стихов в мою тетрадь.
Куда мне с ним? И не уйти, с собой не взяв,
Чем к смерти ближе, тем пронзительней "нельзя".
И всё ж прочти мою молитву глаз и губ,
Прочти, пока я не упала на бегу.
Шаль
Почему декабри нам с годами особо несносны
И в шкатулках надёжных домов запираемся мы?
Если в двери без стука вошла бесприютная осень,
Безо всяких причуд дожидаемся белой зимы.
Отдохните, мой друг! Не печальтесь о планах недельных,
Не пытайтесь наметить реальных победных штрихов!
Я полётом строки посягаю на мир сновидений,
Чтоб качать Ваши сны на раскрытых ладонях стихов.
Я плету кружева бесконечною пряжей наитий,
Чтобы лёгкой накидкой укутать мечты, не спеша.
И за тихую музыку слов Вы меня не вините,
И за то, что наутро распустится нежная шаль...
Друзья мои уходят поутру
У всех святых печальные глаза,
У всех утрат железный вкус простуды.
Молись, взывая к чутким образам,
Поставь свечу, за это не осудят!
Мои друзья уходят поутру,
Светлеют тени и чернеют лица.
Но слёзы я со щёк своих сотру
И дам строке нахлынувшей продлиться.
Я жить хочу без горя и лекарств,
Носить по выходным в горошек платье,
Чтоб голос, что зовёт издалека,
Не стал важней последнего объятья...
Последний танец
Сто дождей продев в иголку до рассвета,
Платье новое сметало бабье лето.
Ста лучами до заката расшивало,
Прихорашивало осень, словно к балу.
И пока не объявили белый танец,
Осень верила наивно: я останусь
Королевой феерического бала
И нарядом ослепительным блистала.
А когда "большие крылья снежной птицы"
Дали знать, что зимний холод ей не снится,
Потянув за нитку, ветер платье сбросил:
На последнем "па" застыла - голой - осень.
Только клёна лист дрожал в её ладонях
И огонь свечи мерцал в душе бездонной.
Не успел его задуть партнёр бесстыжий,
Упорхнула осень бабочкою рыжей.
Не тебе...
Не тебе, из чаши злости пригубя,
Виновато разводить потом руками.
Если я и ненавидела тебя,
То давно сняла с души обиды камень.
Не тебе теперь разгадывать меня,
Выпускать стрекоз мечты моей наружу,
Не тебе спасать их крылья от огня,
Не тебе понять стихи мои и душу.
И, когда она дрожит, как волосок,
Не тебе дано укрыть от снегопада,
Не тебе испить давно созревший сок
С ароматом диких ягод винограда.
Разолью перебродивший сок сама -
Всё равно кому - по полному стакану.
За окном моим всесильная зима,
А на небе стылый месяц окаянный.
Ну, а хочешь, душу вылакай мою,
Разгадай её секрет - из чёрной мести -
И у самой страшной бездны на краю
Не сорвись с обрыва вниз со мною вместе.
Миражи
Он разменял её
на миражи,
на мотыльки
неистовых фантазий...
Она сумела
с ним века прожить
и мир его сберечь
от эвтаназий.
А по ночам
ловила мотыльков
и отпускала,
крылышки расправив.
Расстаться с ними
было нелегко,
но небо отменить
она не вправе...
Виселица
Помнишь детскую игру на простом листе тетрадном?
Не мешала счастью грусть, а в сердцах сияла радость.
Мы играли не спеша, кто кого из нас повесит.
Гулко прыгала душа, ты был необычно весел.
Справа столбик, слева - столб, перекладина с верёвкой.
Ты и не скрывал восторг, убивая со сноровкой.
Если б знать могла тогда, что игра - начало правды,
Не придётся вечно ждать, чтоб опять сыграть на равных.
Затянула небо грусть, снишься и зовёшь всё чаще.
Я душою в детство рвусь, где с тобой играли в счастье.
Как случилось, не пойму, засосал тревоги омут,
Всколыхнулась жизни муть и от боли вены стонут.
Счастье без тебя сложить? Душу вытащить из комы?
Без тебя мне жизнь - не жизнь, могут ли помочь иконы?
Встало горе у дверей, не даёт никак забыться.
Убивай меня скорей, мой несбывшийся убийца!
Весеннее счастье
Наивная девочка греет дыханьем окно
И гладит цветные снежинки шершавой ладошкой.
Забудется, долго играет с замученной кошкой,
Которой и жить-то уже надоело давно.
Ей трудно поверить, что кошка до лета помрёт,
Что пьяная мама не любит убогую дочку,
И девочка ждёт, что в апреле проклюнутся почки,
А, значит, наступит весеннему счастью черёд.
Наивная девочка жаждет гулять во дворе,
Ловить не снежинки, а солнечных зайчиков юрких.
В заплеванном доме бутылки и груды окурков
А девочка вовсе не хочет в пожаре сгореть.
Наивная девочка думает: жизнь - это то,
Что спрятано там, во дворе, за оконною рамой,
И ангел во сне обнимает девчушку крылами,
И Боженька шлёт ей в подарок на Пасху пальто.
Наденет пальто и отправится в жизнь за окном.
Ей станут друзьями бездомные рыжие кошки,
Взъерошенным птичкам достанутся хлебные крошки
И тощему пёсику корочку даст заодно.
Она не устанет на улице шумной блажить
Пока её "даун" не задразнят плохие мальчишки.
И девочка спросит скворчат, поправляя пальтишко:
- У Боженьки тоже на небе несладкая жизнь?
И ты, Брут?
Мы безмерно похожи, но жизнь меня била чаще.
Блекнет театр Помпея. Предательство вьётся, как спрут.
Поднимаешь стилО? Ты в толпе заговорщиков, Брут?
И уже не открыть откровений печальных ящик.
Устремляю в века свой неровный спешащий почерк.
Чёрной болью измены врывается в строки Сенат.
Цезарь твой не погиб, и о нём не пристало стенать:
Прорастаю в бесстрашье весенних зелёных почек.
Набегут облака, над твоей головою пЕнясь.
Ты забудешь мой голос под новую музыку лун,
Голубой стрекозой на ладонь примостится июнь
И увидишь, как тянутся в небо мечты ступени.
Может, вспомнишь тогда про отцовских печалей ящик.
Воды Леты, шутя, пролистает ветров скарабей.
Липкой тогой накрывшись, я выкрикнул слово "убей"
И оно для тебя стало сладким вином пьянящим...
Мари
Под чёрным крепом прячет взгляд Мари.
Что может быть потери мужа горше?
Под русским гнётом еле дышит Польша…
Зачем без Пьера ей чужой Париж?
Блеснула в волосах седая прядь.
Уйти бы с Пьером - родинкой на коже,
Но бросить дело мужа невозможно.
Ей грубый лён открытий новых прясть.
Они - два рукава одной реки.
И на груди Мари - в пробирке радий,
Ей жить, и погибать науки ради,
А планы у Склодовской велики.
И вновь глаза и помыслы ясны,
Открыт полоний, радий сердце жалит,
Но сберегут века её скрижали,
Её печали и цветные сны…
Примечание:
Мария Склодовская-Кюри
Знаменитый физик, профессор,
дважды лауреат Нобелевской премии,
жена Пьера Кюри.
Марине
Я позову тебя, Марина,
В страну своих забытых грёз,
Туда, где на арбе старинной
Меняла чудеса мне вёз,
Где голосист свисток из глины,
Неудержим воздушный шар,
И рвётся тоненькой былинкой
За ярким шариком душа,
Где на рассвете тянет шею
Гусыня света к зёрнам сна,
Где мир от солнца хорошеет
И музыка сердец слышна.
В соседней роще - земляника,
Под тридцать градусов в тени.
Какая ягода - взгляни-ка,
Скорее руку протяни!
Познай, чем с детства я богата,
Как в вёдрах плещется улов,
Как отрастают на закате
У быстрых мыслей крылья слов,
Как молоком тумана вечер
Поит серебряных ежат,
Как вечер переходит в вечность
И души дальних звёзд блажат...
Hotarugari (для Светланы)
Атласной лентою закат на гребне леса,
А скрипки радостных цикад уже кудесят.
В сюите ночи светлячков безмолвный танец...
На зачарованном крыльце стоять останусь.
Чудесной музыке огней опять внимаю
И разделяет мой восторг луна немая.
Я не японка, но ценю Hotarugari
И вторит маленьким огням души фонарик.
Примечание: Hotarugari - в переводе с японского - любование светлячками.
Всех приглашаю в галерею Светланы
Мальвина
ОНА резвилась от души,
Живя в беспечном карнавале,
Не ведая, что торгаши
ЕГО давно обворовали.
Ей сам Армани шил пальто
Из пёстрой крокодильей кожи,
Чтоб не посмел уже никто
Подобием одежд тревожить.
А ОН, как клоун из реприз,
Сложил к её ногам Багамы,
Боготворя свой главный приз,
Однажды посланный богами.
Но об интиме не мечтал,
Ценя возвышенность натуры.
Другим подругам не чета,
Любовь не купишь на купюры.
ОНА смеялась: "Мой Пьеро,
Ты сказку создал для Мальвины.
Но, если я твое ребро,
Свози подругу на Мальдивы!"
А там, в оранжевом раю,
В гармонии со всем на свете,
Тебя я лаской одарю,
Глядишь, появятся и дети!
Но появился… Карабас,
Увёз Мальвину на Мальдивы,
Роман сложился без прикрас -
И рухнул мир её счастливый.
Пьеро старел по кабакам,
Пока незримая петарда
Не поцарапала слегка,
Рванув в районе миокарда.
ОНА скатилась до путан
И до одежд из "секонд-хенда",
Жизнь без детей была пуста
И блекла дней бегущих лента.
Но иногда сквозь грязный быт
Тянулись робкими ростками
Стихи о горестях судьбы
К тому, кто ждал за облаками.
Ответ-экспромт на стихи А.Габриэля "Банальная история"
Береги её! (дочери)
На асфальте, как оспины,
Слёз небесных следы.
Береги её, Господи,
От невзгод и беды!
Береги от пророчества
Искушенных людей,
От тоски одиночества
И холодных дождей.
Береги от отчаянья!
Каждой клеткой молю,
Чтоб услышать не чаяла:
- Я тебя не люблю!
Мы такие похожие:
Нелюбовь - наша смерть,
Береги её, Боженька,
Мне самой не суметь!
Панацея
Не унять старых истин
Надоевшую дрожь,
Не помогут ни виски,
Ни прощения дождь.
Нелюбовью ты платишь -
А за что, не пойму...
Приторочишь мне к платью
Горькой славы кайму.
Наши споры - смертельны,
Глупо пестовать боль.
Ты - не крестик нательный,
Распрощаюсь с тобой.
Канцелярской резиной
Даже имя стереть,
Жить без грусти отныне
На своем пустыре.
И найти панацею
От болезни святой,
Потихоньку засеяв
Поле белых цветов.
Лилька-шпилька (Читателю)
Однажды, всем прогнозам вопреки,
Наперекор дыханию морозов,
Мои стихи - изящны и легки -
В твой мир войдут походкой грациозной.
Гулять там будут сутки напролёт
На стильных шпильках, правилам не внемля.
А коль в душе ужасный гололёд,
То им придётся шлепнуться на землю.
И доведётся мне тогда понять,
Что низко пала я, как поэтесса:
Ты не сумел стихи мои поднять
И отозвался обо мне нелестно.
Что ж поделом! Я валенки найду -
Вернусь к тебе почти забытой песней.
А, хочешь, босиком пойду по льду,
Но отыщу в холодном сердце место...
Не верьте сплетням
Не верьте сплетням, господа!
Да всё в них правда ли?
Хочу, чтоб люди никогда
В их грязь не падали.
Хоть ни крупицы нет за мной
Ни лжи, ни похоти,
Но пересуды за спиной
Уже не походя.
А что скукожилась душа
Опять над ладаном,
Святою истиной дыша,
Знать злыдням надо ли?
Набросят сплетен балдахин
Цветной, узорчатый,
Под ним невинные стихи
В мученьях корчатся.
Что им ночей моих тоска
И боль треклятая?
Нет, будут имя полоскать
По кругу пятому.
Ни состраданья, ни стыда -
Злой пыли облако.
До сплетен жадные стада…
Душа им - побоку.
Бабочка
Вот и закончилась музыка летняя -
Радуга тёплых дождей.
Осень безжалостно, будто последнее,
Счастье крадёт у людей.
Листик оторванный лёг на ладонь мою,
Бабочкой пёстрой дрожит.
В тонких прожилках таится бездонная
Вера в крылатую жизнь.
Я отпущу эту бабочку чудную -
С ветром поднимется ввысь.
Сердцем запомню полёта минуту я:
Радуйся, листик, кружись!
И снова ночь, как лезвие, остра
И снова ночь, как лезвие, остра.
Пережитое - памяти кладбище,
Где наши души немощны и нищи,
А боль - не милосердия сестра.
Любовь, как отсвет дикого костра,
На покрывале мертвенной постели.
Пока желать друг друга мы посмели,
Снег закружил на кончике пера.
Не тронуть завитка твоих волос…
Огонь в ночи, чуть вспыхнув, потухает,
А губы сохнут жаркими стихами,
В которых жить и гибнуть довелось.
Я хочу умереть во сне...
Я хочу
умереть во сне,
чтоб всю ночь голубой снег,
замедляя скользящий шаг,
над селом расстилал шаль,
чтоб под снежным её теплом
безмятежно дремал дом,
а над сущим,
свой круг верша,
возносилась
моя душа.
Как странно
Как странно знать, что всё - последнее.
И солнца луч, и неба синь...
Развеял ветер счастье летнее.
Не верь, не жди и не проси!
Как странно знать, что мир сужается
До белой койки у стены,
Что в сердце нет ни грамма жалости
К себе самой и снам весны.
Как странно знать, что время вынуло
Крепчайший стержень из души,
Что тучи хищно спины выгнули
И чёрный снег в окне кружит.
Дороги к тебе
Все дороги к тебе, моя слабость,
Или сила моя, не знаю.
М. Голодова
Все дороги - к тебе, а не в призрачный Рим,
На каком ни стояла бы я перепутьи.
Даже если в кострах откровений горим,
Ты меня от себя всё равно не отпустишь.
Так ли важно, кто прав, если в диком огне
Оживают порой говорящие звери,
Если всё прожигает неистовый гнев,
Оставляя в душе жалкий остов потери.
Говорящим зверям не давай имена,
Отрави их любовью, пусть боль затихает…
К чёрту призрачный Рим! Я во все времена
Все дороги к тебе выстилаю стихами.
